Ария смерти - Донна Леон

– У этой девочки чудесный голос. Думаю, она станет прекрасной певицей.

Риккардо достал из кармана ключи.

– Позволю себе заметить, что она уже ею стала, – сказал он, открыл дверь и пропустил Флавию вперед.

Она вошла со словами «Редкий случай, когда такая юная…» Фраза оборвалась, стоило Флавии увидеть цветы – единственный букет в простой стеклянной вазе. Они стояли на фортепиано. К вазе был прислонен маленький белый конверт.

Флавия подошла к инструменту, взяла конверт и не задумываясь протянула его Риккардо:

– Пожалуйста, ты не мог бы вскрыть его и прочитать?

Если просьба и показалась рипетиторе странной, он не подал виду. Ногтем большого пальца поддев клапан на конверте, Риккардо открыл его и вынул оттуда простую белую карточку. Затем повернулся к Флавии и прочел: «Мне не понравилось, что ты раздала мои розы. Надеюсь, этого не повторится».

– Подпись есть? – поинтересовалась Флавия.

Риккардо перевернул карточку, потом взял конверт и проверил, нет ли чего-нибудь на обороте; после положил все на фортепиано.

– Нет. Больше ничего.

Он посмотрел на Флавию и спросил:

– Какие-то проблемы?

– Нет. – Она поставила папку с партитурами на пюпитр, взяла вазу с цветами и вынесла ее в коридор. – Кажется, мы работали над концовкой второго акта…

6

По пути домой Брунетти с Паолой говорили о спектакле, который понравился им обоим, но каждому по-своему. Брунетти видел Флавию в роли Виолетты всего один раз, и то по телевизору – в те годы, когда продюсеры RAI[34] еще считали оперу чем-то достойным телетрансляции. Вскоре такие передачи исчезли с экранов; прессу опера также мало интересовала. Разумеется, временами всплывали какие-то околооперные истории, но основное внимание уделялось не певческой карьере, а семейному положению исполнителя – он женится, разводится, разъезжается с партнером, все в таком духе.

Просто не верилось, что прошло столько лет с тех пор, как он видел Флавию в Травиате: когда она умирала, у него просто сердце разрывалось, так хотелось вмешаться и спасти ее. И в то же время Брунетти знал: так же как Паоло и Франческа предпочли бы вечно следовать друг за другом сквозь вихри ада[35], Виолетта заплачет от радости, ожив и вновь обретя здоровье, и тут же упадет замертво. Это всего лишь красивая история. Так и с Тоской: хотя она и заколола кинжалом Скарпиа и бросилась с крыши, все понимают, что еще минута – и она вернется на сцену, будет улыбаться и махать рукой зрителям. Однако убийство и самоубийство остаются реалистичными. Факты бессмысленны; истинно лишь искусство.

За последние годы Паола полюбила оперу, и исполнение Флавии привело ее в восторг, несмотря на то что сюжет она находила смехотворным.

– Вот бы увидеть ее в какой-нибудь более интересной опере, – сказала она, когда они с мужем были как раз на середине моста Риальто.

– Но ты же сказала, что тебе понравилось?

Брунетти зашагал вниз по ступенькам, ощущая внезапно навалившуюся на него усталость. Ему хотелось просто дойти до дома, выпить бокал вина и лечь спать.

– Да, местами даже за душу брало, – согласилась Паола. И тут же передернула плечами: – Но ты же знаешь, я пла́чу, даже когда убивают маму Бэмби.

– И что из этого? – спросил Брунетти.

– Опера никогда не сможет увлечь меня так же, как тебя. Я ни на минуту не забываю, что все это понарошку. – Паола потрепала мужа по руке, потом крепко схватилась за нее.

К этому моменту они уже спустились с моста и шли вдоль ри́ва[36].

– Может, это потому, что ты читаешь так много книг по истории, – протянула Паола задумчиво.

– Что-что? – растерялся Брунетти.

– В исторических трудах – по крайней мере, в тех, что ты предпочитаешь – почти всегда полным-полно вранья. Цезаря заставили принять власть против его воли. Нерон играл на лире, глядя на горящий Рим. Ксеркс велел отхлестать плетьми воды Геллеспонта. Куча фактов, которые подаются в этих книгах как истина, на деле – слухи или же и вовсе небылицы.

Брунетти остановился и посмотрел на жену.

– Не пойму, к чему ты клонишь, Паола! Мне казалось, мы говорим об опере…

Она ответила не сразу.

– Я всего лишь хочу сказать, что ты развил в себе умение слушать.

По тому, как Паола замедлила не только речь, но и шаг, Брунетти понял, что мысль еще не закончена, и промолчал.

– На работе ты часто сталкиваешься с враньем, поэтому научился не упускать ни единой мелочи из того, что тебе говорят.

– Это хорошо или плохо?

– Прислушиваться к тому, что человек говорит, всегда хорошо, – незамедлительно последовал ответ.

Паола сделала шаг и поняла, что мужа ей придется тащить за руку, – он задумался и замер на месте. Газеты, журналы, которые он читает, составленные коллегами отчеты о преступлениях, заявления правительства… Его жена права: чаще всего лжи там примерно столько же, сколько и фактов, и оценивает он это именно с такой позиции.

– Думаю, ты права, – сказал Брунетти. – Часто бывает трудно отличить одно от другого.

– В этом вся суть искусства, – произнесла Паола. – Тоска – одна сплошная ложь, но то, что случилось с героиней, – нет.

О том, что ее слова были пророческими, Брунетти предстояло узнать через два дня, когда они увиделись с Флавией – за ужином в доме родителей Паолы. Гвидо с женой пришли в половине девятого и застали ко́нте[37] с контессой[38] в парадной гостиной, окна которой выходили на пала́цци[39] по другую сторону Гранд-канала[40]. Флавия Петрелли запаздывала.

Одежда на теще с тестем была скорее повседневной, что немало удивило Брунетти: галстук на конте шерстяной, а не шелковый, контесса – не в платье, а в черных шелковых брюках-слаксах. Из-под рукава ее жакета то и дело выглядывал браслет, пару лет назад привезенный ей супругом из деловой поездки в Южную Африку. Если учесть, что из Цюриха он привез ей шоколад, то что же везти из Южной Африки, если не бриллианты?

Собравшиеся расселись на двух диванах, друг напротив друга, и какое-то время говорили о детях, о школах, в которых те учатся, об их надеждах и, конечно, о том, как сами видят их будущность – обычная семейная беседа. Девушка Раффи по имени Сара Пагануцци уже год учится в Париже, но Раффи еще ни разу ее не навестил, – для взрослых это был повод для бесконечных домыслов о том, что же между ними происходит. Или не происходит… А Кьяра, судя по всему, пока что не подвластна обаянию сверстников, к чему ее родители и дед с бабкой относились с пониманием и даже радовались этому.

– Но это ненадолго, – озвучила Паола извечный пессимизм, свойственный женщинам, у которых есть юные дочери. – Однажды Кьяра все же выйдет к завтраку в облегающем свитерке, и слой ее