Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна

***

Нимрин съел часть орехов и улёгся на своё место. Лежал неподвижно, дышал ровно, как спящий, но не спал. Он взвесил все известные факты и принял решение. Осталось дождаться, когда уснут Арайя с компанией.

К досаде Нимрина, Арайя не спал. Снова сидел над доской, хмурил лоб, бурчал, чесался, задумчиво передвигал камни по линиям разметки. Играл сам с собой в какую-то другую игру? Или, может, гадал?

Через некоторое время к вожаку подошёл Руо:

— Что-то мне плохо спится. Давай, покараулю?

Арайя отрицательно качнул головой и указал на шкуры рядом. Сидели, молчали. В массивных неподвижных фигурах читалась настороженность, будто оба ждали чего-то.

Нимрин тоже умел ждать, чутко балансируя между явью и дрёмой. Наверное, полночи прошло, когда он уловил шёпот:

— Лёд тронулся. Вильгрин прислал зов с Высокого мыса. Там всё по уговору.

— Бужу наших?

— Сначала убедимся, что Вильяра услышала Дюрана и рванула на помощь.

— А если нет?

— Придётся вызывать и ждать колдуна, сами мы с мудрой в доме не справимся.

Время тянулось, Арайя, Руо и Нимрин терпеливо ждали.

— Хо-ро-шо! Вильяра повела всех сильных охотников к Высокому мысу. Чунк перехватит их… Сходи-ка, Руо, глянь, где Рыньи? Ушёл наверх, или спит у шерстолапов? Не возвращайся, просто пришли мне зов. Получится, убей щенка. Или запри. Потом иди к нижним воротам и жди зова снаружи. По сигналу отворишь.

Руо ушёл. Арайя сложил доску, убрал её к себе и направился в кладовку. Услыхав оттуда приглушённый металлический лязг, Нимрин вспомнил, что видел там, когда ходили за орехами. Пять длинных копий для охоты на крупного зверя, что-то вроде ледорубов, лопатки, тесаки…

Прикрывшись мороком, Нимрин взметнулся со своего места. Одним рывком задвинул каменную дверь кладовки, подпёр булыжником-стопором… Хорошо бы ещё «пастуший якорь»… Да, без него никак! Арайя шарахнулся в дверь изнутри, изрыгая проклятья. Морок должен был глушить все звуки, но Нимрин недооценил противников. Они мигом проснулись, они видели его, они шли на него с ножами в руках. Стальные клинки у Фарны и Му, обсидиановый у Литсу — опасная, ядовитая дрянь! Миг на оценку расклада, и завертелось. Бзынькнул о потолок, разлетаясь в осколки, обсидиановый нож. Литсу с перебитым горлом рухнул под ноги Му. Тот запнулся о тело, прозевал захват, влетел в стену башкой и лёг. Нимрин взял нож из его руки и встретил Фарну. Услышал шорох за спиной — Руо вернулся! Словил его за руку, тоже с обсидианом, и насадил на клинок Фарны. Распутаться им не дал, прирезал обоих. Проверил, жив ли Му? Странно, жив. Крепкая черепушка! Связал беспамятного за руки и вокруг горла вздёржкой от штанов, ноги спутал штанинами. Литсу, хрипя, доходил в конвульсиях — добить. Арайя продолжал бушевать в кладовке, но «якорь» держал крепко.

— Тебе конец, погань! Думаешь, удержишь нижние ворота?

Интересно: не видит, а сразу понял, что здесь его дружкам крышка.

— Благодарю за подсказку, Арайя, сам бы я не догадался. Сядь и не дёргайся, эту дверь ты не откроешь.

Ответную ругань Нимрин слушать не стал — время не ждёт.

***

Корноухая шарахнулась так, что Рыньи спросонок едва не слетел наземь. Вытянула хобот, затрубила. Детёныши вставали на ноги, стадо сбивалось в защитный круг. Рыньи изо всех сил вцепился в шерсть, кое-как проморгался — увидил Нимрина на верхней галерее. Тот был в крови и какой-то чёрной дряни, в руке — нож. Чужак часто дышал после драки и бега, но проговорил до невозможности звонко, чётко:

— Рыньи, тревога! Беззаконники в доме! Арайя и все его. Я их остановил. Другие будут прорываться в нижние ворота. Нам надо предупредить старших и задержать врагов. Где эти ворота?

Рыньи вспомнил свои домыслы и поверил сразу. Шепнул Корноухой ласковое слово, пробежал по спинам шерстолапов, перескочил на галерею. Еле допрыгнул, рассадил коленку о край — ерунда. Махнул рукой Нимрину, мол, беги следом. Крикнул на бегу:

— Нижние ворота — за пещерой, которую вы чистили.

***

Ворота были пока целы и заперты. Для разнообразия, не каменная заслонка, а деревянные створы на кованых петлях, заложенные мощным засовом. Высотой и шириной под размер шерстолапа, с небольшим запасом. В одной из створок — калитка, тоже на засове. Нимрин прикинул, что без магии, взрывчатки или хорошего тарана эту конструкцию не вышибешь. Магией можно было и укрепить, однако морок и «якорь» на кладовке практически исчерпали его возможности. Подержать бы в руках чёрный брусок… Некое очень важное воспоминание едва не проклюнулось, но увы, ловить его было некогда.

— Рыньи, ты сможешь перегнать шерстолапов в эту пещеру? Они задержат, если кто-нибудь выбьет ворота? Эй, Рыньи?

Мальчишка сидел на полу и был, кажется, в отключке. Стеклянный взгляд, испарина на лбу…

— Рыньи?!

Парень сморгнул, раздражённо дёрнул углом губ:

— Я пытаюсь послать зов кому-нибудь из наших, не мешай. Сейчас докричусь, и пойду перегонять скотину… Тунья, Лемба, Вильяра — они далеко, им сейчас не до нас. Аю не слышит, сосульки ей во все дыры!

— А девочек, которые привозили ужин, ты можешь позвать? Пусть они передадут Аю. Пусть поднимают тревогу в доме.

— Пробую…

***

Насью только начала задрёмывать после проводов большой охоты, после того, как подростки вволю нажаловались друг другу, что взрослые, как всегда, не взяли их с собой. Ладно, утром можно отпроситься и настрелять белянок у порога…

Мысленный крик Рыньи едва не расколол девочке голову. «Тревога! Беззаконники у нижних ворот! Мы караулим тут с Нимрином. Поднимай взрослых, кто остался в доме!» Слова забились в висках Насью внезапной болью. Девочка сползла с лежанки, пошатнулась, но устояла. Повторила, что услышала, в полный голос, для всех подростков. Побежала искать Аю или ещё кого из взрослых.

***

Аю горько плакала. Её оставили дома как маленькую, старую или больную! Нет, она сама не рвалась на охоту. Она и диких стай побаивалась, а уж беззаконников… Да, боялась и стыдилась своего страха. И от облегчения, что осталась дома, ей тоже было стыдно. И мучительно беспокоилась она за всех, кто без оглядки канул в ночь. За любезного мужа, кузнеца Лембу. За его двоюродного братца Дюрана, весёлого и шумного, который где-то там сражается, ожидая подмоги. За мрачную зануду Тунью… Даже за Вильяру! Хотя, кто беспокоится о мудрых? Они на то и живут, чтобы лезть в лёд и пекло. А всё равно! Аю было страшно, стыдно, жалко всех и тоскливо, хоть в голос вой. Она и завыла: Зимнюю песнь умиротворения. Привычка сильна: усмирять любые страсти этими звуками. Аю успокоилась и нырнула в глухой, мёртвый сон. Она ничего не слышала, пока Насью не тряхнула её за плечо.

Старые, малые, калечные уже толпились по коридорам с оружием. Дом быстро вставал по тревоге. Старик Зуни, дед Лембы и Дюрана, собрал полтора десятка более-менее справных бойцов, чтобы идти к нижним воротам. Смышлёную детвору, способную к мысленной речи, разослал разведчиками по дальним закоулкам дома, ко всем входам и выходам. Остальным, под началом Аю, велел запереться в жилых покоях и держать осаду. Снова обида, с облегчением вперемежку…

***

Удалую ватагу Лембы перехватили за Толстым мысом. Встретили длинными оперёнными стрелами из мощных луков. Вильяра успела выставить щит, как от града над всходами сыти. Стрелы тяжелее градин, щит забирал силу и внимание, но позволил уцелеть ей самой, большинству охотников и зверей. Два залпа, а потом на них пошли врукопашную. Кровь смешалась со снегом. Вильяра успела заметить, что нападающих раза в полтора меньше, чем охотников Лембы, обрадовалась… А потом снег обратился в острые лезвия и ударил в лицо. Кто-то истошно взвизгнул:

— Колдун!

Вильяра кое-как отбила атаку, сама ударила в средоточие чужой силы. Её мало учили колдовскому бою, говорили: «Мудрые едины, а непосвящённые слабы, сражения колдунов — сказки». Мелькнуло воспоминание, и больше ни одной связной мысли. Сила ломит силу, молнии лупят сквозь снежный смерч… Не сломали: ни она, ни её, но вычерпали почти до дна. Колдун отступил, скрылся — Вильяра даже не поняла, был ли он тут во плоти?