Прихоть русского немца. Приключенческий роман - Владимир Колычев

В отличие от Швецова, который, судя по его скорбной физиономии, был ошеломлен, увидев нынешнюю Настю, она постаралась скрыть свое разочарование. От прежнего командора осталась одна оболочка. Русоволосый крепыш с демонстративно выпирающими бицепсами выглядел как пилот, у которого отобрали штурвал.

Кригер хоть и разъелся на немецких харчах, но остался подвижным и деятельным, как и раньше. Глаза, правда, почему-то бегающие. Так и скачут. Раньше за Крабом такого не замечалось. С чего бы это? Настораживал и легкий оттенок брезгливости на его лице. Может, после бюргерского пива отечественное претит, что вполне понятно, не исключено, что интоксикация началась после того, как разглядел нынешний Крым.

Порадовал Куропяткин. Прямо-таки наглядное свидетельство того, что зрелость избирательна – в первую очередь своей печатью старается отметить тех, кто легко подвержен злобе, зависти и корысти, но держится подальше от людей, воспринимающих действительность, как цирковое представление, не требующее напряжения души. Судя по всему, Дока надолго застрял в восемнадцатилетнем возрасте. Даже завидки берут. Когда-то она купилась на эти голубые глаза. А Куропяткин даже внимания на нее не обратил.

И все же до чего приятно вновь встретиться с пацанами. Настя едва не расплакалась от радости, когда эти матерые спелеологи начали наперебой зубоскалить, вспоминая, как она, впервые оказавшись в Красной пещере, нахлебалась воды при прохождении первого сифона и едва не утонула. Эти больные на всю голову обормоты (Настя настаивала именно на таком определении) даже не удосужились объяснить, что после облачения в гидрокостюм его непременно нужно обжать, чтобы вытравить лишний воздух.

Она хохотала вместе с этими оболтусами, вспоминая, как, попытавшись нырнуть глубже, чтобы не зацепиться головой о каменный свод, моментально перевернулась вниз головой, превратившись в дурацкий поплавок. Настя судорожно загребала руками воду, но раздувшиеся штанины не давали ни единого шанса.

– Вы козлы! – провозгласила Настя.

– Токи, – укоризненно проговорил Краб. – Ты же помнишь, я спрашивал, ныряла ли ты раньше в гидре. Ты сказала, что да.

– Нашел дуру. Вы бы ушли без меня. Разве не так?

– Проехали, – подвел итог Швецов, хлопнув внушительной пятерней по столу. – Если я правильно понял, на Караби нас ждет дырка, по сравнению с которой отдыхает даже Нижний Баир.

– Я этого не утверждал, – возразил Краб. – Другое дело, что есть все основания так считать.

– Я не страдаю болезнью Альцгеймера, – обозлился Швецов. – Ты сказал: «Старик, есть потрясная дырка». И пусть меня поправят Дока и Токи, которым ты наверняка наплел нечто подобное. В противном случае они бы сейчас не сидели за этим столом.

– Что за наезд? – обиделся Краб. – В моем лексиконе нет такого слова, как «потрясный».

– Офигительный, сногсшибательный, обалденный, – ворчливо возразил Куропяткин. – Какая разница? Не съезжай с темы. На тебя это не похоже.

– Ну, хорошо, – Краб примирительно поднял вверх обе руки. – По моим сведениям, пещера, по меньшей мере, не хуже Нижнего Баира. Если вас такой ответ устраивает, давайте перейдем к частностям.

– Лично меня они больше всего интересуют, – хмыкнула Настя. – Как получилось, что ты, сидя в теплой немецкой квартирке, первым узнал о пещере, в которой, судя по твоим словам, побывал только один человек – малохольный Кардинал?

У Насти были все основания относиться подозрительно к алуштинцу Сергею Кардиналову, свихнувшемуся на пещерах. Работал он в коммунальной котельной по удобному графику: сутки отдежурил, трое дома. Жил с родней в частном доме, ни разу не был женат. Длинношеий, тощий, с большущими глазами обиженного жирафа, был скрытен и немногословен, пропадал в горах и зимой, и летом. В первопроходцы не рвался, поскольку все его подземные изыскания из-за скудного снаряжения (древняя десятиметровая веревочная лестница, доставшаяся от экспедиции шестидесятых годов, да обычная коногонка) сводились к посещениям легкодоступных подземных полостей. Сам никогда не лез на рожон и давал задний ход, если очередной шкурник или колодец оказывались не по зубам. Зато непостижимым образом одним из первых узнавал об открытии новых пещер, входы в которые иногда показывал заезжим туристам. За это его и третировали не только крымские спелеологи, но и сотрудники симферопольской контрольно-спасательной службы. Дикари, дорвавшись до красивейших залов, нещадно их обдирали, превращая в помойники. Каэсэсники давно точили зубы на Кардинала, но поймать его в горах, чтобы начисто отбить охоту к изучению карста, не удавалось.

Настя считала, что Кардиналу самое место в дурдоме. Первая встреча с ним запомнилась ей надолго. На дворе стоял апрель, но в горах, когда солнце пряталось за тучи, пронизывающая сырость вкупе с северным сердитым ветром пробирали до костей. Шла она однажды по плато Ай-Петри в теплой куртке и в комбезе, под который надела собственноручно связанный свитер из ангорки. Вдруг из котловины вынырнул длинный парень с голым торсом в синих трениках с обвисшими коленями. Видавший виды брезентовый рюкзак наводил на мысль, что его обладатель не маньяк, а имеет какое-то отношение к туризму. Настя изрядно перетрусила. От лагеря она удалилась на полкилометра, вопи во все горло – никто не услышит. Незнакомец передвигался скачками, да так быстро, что уже через минуту оказался возле нее.

– Здесь карст не прослушивается. Полная тишина. Сечешь?

Незнакомец заговорщицки подмигнул, подозрительно оглянулся по сторонам, будто проверял, не подслушивают ли его.

– Ага, – прошептала Настя и тоже огляделась, но уже по другой причине: надеялась увидеть в обозримой близости хотя бы одного человека. Таковых, увы, не наблюдалось.

– Вам нельзя здесь оставаться, – безапелляционно заявил парень. – Идите к своим. Прямо сейчас.

– Угу, – кивнула девушка.

От страха у нее отнялись ноги. От парня исходил резкий запах пота, над ним курился пар, будто он только что выскочил из бани. Наклонившись, незнакомец прошептал ей на ухо: «Кригер вас погубит. Только не говорите никому. Это секрет».

Он сорвался с места и прыжками, как диковинное животное, поскакал дальше. Как только этот чудной субъект скрылся за ближайшим пригорком, Настя со всех ног рванула в лагерь. Влетела, проломившись через густой кустарник. Над костром на треноге мирно висел котелок, от которого исходил вкусный запах картошки и говяжьей тушенки. Возле него хлопотал Швецов, который в этот день был дежурным. Поскользнувшись на влажной от росы траве, Настя наверняка опрокинула бы котелок, если бы Роман не успел ее подхватить. Потирая ушибленный бок, он с удивлением посмотрел на девушку, лицо которой было перекошено от страха, а на щеке алела царапина. Из палатки на шум выползли Краб и Куропяткин. Физиономии обоих были сонными и изрядно помятыми. Они переводили осоловевшие взгляды с Насти на Швецова, ожидая дальнейших объяснений. Настя судорожно хватала ртом воздух и никак не могла отдышаться. Швецов усадил ее на бревно, успокаивающе потрепав по плечу, направился к своему рюкзаку, в боковом кармане которого хранилась аптечка. Перекиси в ней не нашлось, пришлось довольствоваться зеленкой. Действие антисептика оказалось благотворным: как только Швецов приложил вату к ранке на щеке, Настя дернулась и гневно выпалила:

– Дрыхните, барбосы?

Парни недоуменно переглянулись. Они искренне не понимали, в чем их вина. Настя любила вставать ни свет ни заря и в одиночестве гулять по окрестностям. Никто не возражал, поскольку никакой опасности такие прогулки не представляли. Даже когда она уходила далеко от лагеря и могла накрутить вокруг него пару километров.

– С кабаном, что ли тропу не поделила? – хмуро осведомился Краб.

Дикие свиньи на Ай-Петри действительно водились.

– Сам ты кабан! – обозлилась Настя. – Там какой-то голый псих с рюкзаком шастает.

– Ну, ты даешь! – расхохотался Краб. – Это же Кардинал. Карстовый волк алуштинского разлива. Шарики за ролики у него другой раз действительно заскакивают, но вообще субъект безобидный. Ходят слухи, что у него потрясающий нюх на пустоты. Это он только с виду придурковатый, если его разговорить, много чего интересного может рассказать. Он ведь пещерами заинтересовался еще в школе. Компас ему ни к чему, за десяток лет так насобачился, что может передвигаться по любому крымскому плато с завязанными глазами. Пару лет назад я на Караби блуканул. Такая «обезьяна» навалилась, что протянутой руки не было видно. Пацаны тогда возле пещеры Крубера стояли, но попробуй их отыскать в таком тумане. Стою и размышляю, что делать. Самое время залезть в спальник, укрыться полиэтиленом и ждать милости от природы. В этот момент кто-то за рукав ветровки дернул. Не поверите, двадцатикилограммовый рюкзак пушинкой показался. От того места, где стоял, метра на четыре отпрыгнул. Верчу башкой по сторонам, ничего не вижу. Может, за куст зацепился, думаю. И тут из мглистого облака выдвинулось человекоподобное существо и спросило с хрипотцой в голосе: «Заблудился?» – «А тебе, какая печаль?» – обозлился я. – «Да мне пополам. Тебя не смущает, что десятиметровый колодец в двух шагах за твоей спиной?». Так и познакомился с Кардиналом. Он вывел меня к лагерю. Между прочим, Настюха, ты зря за свою честь опасалась, у него интересное мнение насчет женщин. Считает, что они умножают зло. Когда мы научимся обходиться без них, на земле установится благоденствие. Так то.