Батшев Мой французский дядюшка - Неизвестно

Каждый старается заплатить казне подоходного налога поменьше. Мэри Пикфорд, до­ходы которой нельзя назвать малыми, даже с американской точки зрения, уменьшала их, тем, что... платила крупное жалование своей матери.

- За что же вы платили вашей мамаше пятьдесят тысяч долларов в год? - спросил оча­ровательную ведету судья. - Какую должность она у вас занимала?

Мэри должна была признаться, что столь щедрое жалование она платила своей матери за услуги, которые мамаши оказывают обыкновенно бесплатно: за то, что она следила за ее хозяйством.

Обворожительная улыбка Мэри не покорила сурового судьи. Судья постановил увели­чить сумму доходов Мэри, подлежащую налогу, на всю сумму, уплаченную ее матери.

40

В кафе оказался громкоговоритель, какой-то дурак включил его. И я услышал песню - пела Дамья.

Кто написал слова?

От воспоминаний у меня заболела голова. Сразу все возвратилось.

Не могу спокойно слышать эту песню. Что-то в ней сумасшедшее, выворачи­вающее душу:

Ты не умеешь любить и никогда, никогда этому не научишься.

Твоя пылкая юность,

которая смеется и поет,

не хочет ничего знать, кроме наслаждения.

В твоих глазах я ищу душу, но не вижу ничего, кроме синевы.

Ты не умеешь любить,

для меня это слишком большое страдание.

Прощай.

41

Они с Дамьей поехали в Испанию. От Перпиньяна к Барселоне автомобилем вдоль берега (отели на Коста-Брава можно было пересчитать по пальцам).

Они снимали комнаты в богатом доме над морем.

Дамью что-то тревожило. Что-то отвлекало. Да кто же это объяснит! Ее что-то тяготило. Не просто волновало, а существовало в постоянной головной боли. Как книги, стоящие в два ряда. Это невыносимо - книги в два ряда! Нужно постоянно тянуться вверх. Вытягивая и напрягая больной позвоночник. Иногда, тянясь (вот слово-то? А как иначе сказать - тянувшись? Но мне надо именно производное от «тянусь») за книгой, она это чувствовала.

Как позвонки сдвигаются.

Стучат друг о друга, трутся, сыплется соль (соль в костях, не только в коле­нях, а если в коленях, то именно в костях? Или в суставах? - пусть доктор, а не писатель определяет суть!), позвоночник, вытягиваясь до невиданных размеров, вырывается из скелета.

Не дотянулся, соль застыла каменной солью.

Плюнула на свою лень, пошла за специальной лесенкой для книг, складной - три ступеньки убираются под сиденье - складная лесенка, специально чтобы кни­ги ставить наверх.

Достала и чуть не сплюнула - книга на неизвестном языке.

Зачем тянулась?

Вот так и решение любой проблемы.

Разумеется, хочется, чтобы так было всегда.

Лето и зелень. Пусть не жарко - 20 градусов. А если холода наступят, то вместе с птицами и наркоманами откочевать на юг. В Испанию, где есть чудесное место Лоретт де Мар.

Разумеется, это сказки. Денег-то нет. Это только воры и богачи могут жить где угодно, покупать дома в Сицилии или на Коста-Брава, где всегда солнце и зелень. И прелесть моря.

42

Запись по фильму

Когда полицейский вручает девушке коробку, оба персонажа на балконе тоже кажутся взволнованными чуть ли не до слез. Они покачивают головами, словно в такт все той же слышимой ими музыке. Глядя на девушку, персонаж делает жест, который должен означать нечто вроде: «Видела? Говорил я тебе?» Та опять смотрит на улицу, где другая девушка остановилась как вкопанная в пол­ном изнеможении.

Она теперь имеет коллекцию платьев от Пакэна, груды белья от Дусэ, обувь с улицы Сент-Онорэ и автомобиль от Бьюика.

Я избавился -

от порт-малера,

от артистических истерик,

от цыганской шали с цветами,

от туфелек с острыми противными каблуками,

от приставки ОТ.

43

Впрочем, как говорят пошляки:

- Женщина похожа на трамвай. Ушел один, подойдет другой. Ушла одна, по­дойдет другая.

44

- Дядя, ну почему ты расстался с певицей? Я задумал интереснейший роман, а ты с ней расстался.

- Так получилось.

- Как так?

- Вот так. Я разрывался.

- Чего-чего? (Автор искренне удивлен.) Разрывался? Между Дамьей и этой б....ю Галой?

- Не в том дело. Ох Дамья, Дамья. А Елена Дмитриевна - милая женщина, но наша с ней связь случайна, мне, правда, рыло начистили.

- У нас говорят: морду набили.

- Как ни называй - результат один.

- И что Гала?

- Случайная связь! Она - коллекционер мужчин, я попал в ее коллекцию.

- Мало тебя Дали и Элюар били. Ты же разрушал построенный ими треуголь­ник.

- Ага, я оказался гипотенузой.

- Тьфу на тебя! Дядя, ты больше не видел Галу?

Нет, и видеть не хотел. Она ведь все время была с Дали и редко выезжала в Париж одна.

45

Авторское отступление

Автор идет по следу героя, как собака (Туз-бубен, знаменитая ищейка санкт- петербургской сыскной полиции).

Утром выпал снег и шел всю ночь и все утро, и сразу же появилось и все время висело в воздухе, и в душе, и в теле, и в голове ощущение настороженности, не­уверенности, тревоги. Пришло желание пить водку.

Так всегда, когда снег.

Но когда снег исчезает, тревога испаряется, словно в жару вода на перилах балкона, неуверенность сменяется желанием сегодняшних побед, а вместо насто­роженности возникает желание обнять жену.

И, разумеется, вместо водки хочется пить хорошее французское вино. Напри­мер, «Сант-Эмильон».

При воспоминании о нем образ запотелой бутылки исчез, возникло нечто сен­тиментальное, что звучало в названии вина, нечто соседствующее с хорошими сырами, профессором Терновским в его уютной гостиной со старинными дагер­ротипами на стенах (портрет трагической актрисы соседствует с эльзасскими ласковыми и приглаженными пейзажами).

О, немецкая мечта Эльзас и Лотарингия! Где былые колонии - Камерун, Сва­зиленд, Новая Гвинея и Того! Даже у австрийцев имелись колониальные владе­ния - Земля Франца-Иосифа в Северном Ледовитом (а может, и Южном?) океане?

Так за что же мне такие мучения? Так солнечно начиналось утро, в магазине Франприкс - напротив, я купил любимую (почти) колбасу, паштет, теплый хлеб и вышел в тепло солнечного утра, вошел в метро, и тут - увы-увы и ах! Оказывается, теперь проездные билеты здесь не продают.

Перепрыгнув через барьер (на молодежно-негритянский манер), я проехал одну остановку до Арт де Метье (а мог и пройти спокойно по улице, да поленился).

Ничего страшного не произошло, контролеры на выходе мне были не страш­ны - у меня была пачка билетов (каре - 10 штук).

Но мне нужен был проездной. И Галине, моей жене, тоже. Однако, как это ни смешно, но и на Арт де Метье проездных теперь не продавали! Из непонятного мне французского (а ты на немецком хотел, да? Или на русском, что ли?) я понял, что надо отправляться на Шатле (станцию, которую я по привычной немецкой транскрипции называл Шателе). Я вышел на улицу Бобур и чуть не столкнулся с китайцем, который вез на тележке две огромные картонные коробки, связанные клейкой коричневой лентой. Эге, злорадно подумал я, прозрачной ленты в Пари­же еще нет. С удовольствием я вспомнил, что на последней мессе (выставке, по- русски) я получил в подарок 8 или 10 больших кругов такой ленты.

Ага, снова злорадно подумал я, контрабандный товар, не учтенная продукция. Контрафакт, как ныне говорят. Но с другой стороны - что мне с того? Здесь, в Марэ, китайцев - что негров в другом районе.

Итак, не найдя в центре Европы проездного билета, я взял у моего старого (со­рок пять лет исполняется этой осенью - вот какой срок нашему знакомству) друга (известного французского писателя Nikolas Bokov) фарад, простите (почему-то немецкий влез в текст, кстати, не просто немецкий, а в русской транскрипции! вот что с нами делает акцент!) - велосипед я взял, велосипед! и поехал на поиски своего героя.

Затормозил мой механизм на спуске, зажал я рукоять и услышал из окна серого от пыли здания за седыми кустами - звук.

Новая фаза - фраза фрезы окончена - сразу.

Одноразовым шприцем.

Фрезе вторил токарный резец из разболтанного механизма окна. Завизжала под резцом заготовка - звонко, позорно, подзаборно - какой здесь зазор!

Призыв искры зов

обрезки стружки как розги визг искр

огрызки отрезки обрезки зззз переходящее в Ж - стружка грузно гвоздь

звоздили звездили

здесь только для русского читателя -

возникла оса

волшебник из страны Оз

озарение озера

звон позора

грузно гость

возвращение ос

возникли проказы ос

акварельное озеро Озирис

прозвище

розовые гроздья прозы забористо

заборов уже нет никто не поймет зоб

зов зуппе