Солнечный Остров - Илья Сомов

Вот так новость! Лихо, однако! Ормат хоть и был скуп  на сочувствие, особенно теперь, когда на него навалилось столько собственных проблем, искренне пожалел парня. Молодец он. Вот бы еще кто Вакира прикончил. Чем более жестоко, тем лучше. А если помечтать, то и кудрявого гаденыша заодно.

- Князь Медовир Сабан со скорбью в сердце повелевает покарать свое недостойное чадо следующим образом – его провезут по всем владениям благородного Сабана, и в каждом над ним будет совершенна экзекуция пятьюдесятью ударами кнута. И только после этого сей недостойный простится со своей жалкой жизнью.

Вакир кивнул, и над помостом подняли раму, собранную из тонких пластиковых прутов.  Ноги уже не слушались паренька, так что «стручкам» пришлось тащить его, израненные ступни мальчишки бессильно шуршали по настилу. Сперва солдаты кожаными ремнями прикрутили руки бедняги к углам рамы, а когда он, растянутый, повис в путах, кое-как управились с голенями. На костлявой спине крест-накрест алели широкие полупрозрачные полосы  искусственной кожи, под которой сырыми жгутами содрогались иссеченные мускулы. Парень мотал головой из стороны в сторону и, кажется, что-то напевал, казалось, он не понимал что  с ним происходит. Самый крепкий из «стручков», красномордый, налитый здоровьем, взялся за свернутую в кольца черную змею кнута.

Размотав орудие казни, «стручок» далеко отвел плечо. Скользнув по помосту кончик кнута легко, почти небрежно коснулся спины бедняги и оставил за собой тонкую красную черту. Она набухла, почернела и пролилась кровавым дождем. Несчастный заорал, громко и страшно. Похоже, несмотря на безнадежно разрушенный разум, боль он до сих пор ощущал. Палач, не торопясь, провел на измученной коже еще одну плачущую кровью черту… и еще одну, и еще…

 У ног паренька натекла жуткая алая лужа, крик перешел в тонкий заунывный вой. На тридцатом ударе вой прекратился, голова бедняги упала на грудь. Высокий толстогубый солдат замахал руками, палач опустил влажный покрасневший кнут. Толстогубый подскочил к пареньку и сноровисто приложил к набухшей шейной жиле, налитый чернотой шарик, который, зашипев, словно провалился под кожу. Мальчишка задергался, судорожно хрипя, остатки штанов с внутренней стороны бедра набухли и потемнели, в багровую лужу потекла желтая пузырящаяся струйка.

Ормат скривил губы.  Насчет «всех владений» князь Медовир погорячился, вряд ли парень выдержит еще больше двух таких представлений. И для него это, пожалуй, к лучшему. Кнут, оставляя за собой мокрые розовые следы, вновь скользнул по помосту. Экзекуция продолжалась.

Крестьяне проворно разбирали скрипящие секции, толпа медленно расходилась. Кто-то подавленно брел сам по себе, другие, сбившись в кучки, шли, о чем-то перешептываясь. Лирита с усилием разжала пальцы стиснувшие руку Ормата. Он поднял ладонь к глазам, с удивлением разглядывая оставшиеся на ней глубокие белые полосы.

- Ох, прости, пожалуйста, я не хотела, - воскликнула Лирита.

- Да не обращай внимания, ерунда, - немного заторможено отозвался Ормат. Он всегда считал себя крепким человеком, но зрелище растерзанного кнутом мальчишки тяжелым  грузом согнуло даже его.

Лирита быстро вскинула  сложенные лодочкой ладони, закрывая рот и нос. В уголках глаз вскипели слезы.

- Извини, мне сейчас… сейчас лучше побыть одной, – приглушенно сказала она.

Резко развернувшись, девушка зашагала прочь. Глядя ей вслед, Ормат покачал головой, с такими нервами ей действительно лучше перебраться в город.

Взгляд сместился на приземистое разбухшее здание рынка,  в котором скрылись отыгравшие свою роль солдаты. Между бровями Ормата залегла морщинка.

Таверна старого Юкена (если так можно назвать две комнаты и крохотную кухню) приютилась в южном углу крытого рынка. Впрочем, кроме двух последних дней в семидневке, когда велась торговля, вся длинная запутанная постройка оставалась в распоряжении Юкена и его племянника.

Ормат встретил трактирщика неподалеку от двери в его заведение. Старик привалился спиной к почерневшим, источенным жучками доскам стены. Большие узловатые руки комкали грязный фартук, седая голова запрокинулась к небу, так что глубокие морщины оттянулись вниз. Глядя на Юкена, Ормат всегда сердился и одновременно пугался, казалось, он смотрит в зеркало и видит собственное будущее. Юкену всего шестьдесят, а его все зовут стариком, седина в полголовы, спина не гнется. Еще самое большее лет сорок – и привет. Клятый паучник получит новое удобрение. Это в то время, когда высокородные, бину их побери, коптят небо втрое, а то и вчетверо дольше, сохраняя молодость чуть ли не до смертного часа.

- Ну, как там? – спросил Ормат, кивая в сторону двери.

- Жрут, - отрубил Юкен.

- И, конечно, ни за что не платят, - понимающе, вздохнул парень.

Юкен только безнадежно махнул рукой.

- Голодный, что ли? – спросил старик, отвлекшись от собственных бед. Он все же был добрым человеком, даже удивительно добрым для торговца.

- Давай, я тебе чего-нибудь в долг отвалю, а вы потом с Тором сами рассчитаетесь.

Старик догадывался, что у Ормата с его племянником какие-то свои, возможно, не вполне законные дела, но старался ни во что не вникать. Парень его понимал: знать, что большая часть воровской добычи Ормата, да и других ловкачей, в конце концов через Тора оказывается на рынке, в самом деле, было бы неуютно. Хотя без этого приработка таверна, пожалуй, давно бы загнулась.

- Пожрать бы хотелось, - отозвался Ормат, слыша бурчание в животе. – Но долги – не моя история,  давай я лучше отработаю. Этих, что ли, помогу обслужить.

- Да ты спятил, - замотал головой старик. - Они там все уже нализались, пришибут тебя как нечего делать. Я сам от греха ушел.

- Но ты ведь не хочешь чтобы они тебе всю конуру разнесли? – усмехнулся Ормат, - Нельзя клиентов одних оставлять. Тем более таких.

Старик отвел глаза.

- Ладно, иди уж. Только того… - покрытая пятнами шершавая ладонь коснулась плеча парня. – Ты поосторожней там.

Улыбнувшись, Ормат толкнул тяжелую дверь.

Таверна обняла Ормата тяжелыми влажными запахами, от которых голова закружилась, а желудок начал обгладывать позвоночник.  Шестеро «стручков» сидели в центре комнаты за большим столом, заставленным шкворчащими сковородами, глубокими мисками и сладко пахнущими молодым вином кувшинами. Солдаты расстегнули кители, их набрякшие лица раскраснелись – как и говорил Юкен, они уже крепко заложили за воротник. Здоровяк, выполнявший роль палача, похоже, был главным, ему отвели почетное место во главе стола. Его толстые пальцы скатывали в дымящейся подливке колбаску из скользких, жирных зерен швиета, который еще называли «вторым хлебом». Ормат отродясь не видел хлеба первого и никогда не мог взять в толк, почему швиет назван вторым.

Толстогубый, который был у них за лекаря, пристроился в углу. К его стулу был прислонен раскрытый вещмешок. В незатянутой горловине Ормат увидел уголок того, ради чего рискнул свой шкурой – военную аптечку. О снадобьях, хранящихся в этой серебристой, покрытой мелкой насечкой коробочке, рассказывали настоящие чудеса. Если бы удалось ее добыть… Ормат даже на миг зажмурился – это было сокровище, равное, а может даже превосходящее все, что уже было спрятано в его тайнике.

Никто из солдат в его сторону и головы не повернул. Подхватив со стойки поднос, Ормат поплыл среди сытных запахов к столу, быстро составил на него пустую посуду и метнулся в сторону кухни.

Колдовавший над здоровенной плитой мокрый до последней нитки Тор бросил на приятеля скорбный взгляд.

- Разоряемся, - простонал он не хуже дяди, - в трубу вылетаем.

Ормат, сочувственно вздохнув, сгрузил грязную посуду на маленький шаткий столик. Тор, не переставая причитать,  вытащил со стеллажа покрытый каплями поднос и сгрузил на него тарелку с жирным пепельником, покрытым восхитительной хрустящей корочкой. Ормат громко сглотнул слюну, он такое пробовал только на прошлое Солнцестояние. Крылышко. 

Стараясь пореже дышать, Ормат взял поднос в руки.

- Постой.

Ормат замер, глядя на Тора.

- Открой рот.

Парень подчинился. Повар быстро скатал из швиета маленький колобок, промокнул в растопленном сале и вложил его прямо в рот добровольного помощника. Ормат, урча, как голодный пес, отправился обратно в зал. Когда он ставил жаркое на стол, последнее зернышко было уже разжевано, проглочено и, как подозревал Ормат, переварено.

Командир стукнул по столу толстостенной кружкой и шумно рыгнул.

- Хорошо посидели, - крякнул он, откинувшись на спинку стула, - жаль, девок нет. А может сходить поискать? Я сверху видел – среди здешних не только чучела попадаются. Как мыслите, братья?

- Нам отваливать через сорок минут, - хмыкнул лопоухий «стручок», вытирая пальцы о черную лоснящуюся ленту, вплетенную в военную косичку, - и потом, ты разве не знаешь, что нынче девки – кратчайший путь к могиле? Слышал, что с Болеславом случилось?