Феникс (СИ) - Колышкин Владимир Евгеньевич

   - Вчера над городом видели летающие тарелочки, - сказала одна из женщин, - И они даже особо не скрывались.

   - Это были не НЛО, а литавские самолеты, - ответила другая женщина, - Скоро бомбить нас будут.

   Высокий молодой человек, вопросительным знаком торчавший посреди салона, сказал своей подруге, такой же тоненькой и гибкой, что-то о президенте Голощекове в том смысле, что бравый генерал-майор, наш Адамчик, так же быстро разберется с зелеными человечками, как он разобрался с литавцами. Парочка рассмеялась, как обычно смеется беззаботная молодежь.

   И тут раздалось громкое "бум!", с раскатистым эхом, словно выстрел из пушки. Все пассажиры испуганно вздрогнули. "Кажись, начинается..." - сказал мужик, сидящий напротив меня с книгой Адама Голощекова "Пора".

   "Ничего не начинается, - возразила толстая баба, закрывая книгу того же Голощекова, "Послание к литавцам", и запихивая ее в сумку, подстать своей комплекции, - хватит панику-то пороть!"

   Они стали лениво препираться. Остальные пассажиры вернулись к своим кроссвордам. Когда наш автобус подъезжал к бульвару им. Голощекова, я их увидел. По краю дамбы стояли танки. Или похожие на них бронированные чудовища на гусеничном ходу. Штук пять, наверное. Видимость из-за тусклых фонарей была отвратной. Они стояли компактной группой. Один из них двигался, пятясь задом, уплотнял группу.

   "А танки-то зенитные", - произнес кто-то штатскую ахинею. Из башни последней машины торчали два тонких ствола, задранные кверху. Мужик перестал лаяться с женщиной, посмотрел в окно и сказал уверенным голосом знатока боевой техники: "Зенитных танков не бывает. Это самоходные зенитные установки "Шилка", это еще советское наследие. А вон та - ракетная, "Ястреб-2", которые нам поставила Россия. Как шмальнет - мало не покажется..."

   Мне подумалось, что бронетехника занимает позицию для отражения воздушного налета. Это место, на мой взгляд, было весьма удобным. Справа машины были прикрыты склоном дамбы, слева - шла высокая стена деревьев. И между тем - прекрасный обзор. Очень удобная позиция для противовоздушного комплекса.

   На бульваре стоял военный регулировщик, движение машин было скованным. Какое-то время параллельным курсом с нами катил по рельсам новенький литавский "гладиолус", весь разрисованный рекламой на мотоциклетную тему. На задней площадке моновагонна, на половине для неграждан, хорошо видимая в ярком аквариумном свете, стояла девушка, или молодая женщина, очень красивая. Паниковский был бы в экстазе. Положив руки на горизонтальную оконную штангу, она смотрела на мир грустными глазами.

   Я загадал, если она взглянет на меня, хотя бы мельком, то мои картины на выставке ожидает успех. Однако чУдная фемина смотрела на "мерседес", который вклинился между моим автобусом и ее трамваем. "Ну взгляни же, посмотри на меня!" - взывал я к ней мысленно, телепатировал, едва сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком по глухонемому стеклу. Но все мои усилия были тщетны. И лишь когда мы разъезжались - она направо (через мост, в свою Литавию), я прямо, - и проклятый "мерс" газанул вперед, женщина подняла на меня глаза. Наши взгляды встретились лишь на мгновенье и тут же разошлись навеки. И уже (но все же ликуя!) я видел удаляющуюся, аэродинамическую корму "гладиолуса".

   В 01-00 ложусь спать. Долго не могу заснуть, Вдруг вижу в черном квадрате окна, не задернутого шторами, в звездном провале между тучами, на большой высоте, появляется чудесный корабль - пепельно-серебристый, удлиненный, как цеппелин, с включенными габаритными огнями и двумя белыми прожекторами на носу и корме. Слегка накренясь, он летит медленно и совершенно бесшумно. Таинственный, как "Наутилус" капитана Немо. Чуждый заботам и горестям этого мира.

   Пока я вскакивал с постели, прижимался лбом к холодному стеклу окна, он безвозвратно исчезает в глубинах небесного океана.

   12 АВГУСТА

   На часах 9-20. Пора вставать. За завтраком слушаю по транзисторному приемнику "Голос России", транслируемый специально на Прибалтику. Первым делом помянули нашу республику. Все ту же больную для себя тему муссируют: признавать нас или погодить, посмотреть, как дело обернется. В интонациях ведущего, однако, чувствуется явная симпатия к нашему народу. Еще бы, как ни крути, а Леберли - новое русское государство. Более русское, чем сама Россия. Но для соблюдения объективности пожурили слегка Голощекова за не соблюдение им прав человека в полном объеме, сообщили, что мы, перенимая не самое лучшее из опыта китайских товарищей, вчера снова расстреляли несколько чиновников-коррупционеров и убийц-маньяков.

   В 11 часов приходит Галина. Как всегда стремительна в движениях, распространяющих изысканный запах заморских духов. Галина говорит, что она сегодня торопится, поэтому пробудет у меня только два часа. Одним глотком выпивает чашку горячего чая и начинает раздеваться. Меня всегда восхищает, с какой скоростью она это делает. Она была мастером по скоростному раздеванию. Впрочем, как и по одеванию. Профессионалка!

   Пока я ставлю мольберт на рабочее место, укрепляю подрамник и готовлю краски, она, в чем мать родила, устраивается на диване. Стараясь не сбить складки шелкового покрывала, она улеглась, коротко взвизгнув, от соприкосновения с холодным материалом драпировки.

   Я беру в руку палочку сангины, смотрю на "модель".

   - Ну что ты вся скукожилась? - говорю я недовольным тоном. - Прими позу.

   - Холодно! - жалуется она.

   - На улице лето, а ей холодно. - Я направляюсь в кладовку за рефлектором.

   Установив металлическую тарелку рефлектора на пол и включив его в сеть, я направляю поток инфракрасных лучей на свою гусиннокожую модель.

   - Кайф! - выдыхает она, расслабляясь и принимая рабочую позу.

   - Ты этак разоришь меня, - полушутя, полусерьезно ворчу я, имея в виду то, что рефлектор жрал электроэнергию с чудовищной ненасытностью полтергейста.