Желание верить - Виталий Вавикин

Теперь я знаю, что чувствовал Бериллий, находясь в заточении. Я не боюсь смерти, ибо не считаю себя виноватой. Я должна была спасти Бериллия и должна была остаться и понести наказание. Спасибо тебе, Люций, что позволил провести последние дни в темнице Бериллия. Я вспоминаю о нем и вижу его свободным. Помнишь, как ты познакомил меня с ним? Сейчас я думаю, что это не было случайностью. Кто как не я мог исполнить твои мудрые планы, о учитель. Мы живем во благо народа. Теперь я как никогда понимаю эти слова. Верю, что не разочаровала тебя.

Навеки верная тебе. Твоя ученица…

Люций отложил затянутый в красную кожу потертый дневник и подошел к окну, глядя на беснующиеся толпы людей внизу. Казнь смелой женщины, спасшей от неминуемой смерти великого лекаря, переполнила чашу терпения. Скоро обезумевшие люди ворвутся в покои, чиня самосуд над тиранами, свергая пережитки прошлого. А после, когда радость от долгожданной свободы перестанет кружить голову ликованием, начнется новая эра правления, где гонения на науку сменятся научными достижениями и открытиями, но, к сожалению, это время наступит еще очень не скоро и много светлых умов падет за свои идеи.

Дверь в покои Люция затрещала под тяжестью навалившихся на нее тел.

«Наша жизнь не принадлежит нам. Наша вина лишь в том, что мы пытаемся служить во благо людей».

– Ты все правильно поняла, моя девочка, – произнес Люций, глядя в голубое небо, а секунду спустя толпа обезумевших людей ворвалась в его покои.

История двенадцатая. Утроба

Двери монастыря закрылись, оставив за спиной Риты и Константина декабрьскую вьюгу. До нового года оставалась пара дней, но церковная елка была уже наряжена. Она стояла в центре просторного помещения, окруженная подсвечниками и молчаливыми иконами.

– Здравствуйте! – матушка Ольга раскинула руки, заключая в объятия Риту. – Замерзли, наверное?

– Ничего страшного.

Константин молча наблюдал, как Рита стряхивает с одежды снег.

– До нас непросто добраться, – продолжала ворковать матушка. – Но от этого результат будет более желанным.

– Думаете, у нас получится?

– Не вы первые, кто приходит сюда. Эти стены созданы, чтобы творить добро. Пойдемте, я напою вас горячим чаем.

Они прошли в столовую. За длинными столами могли разместиться десятки людей.

– Сколько вас живет здесь? – спросил Константин матушку.

– Сколько бы ни жило, все мы дети Божьи, – сказала она и снова заворковала возле Риты.

Чуть позже Ольга отвела гостей в отведенную для них комнату.

– Когда я смогу увидеть отца Виталия? – спросила Рита.

– Он будет к ужину.

– Очень бы хотелось с ним поговорить.

– Конечно, – матушка взяла Риту за руку и улыбнулась. – Все в руках Божьих.

Ужин был более чем скромным. Сидевший за столом напротив Константина мальчишка лет восьми строил мордочки.

– Если бы ты был моим сыном, я бы надрал тебе уши, – сказал Константин, устав от этих кривляний.

Мальчишка засмеялся, и мимика его лица стала более изощренной. Теперь к нему присоединились еще двое.

– Они всего лишь дети, – сказала Рита.

Константин кивнул. Отец Виталий поднялся из-за стола и отошел в сторону. Маленькая девочка, держа его за руку, на что-то жаловалась. Он внимательно слушал, кивая головой. Странное лицо, думал Константин. Вытянутый, лысеющий череп, узкие глаза, женственный рот.

– Я оставлю тебя ненадолго.

Константин смотрел, как Рита и отец Виталий уходят. «Это будет последняя попытка», – твердо решил он. Если Рита не забеременеет и сейчас или снова будет выкидыш, то он больше не будет даже пытаться. Строивший рожицы мальчишка перегнулся через стол и насыпал Константину в чай соли.

– Ах ты засранец! – Константин поймал его руку.

– Пусти! – мальчишка принялся разгибать мужские пальцы. У него были сильные руки для ребенка.

– Пусти его!

Еще несколько детей, пробравшись под столом, начали бить кулачками ноги Константина. Он схватил одного из них за ухо.

– Черт! – Константин отдернул руку, глядя на глубокие царапины, оставленные детскими ногтями.

– Что с вами? – подняла на него глаза матушка Ольга.

– Дети, – он заглянул под стол, но там никого не было.

– У вас кровь, – она указала ему на его руку. – В вашей комнате есть бинты. Сходите и перевяжите рану. Дети не должны видеть кровь.

– Я ей не нравлюсь, да? – спросил Константин, когда Рита вернулась в их комнату.

– Кому?

– Ольге.

– С чего ты взял?

– Она… Они все так смотрят на меня, словно я здесь чужой.

– Мы оба здесь чужие.

Рита легла на кровать и начала массировать виски.

– Я не хочу, чтобы все снова повторялось.

– Постарайся не думать об этом.

– Я пытаюсь.

– Отец Виталий сказал, что завтра будет служба, а после мы сможем исповедаться.

– Это еще зачем?

– Чтобы мы зачали ребенка очищенными.

– Я никогда не исповедовался.

– Возможно, поэтому у нас и нет детей.

Коптившая лампада слабо освещала икону в углу комнаты. Константин поднялся на ноги. Он был один здесь. Каменный коридор проглотил эхо его шагов где-то в своей утробе. Тяжелая дверь, возле которой остановился Константин, была закрыта.

– Кого держат в этом подвале? – спросил он закрытую дверь, слушая доносившееся из-за нее рычание.

– Вы не должны здесь находиться, – услышал он голос матушки Ольги за спиной.

– Я искал Риту.

– Она с отцом Виталием.

– Могу я вас спросить?

– О чем?

– Этот монастырь… Я не вижу никого кроме детей.

– Вас смущает детский дом при церкви?

– Так у них нет родителей?

– Есть, но они решили оставить их. Вам не стоит разгуливать здесь ночью.

– Тогда отведите меня к жене.

– Она придет к вам, как только освободится.

Константин смотрел прямо перед собой. Ходившие мимо люди смущали. Шум паствы сбивал с мысли.

– Эта девушка всегда говорила, что родит мне ребенка, – выдавливал он из себя признания.

– Вы были близки с ней?

– Более чем. Ради нее я был готов оставить Риту.

– Ты сделал правильный выбор. Таинство брака священно, – руки отца Виталия осторожно легли Константину на плечи. – Наклонись, я отпущу тебе грехи.

Он что-то зашептал.

– Если сейчас ничего не получится, то я вернусь к ней, – сказал Константин.

– Господь прощает тебя.

Стоя в стороне, Константин наблюдал, как отец Виталий исповедует его жену. Она рассказывала о чем-то слишком долго – у женщин всегда много секретов.

– Я не пойду на ужин, – сказал Константин, когда они вернулись в отведенную для них комнату.

Он попытался поцеловать Риту, но она отстранилась.

– Позволь моим губам побыть еще немного чистыми.

Открылась дверь, и вошла матушка Ольга.

– Отец Виталий хочет видеть вас, – сказала она. – Обоих.

– Обоих? – растерялась Рита.

Они шли по коридору.

– Могу я узнать, что ты делала вчера у него ночью? – спросил Константин.

– Разве это важно для тебя?

– Ты все еще моя жена.

– Я думала, ты оставил ревность за этими стенами.

Отец Виталий стоял возле окна. К пронзительному завыванию ветра добавлялся дребезг стекол.

– Я долго думал о том, что ты рассказала мне на исповеди, – сказал он, обращаясь к Рите.

– Нам обязательно говорить в присутствии мужа?

– Он должен узнать, а затем либо уйти, либо смириться с твоим решением.

– Что я должен узнать?

– Ребенок, которого твоя жена сможет зачать в этих стенах, не будет принадлежать тебе.

– Что это значит?

– Не строй удивленное лицо, – скривилась Рита. – Ты прекрасно понимаешь, что это значит. Если я не могу зачать ребенка от тебя, то я сделаю это от кого-нибудь другого. Я хочу стать матерью, Константин.

– Теперь оставь нас, – сказал отец Виталий. – Матушка Ольга проводит тебя.

– Я…

– У тебя будет время подумать.

– Ты хотела забеременеть от него, да? – спросил жену Константин, когда она вернулась.

– Нет, – ее голос был тверд. – Он всего лишь очистит мое чрево. Остальное сделают другие.

– Я не смогу полюбить этого ребенка.

– А тебе и не нужно будет, – она села на кровать рядом с ним. – Я оставлю его здесь, в этих стенах, и буду лишь изредка навещать. Он найдет здесь друзей и семью. Отец Виталий вырастит их всех как своих детей и отправит в мир.

– Эти дети…

– Ты хочешь спросить, все ли они были зачаты подобным образом? Я не знаю. Разве это имеет значение?

– Для меня имеет значение то, что хочешь сделать ты.

– Я уже это сделала. Почти сделала. Завтра ночью я смогу зачать.

– Мы все еще можем уехать.

– Нет. Я, по крайней мере. Женщина создана для того, чтобы дарить жизнь. С тобой или без тебя. Я не прошу понять. Ты мужчина, ты этого не сможешь. Я прошу тебя принять решение.