Синдром Дездемоны - Ольга Егорова

– Я все равно не понимаю. Паш, ты куда деньги-то дел? Это ж столько денег… Столько денег, что с ума сойти можно!

– Вот я и сошел… с ума. – Недобрая усмешка скользнула по лицу брата. – Я эти деньги, Алька, в казино проиграл. Все, до копейки. Все думал – отыграюсь. А теперь…

В то, что рассказывал Пашка, даже и поверить было невозможно! Алька сначала и не верила, сердилась на брата, требовала, чтобы он не «пудрил ей мозги» и сказал наконец правду! Но потом, когда он, пряча глаза, в подробностях рассказал ей всю историю своего «падения на дно», ей пришлось поверить. Поверить и от отчаяния схватиться за голову.

– Понимаешь, я сперва думал, что это все так, ради забавы… Ну, проиграл пятьсот рублей, потом отыграл, потом еще и еще пятьсот выиграл… Потом азарт появился… А потом… В общем, попал на пятьдесят тысяч. Из тех денег, что отец в банке взял, часть ушла на уплату долга, а часть… Пойми, Алька, я отыграться хотел! Я думал, получится, ведь на моих глазах люди в рулетку знаешь какие суммы выигрывали?

– Но ведь и проигрывали тоже, – потерянным голосом проговорила Алька.

– Проигрывали, – согласился Палыч. – Только…

– Что – только, Паша?!

– Ну и что ты мне теперь нотации читаешь?! – вскинулся Палыч, сверкнув на нее неожиданно злыми глазами. – Думаешь, я без тебя не знаю, что такое хорошо, а что такое плохо? Правильная ты наша! Вся такая правильная, что аж… тошнит!

– Тошнит – иди в ванную и суй два пальца в рот! А на меня орать нечего, я тебе не…

– Ладно, – проговорил брат куда-то в стену, не поворачивая лица. – Ладно, прости. Сорвался.

– И давно ты в эту свою… рулетку играешь?

– Не очень. Месяца два.

– И за два месяца спустил двадцать тысяч долларов и еще сто тысяч рублей?!

– Спустил. Некоторые, кстати, за один вечер такие суммы проигрывают.

– А ты молодец, – похвалила Алька, – на целых два месяца растянул! Не то что эти некоторые!

– Ну, не ерничай!

– Ладно. Что дальше-то? Тебя за деньги, значит, избили сегодня, да? За то, что вовремя не вернул?

– За это, – кивнул Пашка. – Понимаешь, этот мужик, который мне их одолжил, он… Он очень крутой и серьезный. Для него эти деньги мелочь, конечно, но он таких мелочей не прощает. Его ребята меня сегодня возле института поймали, в машину кинули и отвезли в подвал. То есть это не совсем подвал, а… в общем, склад какой-то.

– Ты хоть видел, что за склад? Где он?

– Да видел. Я это место знаю, как раз в том доме, где казино «Звездная пыль»… И там со мной серьезно, – губы Палыча снова скривились в печальной усмешке, – поговорили. Дали срок – еще неделю. Если через неделю деньги не отдам, то…

– То что? – спросила Алька упавшим голосом. Сердце билось где-то внизу, в районе желудка, и билось как-то подозрительно медленно. Как будто засыпало и собиралось вот-вот остановиться. Душу разрывало на части сложное чувство – злость и досада на брата и страх за него. Хотелось накричать на него, ударить, забить до смерти и… умереть за него.

Пашка на ее вопрос ничего не ответил – да и не обязательно было отвечать, и так понятно, что если эти двадцать тысяч долларов Палыч «крутому и серьезному» мужику вовремя не отдаст – в живых его просто не оставят. И хорошо, если сразу убьют, не став предварительно отрубать пальцы, уши и выкалывать глаза.

Ужас, ужас, ужас какой-то!..

– И что ты думаешь делать?

– Я думаю, – помолчав немного, серьезно ответил брат, – сваливать мне надо. И побыстрее. Другого выхода пока нет.

– Сваливать? Как это – сваливать? Куда?

– А за границу. В Испанию, например.

– В какую еще Испанию?! Почему в Испанию?

– А что? – Пашка покосился на сестру подбитым глазом. – У нас полподъезда в Испанию уехало, ты не знаешь? Позвоню Григорьевым, они там, под Барселоной, уже пятый год живут. Благоустроились, жилье в кредит купили. Приютят меня на первое время, помогут работу подыскать. На апельсиновой плантации, на стройке или… еще где-нибудь. Поживу год-два, денег заработаю, вернусь обратно… Ну, что ты так смотришь?..

– Дурак. – Алька покачала головой. – Какой же ты дурак все-таки, Палыч!

– Да почему дурак?!

– Потому что! – рявкнула Алька. С грохотом опустив на пол чашку с недопитым чаем, она поднялась и прошлась по комнате. Дошла до окна, развернулась, вернулась к дивану. Потом снова к окну и снова к дивану. И так – раз пять подряд.

Пашка, насупив брови, молча и выжидающе на нее смотрел. Знал, что когда сестрица начинает совершать вот такие бессмысленные путешествия по комнате – она нервничает, а когда Алька нервничает, трогать ее нельзя. Только хуже будет!

– Значит, так, – сказала она решительно, перестав ходить. – Вся эта твоя идея насчет Испании – дурацкая. Ты это понимаешь, надеюсь?

– Не очень, – робко признался Пашка. – Почему она дурацкая?

– Потому что дурацкая! Тоже мне, эмигрант! Кому ты там нужен, в этой Испании? Григорьевы – они тебе что, родня? Соседи, которых ты пять лет не видел! Они уже и не помнят, наверное, как ты выглядишь, они и имени твоего уже не помнят давно! Апельсиновые плантации – придумал ведь! – Алька возмущенно фыркнула.

– Можно на оливковых, если тебя апельсиновые не устраивают!

– Меня никакие плантации не устраивают! Ни апельсиновые, ни оливковые. Ты о родителях подумал? А институт как же?

– Приеду – закончу институт…

– И ничего ты не приедешь! – От переполнявшего ее возмущения Алька даже стукнула кулаком по стене. – Не приедешь, потому что ты никуда не уедешь! Не уедешь, и точка! Все, забыли! Тебе вообще нельзя никуда уезжать! Неужели ты не понимаешь, ведь если ты деньги вовремя не отдашь, а сам смоешься… Они ведь могут с родителями что-нибудь сделать! Или со мной…

Брат смотрел на нее вытаращенными глазами. Видимо, такой вариант развития событий он как-то упустил из виду.

– Они ведь не знают адреса. Ни родителей, ни твоего…

– Не знают – так узнают! Эх, ты! В рулетку играть ума хватило, а до таких простых вещей додуматься не можешь!

– Алька, но что же… что же теперь делать?.. Как же?..

Алька снова уселась на пол, подняла глаза и посмотрела на Пашку снизу вверх. Вспомнила, как в детстве, когда Палычу было четыре, а ей – восемь, он нечаянно, заигравшись в комнате с мячом, разбил мамину любимую керамическую вазу. Тогда, четырнадцать лет назад, в глазах у него было то же отчаяние и та же надежда. И Алька, которая сама от страха готова была спрятаться в шкаф и просидеть там до конца жизни, достала из тумбочки тюбик с клеем и целый час, пыхтя, склеивала вазу. Пыхтела, глотала слезы и успокаивала брата – все будет хорошо…

– Все будет хорошо, – повторила она, отвлекаясь от воспоминаний. – Мы отдадим деньги, и тебе не придется никуда уезжать. За неделю, думаю, можно успеть…