Эскортница - Ольга Вечная

— Галь, у тебя кровь.

Делаю над собой неимоверное усилие и нацепляю улыбку.

— Ты у меня первый. Я думала, знаешь. — Прокашливаюсь и улыбаюсь шире: — С днем рождения!

Глава 8

— Спасибо, — произносит Артём.

Восторгом не светится. Отводит глаза, приподнимает брови. Машинально завязывает презерватив узлом.

— Пожалуйста.

— Так вот почему «особенная девочка». Зашитая. — Он встает. Сразу как-то обидно усмехается, обесценивая мою боль. — И какой я по счету «первый»?

Кровь отливает от низа живота и ударяет в лицо. Улыбаться больше не получается. Беру подушку и прикрываюсь.

— Что?

Артём подходит к столу и бросает использованную резинку в урну. Открывает бутылку с водой, делает несколько глотков. Я наблюдаю за ним внимательно. Истолковав слежку по-своему, он кидает мне вторую бутылку. Ловлю.

— Да нет, правда первый, — искренне заверяю, тоже пью. — Единственный. — Щеки горят. Как же унизительно доказывать мужчине подобное! — Это и есть подарок твоих друзей.

Артём кажется еще выше ростом, чем раньше. Вытирает губы тыльной стороной ладони. Хмурится.

Я продолжаю:

— Никакого обмана.

— И? Даже если так, ты какого-то поощрения великого от меня ждешь, что целку свою продала? Умный поступок в твоем понимании? — бьет он словами наотмашь. — Мне обрадоваться, замуж тебя позвать, такую находчивую?

Бах-бах-бах, перед глазами пятна. Адель заверяла, что мужчинам нравится, когда они первые. Льстит. Они тут же нежничать начинают, жалеют, дарят подарки.

Я замираю, мечтая раствориться в воздухе.

— Не нужно никуда меня звать. Тебе было приятно, это самое главное, — произношу сдержанно. А потом все-таки добавляю: — Если есть те, кто готов заплатить, почему бы не воспользоваться.

Артём хмыкает.

— Логика кривая, но проскальзывает.

Он уходит из комнаты. Я провожаю взглядом его крепкие ягодицы, представляя, как минуту назад они двигались, когда член вдалбливался в мое тело. Промежность печет, ноги сводит. Там, по ощущениям, одна большая рана.

Он трахал меня, не жалея. Даже для не девственницы это было бы слишком. Так сильно завелся, что не понял, не почувствовал, как порвал тонкую преграду. Вошел рывком.

Хлопает дверь, следом доносятся звуки душа. Опять моется.

Я крепко обнимаю подушку и утыкаюсь в нее носом.

Тихо так. В этих апартаментах слишком хорошая звукоизоляция, я бы многое отдала, чтобы поток воспаленных мыслей прервал какой-нибудь посторонний шум — музыка, крики. Но нет.

Я слышу лишь биение собственного униженного сердца. Льющуюся воду. Вдыхаю запахи секса. Держу на языке послевкусие пренебрежения.

Через пару минут Артём освобождает ванную, а я, замотавшись в простыню, юркаю туда.

Тепло. Зеркало запотело, но и к лучшему — не хочу на себя смотреть. Завязываю волосы повыше и захожу в душевую, воду включаю. Долго моюсь, смывая с себя его пот и запах. Вода уносится розовая, и мне становится немного дурно. Намыливаюсь тщательно. Тру себя остервенело. Плакать хочется. Сильно. Нельзя, но разве это контролируется! Прижимаю кулак к губам и негромко скулю, зажмурившись.

Вот оно как, оказывается. Вот. Оно. Как.

Вдох-выдох. Тема секса в нашей общине всегда была строго табуированной, оттого и вызывала неистовый интерес. Мы с подружками украдкой ее, конечно, обсуждали, прячась от взрослых, делились найденной информацией, потом уши и щеки пылали. Я знала про мастурбацию, но никогда не трогала себя, кроме как ради гигиены, чтобы не испытать лишнее и порочное. Секс — это про брак, про мужчину и женщину, про детей. Остальное — недостойное.

Я собиралась хранить себя для единственного. Чистая девушка станет лучшей, уважаемой женой, которую муж будет беречь, всю жизнь ценить и благодарить.

Потом я узнала об измене отца, и секс стал противен. Потерял загадочное очарование. Захотелось сделать это с собой, понять, что такого особенного. Почему мой идеальный, любимый, самый лучший в мире отец так поступает с матерью? Трясло от мысли, что стану для кого-то такой же «чистой лохушкой». Я просто... не знала, как с этим справиться.

Вскоре после того как поступила и заселилась в общежитие, познакомилась с Динаром. Вернее, он со мной познакомился. Начал ухаживать красиво, влюбился. Мне он тоже понравился — хороший парень из небольшого городка, симпатичный, воспитанный, добрый.

Крови больше нет. Вода прозрачная. Едва я думаю об этом, как начинаю дрожать. Будто все еще чувствую прикосновения Артёма. Тело воспламеняется. Бесстыдный, дикий секс. Я захлебываюсь эмоциями и включаю холодную воду.

Я хотела стать обычной современной девушкой, но наедине с Динаром всегда думала о мести отцу. Меня мутило. Как только доходило до близости, перед глазами возникали те самые ужасные картинки. Неудивительно, что мы расстались.

А тут... я вообще не думала об отце. Ни разу о нем за вечер не вспомнила!

Забыла и о том, что приглашена на праздник в качестве девушки по вызову.

Обо всем на свете забыла!

Но пора возвращаться в реальность. Я эскортница.

Больше не чистая и не годная к браку грешница. И как-то нужно это пережить.

Выключаю воду, протираю после себя душевую, наводя порядок. Обматываюсь полотенцем, распускаю волосы и выхожу в коридор.

Артём стоит у окна кухни, вполголоса говорит по телефону.

Я быстренько собираю свои вещи, стараясь лишний раз не смотреть в его сторону. И не шуметь. Хотя украдкой поглядываю все-таки. Тут не удержишься! Хочу, наверное, запомнить.

Такой Артём, конечно, безмерно уверенный в себе. Внутренняя сила во всем — в жестах, движениях, фразах. Свободный.

Люди его плана обладают властью над другими, для них это норма. Типажом и непохожестью на моего отца Артём отдаленно напоминает Осадчего, только именинник значительно порочнее. Честно говоря, я даже представить не могу, что такой вот Артём мог бы влюбиться.

Сильно. По-настоящему. Влюбиться и страдать, скучать...

Прыскаю. Вот бы посмотреть на это.

Артём улыбается, а потом смеется. Я теряюсь, слушая, как он хохочет. Должно быть, принимает поздравления.

Натягиваю запасные плавки, платье. Запихиваю в сумочку чулки и стринги. Отношу полотенце в ванную, бросаю в корзину. Собираю обрывки лент. Беру шпильки, пакет... Что еще? Я оглядываю помещение. Забывать ничего нельзя, это в нашем шлюшьем деле — фатал еррор.

— У тебя до которого часа оплачено? — спрашивает Артём.

От неожиданности я вздрагиваю. Думала, он все еще погружен в телефонный разговор. Выходит в центр комнаты, смотрит прямо на меня. Полностью одет, собран.

Понимаю, что краснею, и дико смущаюсь. Оно само происходит. Попробуй тут сделать вид, что это обычный денечек!

— До... утра. До шести.