Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным - Виталий Хонихоев

тот момент, когда тебе так нужно будет снять трубку и сказать «дядя Волшебник, унеси меня отсюда!». Говоря проще — мы не напрягаем Сакуру, ведь ее способность это квинтэссенция желания уйти куда-нибудь, чтобы тебя не напрягали — и она с этим прекрасно справляется. Взамен мы искренне надеемся, что когда будет надо — Бегущая по Мирам все же отметит нас своим вниманием за скромное пожертвование в виде обычной шоколадной конфеты.

Линда, с которой мы договорились встретиться на месте, в Токио — сказала, что способности пространственных магов могут блокироваться и у Инквизиции были такие возможности, но она об этом мало знает. Нанасэ по телефону сказала, что знать ничего не знает про такое, но прямо сейчас даст задание Кате и Таури чтобы перерыли архивы и допросили яйцеголовых из тех, кто секретными проектами в ЕИВ Инквизиции занимался. Еще раз.

А еще Линда сказала, что связываться с «Ахимса» это как с бульдозером бороться в кругу сумо — грязно, гадко, противно и все равно проиграешь. Что мол «Антимагия» знать не знает и вообще они там в Лазурном Дворце интригами занимаются, а как рынок поделен и кто почем — знать не знают. Потому как всех интересуют большие игроки, ведь если у тебя есть силы — то ты самый крупный игрок, верно? Неверно. Никто не знает почему, но «Ахимса» почему-то выбрала себе нишу шоу-бизнеса и остается в нем — не расширяет свою сферу влияния, но и к себе никому не дает лезть. Никому в голову не приходило, что находящиеся в Токио группировки и кланы давно подгребли под себя всех мелких и независимых и остались только либо совершенно легальные сферы, где рулят кланы-дзайбацу, либо нелегальные — где всем заправляет якудза. И есть только одна сфера, которая совершенно легальна, но куда никто руки не тянет. А потому что надавали по рукам.

— Что такое эта «Ахимса»? — спрашиваю я у присутствующих: — я так понял это не клан, не организованная преступность, не государственная корпорация…

— Когда я училась в Токио, я слышала о них… краем уха. — признается Акира: — слышала, но обычные сплетни такие. Дескать у тех, кто играет и поет на публику свои профсоюзы, те, кто не платит налоги и не имеют своей печати. — она говорит о «печати-подписи», которая есть у каждого японца, которому хоть раз в жизни приходилось подписывать любой договор, ставить подпись в зарплатной ведомости или листке выдачи. Такой цилиндрик с иероглифом на резиновой подушечке с одной стороны — прижал к листу бумаги — вот и подпись. Без него тебе и зарплату не выдадут и договор аренды не заключат.

— А еще говорили, что они — не просто берут за защиту деньги, но вдохновляют и направляют тех, кто потерял свое вдохновение. — добавляет Акира, поднимая глаза вверх: — что-то вроде этого. У нас в университете были девушки, которые уже всерьез на сцене выступали, они рассказывали.

— Вроде как помогают разобраться с творческим кризисом? Такие, знаешь, музы на подработке? — поднимаю брови я: — интересно.

— Вранье — говорит нахохлившаяся Хината, глядя в окно на пролетающие огни: — тоже мне музы. Если б вы знали кто такая Кали…

— Если бы ты поделилась информацией — мы бы знали — парирую я, повернувшись к ней: — я же вижу, что ты что-то знаешь. Рассказывай, мы тебя не осудим… даже если ты там косяков натворила.

— Даже если там у них в «Ахимсе» сейчас пятьсот сорок одних Хикэру-доно — кивает Акира: — не осудим, поймем.

— Да, примем во внимание. Состояние аффекта, крайняя необходимость…

— Скорей всего у Хикэру-доно не было другого выхода…

— Ой, да ну вас — машет рукой Хината, поворачиваясь к нам и прекращая созерцание вечернего пейзажа за окном скоростного экспресса: — не было ничего у меня с ними. То есть… было, но не получилось.

— То есть как? — удивляюсь я. То, что у Хикэру-доно что-то да не получилось? Мы тут уже свыклись с мыслью, что наш мир от Хикэру-апокалипсиса останавливает только нежелание самой Хикэру иметь потом с самой собой дело. В семи миллиардах экземпляров. А свыкнуться с такой мыслью было нелегко, я вам скажу. Первое время особо впечатлительные — просыпались в поту от кошмаров и было от чего. Потому что осознавать, что мир таким как он есть удерживает от пропасти только отсутствие внутренней гармонии у одной вредной старушки — страшновато. А тут — раз и оказывается, что и на нашу старуху нашлась проруха. Вот какая?

Хината вздыхает. Хината закатывает глаза. Хината всем своим видом показывает, что ей неохота разговаривать на эту тему и только потому, что мы все тут друзья, а она сама считает, что для Основательницы Теории Решительной Любви — будет неправильно пройти мимо и не оказать помощь заблудшим агнцам — вот только потому.

Оказывается, как-то раз Ахимса и Митсуи уже пересекли друг другу дорогу — а было это чертовски давно и даже не в Японии, а в Индии, откуда эта зараза родом. И тогда Хикэру Митсуи уже вложила свою душу в одного из адептов этого учения. Однако произошло странное, никакого эффекта на него это не произвело, хотя все было сделано по правилам, и она клянется, что почувствовала эффект переноса. Тогда все обошлось, разошлись миром, но осадочек остался.

— Вот и все. — говорит Хината: — ничего больше интересного. — она снова отворачивается к окну. Я только открываю рот, чтобы задать вопрос, как дверь в купе открывается.

— Вот вы где! — говорит Линда, вваливаясь к нам: — О! Извините, Хикэру-доно. — она останавливается как вкопанная и обозначает уважительный поклон.

— А… ты. — говорит Хината, бросив на ее взгляд: — тебя-то тут только не хватало. Что говорит этот старый пердун?

— Э… он велел передать свои искренние пожелания счастья и любви молодоженам и искреннее сочувствие Синдзи-куну. — признается Линда, вздыхая: — ради бога извините, Хикэру-доно, это не мои слова.

— Ну надо же — отвечает Хината, снова отворачиваясь к окну: — он даже не добавил «старая клюшка» или «когда ж она сдохнет наконец»?

— Э… — Линда бросает на меня умоляющий взгляд, и я решаю срочно брать ситуацию в свои руки.

— Рад тебя видеть, Линда-сан — говорю я: — как ты тут оказалась? Хотя, о чем я спрашиваю… можешь не отвечать,