Yerba Mate: Мате. Матэ. Мати. 9000 лет парагвайского чая - Аугусто Колина

Антонио Зепп пишет, что индейцы выращивали чай, имея в виду мате. Выращивать его было очень выгодно, потому что после того, как иезуиты обосновались на новом месте, они получили от испанской короны право не платить налога. А это означало, что они могут начинать успешно вести торговлю. Иезуиты не заставили себя долго ждать. Из индейцев, уже живущих в редукциях, были снаряжены экспедиции, с целью доставки самых лучших саженцев мате, так как святые отцы пока не могли понять, каким образом можно размножить это растение. Семена, воткнутые в землю, не всходили. Вскоре они разгадали этот секрет, который, после своего изгнания, унесли с собой. Заново открыть секрет прорастания семян смог только Бонплан, знаменитый ботаник, и то спустя много лет. Но об этом позже. Пока же иезуиты посылали экспедиции за саженцами, и многие посланные не возвращались, после чего монахи посылали новую партию. Точно не установлено, но где-то между 1650 и 1670 годами иезуитам все-таки удалось разгадать секрет размножения падуба и одомашнить растение. А, так как в 1645 году они получили от короля Испании право на торговлю мате, они не стали сидеть сложа руки. Вскоре государство иезуитов производило мате больше, чем весь Парагвай вместе взятый. Хорошим продажам способствовало также и то, что иезуитские миссии находились поблизости от важных центров торговли: Буэнос-Айреса и Санта-фе. И это несмотря на то, что индейцы, как правило, работали «из-под палки». Иезуиты отмечали «детский» характер психологии индейцев. Они предпочитали получить порку за плохую работу на поле, но при этом ничего не делать, нежели хорошо обработать свой участок и получить хороший урожай. Антонио Зепп замечал, что в домах индейцев царит смрад и грязь, и что человеку непривычному, находиться в их жилищах трудно. Иезуит Кардиельс писал в 1758 г.: «140 лет мы боремся с этим, но едва ли что-нибудь улучшилось. И пока они будут обладать лишь разумом ребенка, ничто не улучшится». Тем не менее, в связи с тем, что в 1680 году иезуитские миссии были освобождены не только от десятины, но и от множества других налогов, их продукция была более чем конкурентоспособна. Торговцы из Асунсьона и Вильярики жаловались, что иезуиты наводнили рынок низкокачественным мате по низким ценам, хотя это было не так. Мате у иезуитов был лучший. Но, так или иначе, жалобы возымели свою силу, и очередным указом экспорт иезуитов был ограничен новым законом, который, однако, монахи и не думали соблюдать. Нарушения закона достигали критической отметки: экспорт превышал дозволенный в четыре раза. Причем иезуиты заявляли, что их мате предпочитают покупать не из-за дешевой цены, а из-за более высокого качества.

Вначале мате производили точно также, как это делали гуарани, которые, правда, из-за своих религиозных убеждений производили сбор листа лишь в утренние часы. Впрочем, современная наука говорит, что содержание полезных веществ наиболее высока именно с утра, и не только в мате, а в любой другой траве. Откуда об этом знали индейцы? Загадка, которую, скорее всего, никогда не удастся разрешить.

Во время сбора гуарани пели религиозные песни в честь мате. Было ли это всегда, мы не знаем, зато нам известно, как происходила переработка (опять-таки благодаря иезуиту Санчесу Лабрадору). «Срезанные с дерева листья обжигают на огне, и после раскладывают на циновках или сложенных палках и поддают жар снизу, следя за тем, чтобы листья не обгорели. После этого измельчают листья в ступках, сделанных в земле, просеивают и оставляют в ступке. Но от этого было много грязи…». Грязь, однако, не устраивала европейцев, и система производства была модифицирована: земляные ступки были заменены деревянными. Кроме того, иезуиты, решившие поставить дело на поток, перестали довольствоваться лишь одними листьями, решив срывать не только листья, а весь побег. Так же, как и гуарани, иезуиты обжигали листья на огне, с целью предотвратить ферментацию зеленых листьев. Затем побеги связывались в форме конуса и помещались над углями для сушки в течение 24 часов. Далее мате измельчали, и получали так называемый «canchada», который мог быть двух вариантов: «yerba de palos», или, по другому, «con palo», то есть с веточками, или, если собирали одни листочки и мелко перемалывали, «caa-mini».

Отношение иезуитов к индейцам в целом было гуманным, и они не раз сражались бок о бок со святыми отцами. Было это, когда они участвовали в междоусобных войнах, когда брали штурмом Асунсьон, или освобождали захваченный англичанами Буэнос-Айрес. В конечном счете это могущество сыграло с иезуитами злую шутку: испанцы стали их попросту бояться. Поэтому, когда было принято решение устранить орден, на них двинулись объединенные войска Португалии и Испании. Было это в 1756 году, и кровопролитие получило название войны гуарани, или войны семи редукций. После поражения в этой кампании, иезуиты были изгнаны, гуарани вернулись в леса, где они снова стали вести свой архаичный образ жизни.

Великий французский философ Вольтер как-то написал: «Распространение христианства в Парагвае силами одних только иезуитов является в некотором смысле триумфом человечества».

Именно во время господства иезуитского ордена произошло изменение в самой процедуре питья мате: монахи ввели в свой быт «бомбилью» – трубочку с ситом, которая сейчас является неотъемлемым атрибутом у людей, употребляющих мате.

После иезуитов (1767–1870 гг.)

Восемнадцатый век не принес иезуитскому ордену ничего хорошего, и неудачи стали сыпаться сразу после войны семи редукций: в 1767 году Карлос III изгоняет иезуитов из Испании, а уже в 1773 году римский Папа Климент XIV распускает орден, последний генерал которого был заключен в римскую тюрьму, где он и скончался всего два года спустя. У ордена был один скромный шанс на восстановление… Связан он был, что удивительно, с Россией. Самозванка (и самозванка ли?) княжна Тараканова, выдававшая себя за дочь покойной императрицы Елизаветы, мечтавшая взойти на российский престол, сместив оттуда Екатерину II, обещала иезуитам за помощь попросить у Папы восстановления их ордена. Однако, она так и не стала императрицей, поэтому орден все-таки канул в небытие.

Монахи, которые покинули свои владения в Южной Америке, вверяют индейцев воле природы и своих богов. Выращивание мате приходит в упадок. Конечно, индейцы не отказываются от него, однако возделывать йербу у них нет никакого желания. Отсутствие нужного руководства также приводит к тому, что сбор урожая происходит в местах дикого произрастания падуба, в так называемых сельвах. Новые люди, пришедшие на территории иезуитов, не обладали должными знаниями и умениями в производстве мате, поэтому их попытки поддерживать отрасль вскоре также зачахли.

Изгнание иезуитов благосклонно сказалось на экономике Парагвая, так как сильный конкурент был устранен, и Парагвай остался чуть ли не единственным серьезным игроком на этом рынке.

В 1770 году губернатор Парагвая Аугустин Фернандо де Пинеда основал город Консепсьон – на реке Парагвай, для того, чтобы остановить растущую экспансию португальской Бразилии. Вскоре этот город стал важным торговым портом, из которого отплывали корабли, экспортирующие мате. Распространению мате по континенту способствовали и «Реформы Бурбонов», в которых декларировалась свободная торговля в пределах всех колоний Испании в Южной Америке. Благодаря этому, привычка употребления мате вскоре пришла на те территории, на которых его прежде никто не пил. Масштабы испанской торговли можно оценить, представив себе карту мира: в начале 19 столетия это была вторая по площади империя, после России.

После того, как Парагвай решил последовать примеру соседней Аргентины, и начал войну за обретение независимости от Испании, дела сельского хозяйства отошли на второй план. В стране появился новый диктатор, и укрепление власти отодвигало другие заботы в самый дальний угол. Поэтому, хотя сбор мате все же продолжался, отсутствие должной заботы о его культивации и правильной обработке приводят к тому, что вскоре у парагвайской продукции появляется сильный конкурент: с 1820-х годов на рынках появляется мате из Бразилии, который собирали в местах дикого произрастания падуба. Этот продукт получил наименование «yerba de Paranagua», названный так по месту экспорта, городу Паранагуа. Он был худшего качества, нежели мате из Парагвая, но зато его было много. Вскоре, однако, диктатор Парагвая доктор Франсия пришел в себя: он понял, что без экспорта мате его экономика рухнет. Поэтому, даже после его ухода с политической арены, мате оставался важной частью доходов страны. Сначала плантации переместились из Вильярики в Консепсьон, а затем, к 1863 году, в Сан-Педро. В эти годы производством мате руководили в основном военачальники района, которые могли также отдавать земли под концессию. Также были случаи, когда разработки новых плантаций приходилось делать на землях, где все еще жили индейцы. Недовольные тем, что их изгоняют со своих мест, гуарани, не имея возможности нанести урон белым людям, попросту уничтожали посадки мате, совершая дерзкие набеги на плантации. Порой, тем не менее, удавалось найти общий язык с вождями племен, и передача земли происходила безболезненно.