Рабочий и колхозница - Воронов Васильевич

Гигантский труд сплоченного коллектива скульпторов, инженеров и рабочих увенчался успехом. Уникальная статуя из хромоникелевой стали была собрана в рекордно короткий срок.

Наверное, до Сталина все же дошли слухи, что то ли в профиле рабочего, то ли в складках юбки колхозницы вдруг возникает лицо Троцкого. И когда монтаж был закончен, Сталин ночью приехал на завод. Его шофер попробовал осветить статую фарами. Затем включили сильные прожекторы. Сталин пробыл на заводе несколько минут и уехал. Наутро Иофан передал Мухиной, что правительство очень довольно и работа принята без замечаний.

Когда все было закончено, уточнились габариты статуи. Высота ее до конца серпа — 23,5 метра, длина руки рабочего — 8,5 метра, высота его головы — более 2 метров, общий вес статуи — почти 75 тонн, в том числе вес стальной листовой оболочки — 9 тоны.

Началась срочная разборка статуи. Она была разрезана на 65 частей и упакована в ящики. Между тем в Париже уже заканчивалось строительство павильона, которое осуществляла согласно контракту фирма Горжли с декабря 1936 года, причем фирма сама разрабатывала конструкции и выдавала рабочие чертежи, увязывая их с применявшимися во Франции строительными материалами. Из нашей страны был доставлен только газганский мрамор для облицовки головной части павильона.

УСТАНОВКА СТАТУИ В ПАРИЖЕ

Размонтированные части статуи в 28 вагонах через всю Европу ехали в Париж, причем во время проезда через Польшу выяснилось, что некоторые части статуи не проходят по габаритам тоннеля, и, распаковав ящики, пришлось разрезать автогеном отдельные блоки. В Париж выехали также скульпторы Мухина, Иванова, профессор Львов, ведущие инженеры Миловидов, Морозов, Рафаэль, Прихожан, 20 монтажников, слесарей, сварщиков и жестянщиков. В помощь им было нанято 28 французских рабочих.

«В первый же день приезда,— вспоминала 3. Г. Иванова,— мы, разумеется, поехали на выставку. Вокруг здания советского павильона возвышались высокие леса. Не успела я опомниться, как Мухина оказалась наверху, на крыше павильона, к величайшему удивлению присутствовавших при этом французов».

Еще до окончания монтажа статуи произошел один немаловажный эпизод. Как уже говорилось, советский павильон и павильон Германии находились па набережной Сены друг против друга. В. И. Мухина вспоминала, что в процессе строительства выставочных сооружений «немцы долго выжидали, желая узнать высоту нашего павильона вместе со скульптурной группой. Когда они это установили, тогда над своим павильоном соорудили башню на десять метров выше нашей. Наверху посадили орла. Но для такой высоты орел был мал и выглядел довольно жалко».

Несколько иначе вспоминал этот эпизод К. И. Рождественский: «В Париже была сложная ситуация, наш павильон стоял против немецкого павильона, и был вопрос: чей павильон выше? Мы строили свой павильон, фашисты делали свой выше. Потом мы остановились. Тогда они еще немного достроили свой павильон и поставили свастику. А после этого мы привезли и установили на наш павильон мухинскую скульптуру, которая была значительно выше. Ее все приняли. Пикассо восхищался тем, как найден этот материал (нержавеющая сталь.— //. В.), как смотрится группа на фоне сиреневого парижского неба».

Сейчас уже трудно восстановить действительный ход событий, однако ряд источников указывает на то, что советский павильон был немного надстроен и что на этом настаивала еще в процессе проектирования В. И. Мухина, причем не по соображениям соперничества с павильоном Германии, а для обеспечения большей зрительной гармонии и соразмерности высоты павильона и величины скульптурной группы. Иофан отказывался это делать, соглашаясь на увеличение лишь на полметра, что при общих размерах павильона и статуи было совершенно незаметным. Возможно, что, когда павильон был вчерне закончен (Иофан выехал в Париж раньше Мухиной), архитектор сам убедился в правильности претензий скульптора и пошел на некоторое увеличение высоты сооружения. Вероятно, эти чисто художественные соображения были облечены в престижно-политическую форму, ибо надстройка, несомненно, потребовала лишних средств, времени, материалов, рабочих часов, и Б. М. Иофан должен был эти вопросы с кем-то согласовать.

Около павильона вновь был смонтирован деррик-кран, привезенный из Москвы. Особенность этого крана состоит в том, что его основная стойка удерживается не грузом у основания и не противовесом стрелы, а растяжками из стальных тросов. Однажды утром, когда монтаж группы уже был близок к концу, рабочие заметили, что один из тросов-растяжек подпилен и едва держит стойку деррик-крана, причем она грозит рухнуть именно на статую и непоправимо испортить ее. Трос был заменен, и монтаж закончился благополучно. Чьих рук была эта диверсия, установить не удалось. С этого дня и до окончания монтажных работ у павильона было организовано ночное дежурство из наших рабочих и добровольцев из тех бывших российских эмигрантов, которые относились к нам дружественно.

Случай с подпилкой троса напомнил, что отнюдь не всем по душе «Рабочий и колхозница» и со статуей могут произойти непредвиденные неприятности. Поэтому было решено как можно скорее закончить монтаж и убрать с павильона деррик. Сборка статуи была завершена в рекордные сроки — всего за одиннадцать дней, вместо предполагавшихся двадцати пяти. Прямо на павильоне был укреплен основной каркас и к нему приварены блоки статуи, причем некоторые из них пришлось еще исправлять, так как они были повреждены при транспортировке, ибо листы стали имели толщину всего 0,5 миллиметра.

Напряженная работа вызвала интерес у всех, кто находился па территории выставки. Поначалу это в основном были строительные рабочие и служащие павильонов, поскольку выставка еще не была открыта. «Некоторые,— как рассказывала В. И. Мухина,— нас спрашивали, как мы исполняли эту группу и кто ее делал. Один из наших рабочих, который понял вопрос, заданный на чужом языке, ответил с гордостью: «Кто? Да мы, Советский Союз!» И надо было видеть, как работала вся наша группа, чтобы понять, насколько этот ответ был справедлив и обоснован».

Уже за несколько дней до официального открытия выставки, состоявшегося 25 мая 1937 года, «Рабочий и колхозница» высились над Парижем.

«РАБОЧИЙ И КОЛХОЗНИЦА» В ПАРИЖЕ

Пожилая уборщица цеха, в котором изготовлялась скульп-тУРа, увидев вылепленную голову рабочего, проговорила: «Хорош сынок». В Париже во время сборки статуи французские, английские, итальянские каменщики, штукатуры, монтажники, работавшие на выставке, проходя мимо, салютовали «Рабочему и колхознице». Республиканская Испания выпустила марку с изображением скульптурной группы на советском павильоне, обладание которой до сих пор является заветной мечтой тысяч филателистов в различных странах.

Луи Арагон сказал Мухиной: «Вы нам помогли!» 1 Франс Мазарель — известный французский график — признавался: «Ваша скульптура поразила нас. Мы целыми вечерами говорим и спорим о ней». Для миллионов людей Земли «Рабочий и колхозница» стали символом Страны Советов, символом будущего.

Что же было в этом произведении такого, что покоряло всех — от простой уборщицы до всемирно известных поэтов и художников?

Над выставкой парила эмблема мирного вдохновенного труда — серп и молот. Они были видны отовсюду, с любых расстояний и ракурсов. В скульптуре — сила движения, динамичность. Но кроме того, в ней и мощь утверждения. Выдвинутые вперед огромным шагом ноги рабочего и колхозницы стоят крепко, уверенно, образуя единую вертикаль с торсами и поднятыми вверх руками. Спереди группа выглядит чрезвычайно монолитно, и зеркальная симметрия фигур ощутимо передает тему сплоченности и единства советского общества. Анфас группы образно воплощает пафос достигнутого и завоеванного.

Но как только мы начинаем переводить взгляд от этой ограничивающей мощной вертикали назад, так все более и более ощущается стремительное, вихревое движение. Тема экспрессивно повышенного движения, вихря вообще свойственна творчеству Мухиной. Примеры тому работы 1920-х годов «Пламя революции», «Ветер», более поздний «Борей» и др.

Большим достоинством скульптурной группы «Рабочий и колхозница» является то, что ее благородная образная идея выражена не литературно, иллюстративно, а исключительно пластическим языком, то есть специфическими средствами ваяния. Если из рук рабочего и колхозницы зрительно убрать серп и молот, композиция от этого почти не изменится, все равно будет видно, что группа символизирует рабоче-крестьянскую страну, ибо все, что нужно было сказать скульптору, сказано самими образами. Эмблема же лишь дополняет это идейно-образное звучание, являясь заключительным аккордом.

Однако Мухина с исключительным вниманием отпес-лась к воспроизведению эмблемы. В одном из первоначальных эскизов серп был повернут выгнутой стороной вперед — скульптору казалось, что это усилит вертикаль и даже в какой-то опосредованной форме придаст более «мирный» характер группе, если серп будет направлен вперед не острием, а тупой стороной. Но потом скульптор, вероятно, пришла к выводу, что такое решение создаст некоторый диссонанс: округленность серпа, направленная вперед, вызовет у зрителя ощущение неоправданного пресечения движения, серп будет слишком привлекать к себе внимание таким необычным положением, и это заставит сосредоточить взор на эмблеме, а не собственно на группе. В окончательной модели Мухина вновь повернула серп острием вперед и отказалась к тому же от параллельного положения серпа и молота. Этот вроде бы незначительный поворот серпа и молота под некоторым углом друг к другу был также одной из замечательных находок скульптора. Во-первых, теперь серп в руке колхозницы и боек молотка у рабочего были параллельны общему движению их фигур, положению торсов и откинутых назад рук. В связи с этим даже малоразмерные детали эмблемы не противоречили общему движению, а как бы подчеркивали своим положением эти главные направления пластики фигур. Во-вторых, благодаря такому размещению под небольшим углом друг к другу серп и молот не только с профильных, но практически со всех точек рассмотрения, в том числе п спереди, воспринимались именно как знакомая всем эмблема. Даже в тех случаях, когда серп выглядел лишь вертикальной полоской в руке у колхозницы, молот виделся несколько в профиль, и наоборот. Так что смысл изображения всегда оставался выявленным. С идейно-образной точки зрения находка скульптором такого положения составляющих эмблему элементов была чрезвычайно важной. Недаром Мухина еще на модели тщательно проверяла всевозможные ракурсы рассмотрения группы и тщательно анализировала их, соответственно изменяя некоторые места статуи с тем, чтобы даже с нежелательных точек восприятия ее пластические особенности не подвергались искажениям или же эти искажения были бы минимальными.