Йонтра. Истории далёкого берега - Тима Феев

Впрочем, как я уже сказал, всё, что нам предстояло сделать, казалось мне в тот момент совсем не сложным. От нашего козырька до их выхода было всего орр тридцать, не больше. И я, всё ещё не до конца понимая, с чем имею дело, никак не мог взять в толк, чего это они там все стоят в своём шлюзе и не переходят на наш корабль. Вместо этого потерпевшие, а именно так мы называли всех тех, кого спасали, начали вытягивать по направлению к нам какую-то длинную, широкую железяку. «А, они строят мост, – подумал я, – или горку». Поскольку их шлюз находился немного выше нашего. «Ну что же, молодцы…» Но не успел я это подумать, как их балка, по виду так весьма прочная, потому что была ми в три сплошной стали толщиной, вдруг как-то вся изогнулась дугой и, яростно скрипнув, вывернулась в некое подобие спирали. «Опа!» – сказал я себе. Да и ребята, насколько я мог судить, тоже глаза повыпучили. Все синхронно подались назад и подальше от края защитного козырька. Я тоже невольно отодвинулся.

Гравитация. Мы ещё никогда не сталкивались с такой. И, скажу я вам, это уже действительно было страшно. Офицер, который нас сопровождал тогда и тоже всё видел, тотчас же нырнул в шлюз и по всей видимости побежал докладывать. А ещё через пару минут в переговорниках наших гермошлемов зашипело и наш же офицер сообщил, что эвакуация будет проходить в незапланированном порядке. Что потерпевшие частично отключат антигравитационное поле своего корабля, отчего часть верхней палубы их носового отсека, уже лишенная защиты, рухнет естественно, вниз, а их сжатым воздухом выбросит прямо к нам. «Горт, – выругались мы с ребятами почти одновременно, – кто же это такое придумал?» Но что мы могли тогда. Нам приказывали – мы исполняли, вот и всё. Спорить или даже сомневаться было не положено. «Хотя… – продолжил я размышлять уже самостоятельно, – идея-то на самом деле интересная и кто знает, быть может, всё и получится. Вот только… кто будет защитное поле отключать?» Я повернулся к ребятам:

– Кто поле-то отключать будет? Ведь его только с капитанской рубки можно.

Мы посмотрели на шлюз разбитого корабля. Так и есть. Фигура капитана, теперь уже какая-то скрюченная, медленно повернулась и исчезла из поля нашего зрения. «Смертник, – решил я тогда, – сумасшедший. Ну зачем так-то?» И знаете, несмотря на первое впечатление, я невольно и как-то сразу проникся уважением к этому трианцу. Пусть он был виноват, пусть рискнул чужими жизнями и многие уже погибли, но вот он и своей собственной тоже не пожалел.

В шлеме опять что-то зашипело и уже другой голос, по-видимому, сам наш капитан скомандовал: «Ловите их ребята!» И тут, прямо нам в лицо ударило песком и пылью снаружи. Термоэкран на секунду отключился и с дюжину тел разом влетело к нам под козырек. Экран закрылся. Потом всё было как обычно: крики радости, объятия, слезы. Все были живы и их повели в санчасть. Мы же пошли переодеваться. Всё было хорошо, вот только под левым щупальцем болело сильно. По всей видимости, кто-то из потерпевших попал мне туда коленом или локтем. Ну да ничего, главное – мы всех их спасли. Но вот только всех ли? Я вспомнил о капитане и невольно посмотрел в иллюминатор. Там всё было по-прежнему: порывистый ветер, железистый песок и тот несчастный покореженный звездолёт, который теперь казался уже каким-то совсем безжизненным. Мы начали готовиться к старту.

Двигатели загудели вновь и корабль начал медленно, на этот раз уже по-настоящему тяжело и явно напрягая всю свою мощь, подниматься. И тут, уважаемые слушатели, я увидел то, чего и до сих пор не могу ни понять, ни объяснить. Ребятам рассказывал, но никто не верил, конечно. А увидел я вот что. Из того шлюза, откуда вылетели потерпевшие, и будто ни ветра, ни смертельной гравитации уже не было и в помине, вышел трианец. То есть я видел лишь скафандр его. Но это точно был он. Я весь буквально прилип к иллюминатору, пытаясь рассмотреть то, что видел. Да – он. Его скафандр с золотой полосой командира на рукаве, гермошлем. Но что это? Внутри его гермошлема, который был спереди полупрозрачным, буквально взорвалось что-то. Брызги крови залили внутреннюю поверхность бронестекла и даже небольшой его кусок, отколовшись, улетел куда-то. А скафандр всё так и стоял на месте, и более того, медленно и даже как-то неправильно поднял вверх левую руку и, словно прощаясь, помахал нам вслед. «Этого не может быть», – пронеслось у меня в голове. Я обернулся в надежде найти кого-либо. Но никого рядом не было. «Но ведь он же мёртвый, – думал я, – как же это? Да какой бы он ни был капитан, сильный, волевой, да пусть. Да даже не знаю кто вообще, но невозможно так. Что значат все его воля и характер, когда тело разрушено полностью? Или что-то да значат всё же?»

Мы взлетели. И вот уже и песок той планеты, и гулкая вибрация нашего корабля в прошлом. Я снова лежу на своей койке. И лампочки мне светят прямо в лицо, но уже совсем не мешают почему-то. Сна нет. Да и какой сон, одни мысли. «А ведь они нашли друг друга, – думалось мне, – эта планета, ободранная звездой до самого её основания, до самой железной её сути, и этот трианец, ободранный от плоти, но уже самой планетой, которая, впрочем, так видимо и не смогла разрушить его собственную суть: характер, волю. Твёрдую, да даже нет, твёрже чем железная балка».

Вот, собственно, и весь рассказ, – коротко подытожил Скит. – Добавлю только, что потом, конечно, было расследование. И знаете, оказалось, что тот трианец вовсе и не был причастен к произошедшей катастрофе. Виноват был штурман, который что-то там напутал и который, конечно же, был в числе спасенных.

7. Мантры

Скит Йонтра не находил себе места. Он переползал из стороны в сторону, лишь изредка и как-то нервно поглядывая на слушателей.

– Не знаю даже, как и начать, – произнёс он наконец. После чего остановился, тяжело вздохнул и буквально плюхнулся в своё плетённое из морских лиан кресло, которое изрядно заскрипело под ним. – Всё же эта история, – продолжил он после ещё одной, но уже короткой паузы, – немного странная. И я даже не вполне уверен, стоит ли её вообще вам рассказывать. Да я и не стал бы, уж наверное, если бы не мой договор с Университетом, по которому обязан сообщать публике обо всём, что вижу в зеркале отражений. Ведь в противном случае его бы мне и не передали в бессрочное пользование. Ну а раз так, – Скит нарочито приободрился, – то давайте начнём-льк.

История эта, как я уже вам сказал, довольно необычная. И, строго говоря, мне и рассказывать-то не о чем. Ведь приборы не фиксировали ничего. Можно даже и записи посмотреть, если кто хочет, конечно. Однако я тогда всё же что-то видел и уверен в этом. Вот только это «что-то» было очень неприятным. Поэтому должен вас сразу предупредить, что сегодня просто не смогу, при всём моём желании, избежать некоторых непонятных, а возможно, в чём-то даже и пугающих подробностей. И если кто не хочет иметь определённых проблем со сном, как это было у меня, то пожалуйста, пусть лучше пройдет к выходу уже прямо сейчас, а то потом, может статься, что и поздно будет. – Публика переглянулась: «Чего такого страшного мог Скит рассказать им? Ведь они и так уже много чего от него слышали, и неприятного, кстати, тоже. Но вот так заранее, чтобы он всех предупреждал, такого ещё никогда не случалось». Но, конечно, никто тогда не ушёл. Все посчитали себя вполне способными выдержать любую, даже самую пугающую историю. И, кто знает, быть может, что зря.

– Всё началось позапрошлым летом, – приступил наконец к изложению Скит. – Один из звездолётов Северного торгового альянса, который осуществлял доставку продуктов питания, подал сигнал о помощи. В общем, то был совершенно рядовой случай, ничего особенного. Единственное, что, возможно, было тогда не слишком хорошим, так это то, что кораблю службы спасения очень далеко было лететь до места предполагаемой аварии. Да и не аварии даже, а так, лишь небольшой поломки, которая, однако, вынудила тот несчастный звездолёт всё же сесть на ближайшую, более или менее подходящую по климату планету. Условия на ней были, конечно, не слишком благоприятными, но во многом приемлемыми. Холодно было только очень, а так, – вполне себе обычная планета. С атмосферой, с водой, правда в виде снега и льда, и даже с какой-никакой растительностью. Биокатализаторы у всех членов команды работали исправно, поэтому они вполне могли бы там даже и перезимовать в случае крайней нужды. Задержка же с эвакуацией в тридцать дней вообще не должна была представлять для них никакой проблемы. Но всё пошло, как вы наверное уже догадались, не совсем так. Сначала всё действительно было нормально. Периодические сеансы связи с кораблём спасения, ежедневные отчёты о здоровье экипажа и всё такое прочее, что делается в подобных ситуациях. Однако, примерно за неделю до прибытия спасателей на планету, связь с аварийным звездолётом вдруг прервалась. И ни предупреждения, ни дополнительного сигнала бедствия получено не было. Вся операция тогда, конечно же, была продолжена, хотя некоторое ощущение тревоги и того, что что-то случилось, витало уже в воздухе.