Хозяин судьбы. Часть I. Рыбак Небесных Вод - Ник Венджинс

этот порядок вещей менять нельзя. Периодически об этом необходимо напоминать.

– Ну что ж, – спрятав глаза, чуть поклонился ему Се Акатль, – тогда желаю тебе развлекаться дальше, но в одиночестве. Я не приемлю подобных развлечений.

– Потому что ты – другой! – расплылся в улыбке Тонак.

– Я сочту это наивысшим комплементом, случайно сорвавшимся с твоих уст.

– Зря, – раздражённо хмыкнул Тонак, – это вовсе не комплемент! Но всё же, если ты желаешь посмотреть ещё видео или трофеи, то – пожалуйста! Среди моих трофеев ты сможешь отыскать и вовсе удивительные экземпляры… – зловеще сверкнул глазами Тонак.

– Нисколько не сомневаюсь в этом, – выходя в коридор, кивнул ему Се Акатль.

Часа два Се Акатль кружил по палубе. Сначала он бегал взад-вперёд, изо всех сил стараясь подчинить чувства своей воле, затем, когда это удалось, он устало оперся руками о перила и вгляделся в изумрудную даль.

На горизонте сверкнули спины китов, и Се Акатль с тревогой осмотрелся. Но за ними никто не гнался, никто их не выслеживал, и эти киты имели все шансы добраться живыми до острова Тофф.

«А кому-то не повезло… – размышлял Се Акатль, наблюдая как фонтан, вырвавшийся из кита, переливается радужными солнечными бликами. – И почему одним уготовано быть жертвой, а другим – наслаждаться жизнью? Кто решает, за кого решают? Почему выбор падает на одних, оставляя в сторонке других? Кому-то суждено умереть молодым, полным сил и чувств, а кому-то прожить целую жизнь, но в тоскливом одиночестве, или в отчаянном страхе, или постоянной борьбе за жизнь, или так и не познать настоящее чувство и цель своего существования…»

Он размышлял и постепенно отходил назад, всё ещё любуясь китами, уплывающими вдаль, как вдруг почувствовал, что налетел на кого-то своей спиной.

Обернувшись, он встретился с ярко-синими глазами девушки-нефилимки.

– Простите, я виноват, задумался, – извинился Се Акатль. – Не ушиблись?

Девушка, потерев плечо, молча покачала огненно-рыжей головой и, почтительно поклонившись, пошла своей дорогой.

Се Акатль снова вернулся к рассматриванию океана, но что-то заставило его посмотреть вслед этой нефилимке. То ли подействовала ее лёгкая походка, то ли порхающие, неровно подстриженные пышные волосы, но его сердце неожиданно преисполнилось радости, да такой сильной, такой необычайно искромётной, что он закричал:

– Подождите! Подождите!

Она остановилась и осторожно повернулась.

– Постойте! – подбежал к ней Се Акатль. – Я уже где-то видел вас. Не напомните?

– Разве? – опасливо посмотрев на него, удивилась девушка. – Мне кажется, мы впервые встречаемся.

– Странно, а у меня такое чувство, будто я хорошо знаю вас. Наверное, я обознался, простите… – нахмурился Се Акатль и внимательнее вгляделся в ее загоревшее лицо. Но сколько бы он ни всматривался, ему никак не удавалось припомнить, где же он мог видеть этот удивительный взгляд.

– Скорее всего, вы действительно обознались. Простите меня, но я спешу.

– Куда, если не секрет?

Девушка в замешательстве развела руками:

– Вообще-то я не имею право обсуждать это ни с кем, кроме капитана корабля.

– Ох, да, я понимаю. Тогда, если не возражаете, я провожу вас?

– Я могу и сама дойти.

– А нам по пути.

– По-моему, вы направлялись в противоположную сторону.

– Да нет, что вы, мне как раз нужно в эту сторону. Как вас зовут?

Се Акатль, идя рядом, заметил, как лёгкий румянец разлился по ее щекам, мгновенно сделав девушку ещё привлекательнее.

– Шери, – убрав упавшие на лоб волосы, представилась она, – а вас?

– Се Акатль.

– А-а… Теперь всё ясно, – кивнула она, – значит, это о вас так долго рассказывал капитан.

– Что именно?

– Э-м-м… – замялась она, – да так… Говорят, только на вас одного надежда в подписании торговых контрактов на будущий сезон.

– Не думаю, что это так, – признался он, отчего-то почувствовав невесомую лёгкость в теле.

– У вас странное имя, – заметила Шери. – Обычно ангелам дают иные имена.

Поразмыслив, стоит ли рассказывать ей свою историю, Се Акатль всё же решился и пояснил:

– Дело в том, что я полукровка. Моя мать – нагиня, а отец – ангел. В самый разгар последней войны моя мать была на сносях и спасалась от преследований на одной далёкой-далёкой планете. Родив меня и спрятав в зарослях тростника, она повела преследователей по ложному следу. Там её настигли ангелы и убили, а я выжил. Вскоре меня нашёл туземец. Он был смертным. От него я и получил своё имя, а мой родной дядя – брат моей матери, когда отыскал меня и забрал к себе, не захотел менять имя. Он пожелал, чтобы я навсегда запомнил причину, по которой я стал сиротой; чтобы помнил о том, на какую жертву пошла моя мать, спасая мне жизнь. Ведь на местном наречии той планеты моё имя означало «одинокий тростник».

Понимающе кивнув, Шери опустила взгляд.

– Вы когда-нибудь возвращались туда? – вдруг спросила она.

– На ту планету, где я родился? Нет, не возвращался.

– А как же тот смертный? Наверное, вы были для него драгоценностью, ведь он растил вас…

– Совсем недолго. К тому же дядя щедро отблагодарил его… Удивительно, что вы спросили об этом… – изумился Се Акатль, не ожидая, что девушку заинтересует дальнейшая судьба какого-то смертного раба. – Однажды, ещё в раннем детстве, няня рассказала мне про моё рождение и про смертного, который спас меня. Я охотно поверил ей, так как во время ее рассказа мои воспоминания стали возвращаться. Помню, как няня показала мне старые записи, в них я увидел того самого смертного мужчину. Он провёл моего дядю в хижину, на полу которой сидел я и играл с каким-то животным. Меня незаметно подняли и быстро унесли, точно спящего, а тот смертный раб стоял и лил слёзы, но дядя строго приказал ему прекратить рыдания. Он одарил раба драгоценностями, да вот только смертный не смотрел на сундуки с каменьями и шелками, он всё всматривался и всматривался вдаль, – туда, куда унесли меня… После просмотра той записи, я уже мог отчётливо вспомнить и его лицо, и хижину, где мы жили; заросли тростника, залитые солнечным светом; камешки в плетёной корзинке, с которыми я играл у реки; вспомнил, как смертный учил меня ходить, а я всё падал и падал, после чего мы вместе смеялись. Я был с него ростом, а он всё равно обращался со мной так ласково, так осторожно, как будто я был его родным ребёнком… Дядя повлиял на мой разум, заставил меня забыть всё это. Я не вспоминал о смертном до рассказа моей няни. Тогда я попытался угнать корабль, чтобы навестить мой первый дом – ту самую бедную хижину на берегу реки.