Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В шесть часов корабль отчалил, увозя в Гаэту последнего царствующего потомка Генриха IV и Людовика Святого. Путешествие было мрачным. У беглецов не было почти ничего из еды. Мария София удалилась в каюту и уснула на диване. Франциск, беспокойно пройдясь по палубе, подошел, чтобы накинуть на нее пальто, а затем вернулся назад и стал наблюдать за стройными башнями крепости, которые уже показалась вдали, как цитадель, выстроенная посреди моря.
Вскоре вся королевская семья была заперта за этим последним валом Гаэты[85]. И хотя единственный законный король неаполитанских государств начал организовывать свою оборону, оставив Неаполь в руках дерзкого кондотьера, Виктор Эммануил сам вошел в город в окружении флагов с савойским крестом, трехцветных шарфов, криков, песен и буйства южной толпы. Он сразу же потребовал всеобщего избирательного права, права освятить свершившийся, хотя и незавершенный, факт итальянского единства.
Часть II
Римское изгнание
Бессмертие было обещано Святой Церкви; а нам, как социальному классу, – нет!
Джузеппе Томази ди Лампедуза. ГепардХристианский Рим постепенно спускается в катакомбы, из которых он вышел.
Рене де Шатобриан. Путешествие в ИталиюПростая остановка?
Прошло пять месяцев. Покинутое государями Европы древнее южное королевство пало[86]. Франциск и Мария София только что оставили не только свою крепость, но также – и навсегда! – свою страну. Они плыли в направлении Папской области, славные разведчики в одиссее, которая вскоре приведет миллионы их бывших подданных на путь изгнания.
В Неаполе, услышав новость о капитуляции, снова ликуют. Радостный шум, кимвалы, барабаны, все эти звуки наполнили столицу королевства Обеих Сицилий. Надо отметить, что новые муниципальные власти вывесили объявление, приглашающее жителей принять участие в большой демонстрации. Те, кто забывает кричать о своем энтузиазме или недостаточно выразительно размахивает носовым платком, оказываются освистаны или даже получают пощечины[87].
На этот раз революционные демонстрации проходят также и в Риме. Толпа всю ночь марширует по Форуму и пытается осветить древние памятники трехцветными бенгальскими огнями. Сторонники итальянского единства кричат на улицах, неся факелы: «Да здравствует Виктор Эммануил! Да здравствует Гарибальди! Да здравствует Италия! Да здравствует независимость!» Папские карабинеры с трудом унимают драки, которые разгораются то тут, то там.
Через четыре дня пьемонтский король откроет во дворце Кариньян в Турине заседание первого национального парламента[88]. Через некоторое время он провозгласит себя королем Италии и королем Неаполя «по милости божьей и воле народа» на глазах у ошеломленной Европы, наблюдающей за тем, как он захватывает корону, еще даже не упавшую с другого лба. Сколько бы ни пытались официальные протесты во Франции, России, Пруссии, Австрии, Испании и Баварии бросить тень на этот государственный переворот, попирающий священные законы королевского суверенитета, «Галантуомо» может отныне воскликнуть: «L’Italia fara da sè!» («Италия сама разберется!»). Ему больше не нужно оглядываться ни на английские интриги, ни на французские слабости, чтобы построить единство своей страны. В любом случае, Великобритания быстро возьмет на себя дипломатическое признание этого нового королевства Европы. Франция пойдет по ее стопам в июне 1861 года, так же как и Швеция, Голландия и Португалия. Испания и Австрия, заклятые враги этой новой Италии, за ними не последуют. Россия, принципиально настроенная против любых либеральных движений, поступит таким же образом[89].
Предвидя ошибку, которую совершил Наполеон III, поставив в Европе силу выше закона, императрица Евгения поручила Пьеру Реалье-Дюма[90] предложить от ее имени защиту Франции свергнутому королю, если не для его государства – это делать было уже поздно, то по крайней мере для королевских персон. Ее муж, император, подтвердил это приглашение через своего посла при Святом Престоле в куда более оскорбительных выражениях. Он сказал Франциску II, что ему больше не следует надеяться на возвращение своей короны и что его дальнейшее присутствие в Италии только усугубит беспорядки на полуострове. Неаполитанскому королю не понравилось это вмешательство, и он ответил эмиссару:
«[В Риме] у меня остался единственный дом, последнее убежище после великого крушения. В вопросах, которые касаются лично меня и в которых он [Наполеон III] не играет непосредственной роли, мне кажется, что только я один могу компетентно судить о том, каким образом мне стоит себя вести»[91].
Франциск II, по сути, является не только королем Неаполя и Обеих Сицилий. Он носит также титул римского князя[92], и ему принадлежит дворец Фарнезе. Никто не может помешать ему отправиться на покой в папский город. Более того, он не намерен оставаться там навсегда. Через две недели свергнутых государей ожидают в Триесте, откуда они отправятся на свое окончательное место жительства. Подразумевается, что это будет замок Банс, недалеко от Лихтенфельса, в Северной Баварии, который принадлежит герцогу Максимилиану, отцу королевы[93].
А между тем «Чайка» только что причалила к Террачине, порту Папской области, которая граничит с Неаполем. Их Величества и около сотни человек высаживаются на набережной под враждебные крики патриотов, демонстративно-радостно размахивающих трехцветными хоругвями. Его Святейшество послал дворецкого и главного квартирмейстера встретить августейших изгнанников. Их ждут несколько карет и эскорт драгун, которые должны обеспечить их безопасность, пока они не достигнут Рима. Так начинается это странное путешествие в Вечный город, где Мария София встретит свою любовь. На данный момент все, чего она хочет, это отдохнуть под защитой Папы…
Пий IX действительно был слугой не только бога, но также и Бурбонов. После «Весны народов» 1848 года и вплоть до французской интервенции генерала Удино убежище он нашел именно в Гаэте[94]. Он намеревается принять королевского сына с таким же великим гостеприимством, какое тот ранее оказал ему в его несчастье. Более того, продолжающаяся революция угрожает его временной власти. Если некоторые сторонники единства, в частности, неогвельфы отождествляют «итальянскость» с католицизмом и мечтают объединить страну под эгидой либерального папы, то светского Кавура, человека Виктора Эммануила, обвиняли в том, что в качестве религии он исповедует одну только любовь к отечеству. Он не республиканец, и его излюбленным способом отвлечь внимание от политических свобод всегда будет нападение на свободы религиозные. Его Рисорджименто превратится в военную машину против церкви. На завоеванных территориях он будет разорять духовенство, изгонять верующих из монастырей и превращать монахинь в нищенок. Предоставляя убежище Бурбонам, побуждая их вернуть свою корону и сохраняя иностранные державы и европейское общественное мнение в состоянии, благоприятном для этой цели, Пий IX надеется укрепить свой престол.
Он запланировал поселить государей в Квиринале, гигантской резиденции с превосходными садами и великолепной оранжереей из апельсиновых деревьев. Он больше совсем не пользуется этим дворцом, который напоминает ему о кровавых столкновениях 1848 года
