Отряд особого назначения - Макар Бабиков

Братья Ойены — парни крепкие, обдутые морем и ветром, грудь шарфом не укрывают, привыкли держать ее нараспашку и летом и зимой. Успели пройти парашютную подготовку, прыгали на тренировках, готовились к дальним заброскам.

Тюнеру Бергу из Киберга надо было добраться до Вардё, город этот стоит на острове километрах в двенадцати-тринадцати северо-восточнее мыса Кибергнес, на высоком берегу которого прилепился поселок. На остров можно переправиться на рейсовом мотоботе, или напроситься попутчиком к кому-то из рыбаков, либо проехать по дороге до Свартнеса и там через пролив переплыть в Вардё. Но лучше всего воспользоваться какой-нибудь оказией из Киберга, чтобы не испытывать судьбу, лишний раз не попадаться на контрольные пункты и не предъявлять документы патрулям.

Тридцатого сентября вторая группа норвежцев пешком отправилась выполнять задание.

Братья Микельсены договорились с братом Ингвальда Хильмаром, что он тоже придет в лагерь группы. Кудрявцев и Ершов, хорошо знавшие Микельсенов, отнеслись к его замыслу одобрительно, тем более что Хильмар дал понять, что он может свести с руководителями Сопротивления в Финмаркене, у него есть связи с норвежскими коммунистами-подпольщиками.

1 октября Хильмар пришел в Киреянки. С ними говорили Кудрявцев, Ершов и его родичи.

У Хильмара имеется постоянный пропуск по ближайшим селениям и городам, документы подлинные сомнений никаких не вызывают, с ними можно ездить по побережью на автомашине, на автобусах, переходить из селения в селение морем на рейсовом катере. С Хильмаром договорились, что он поедет в Вадсё и Хибю. Если там все сложится удачно, побывает в поселках по реке Тана, вплоть до Тана фьорда, там посмотрит, осели ли немецкие гарнизоны, если есть, то какие части, чем занимаются.

Прикинули, что на эту поездку ему понадобится не менее двух недель.

Троих разведчиков Кудрявцев послал еще раз посмотреть окрестности, подобрать подходящие площадки, куда бы самолеты смогли сбросить тюки с продовольствием и имуществом.

В лагере в Киреянках появились двое местных жителей, назвались Рикардом и Ингольфом.

Рачивальд Микельсен, когда они с Ингвальдом ходили в Комагвер и в Киберг, сказал им — своим давним друзьям, — откуда они, зачем прибыли и где их искать. Те не стали откладывать встречу на дальнее время и к вечеру следующего дня прошмыгнули в Киреянки.

Знали они немало. Связи у них обширные. Особенно был осведомлен Рикард, человек образованный, наблюдательный и памятливый. Сейчас работает учителем, а до захвата немцами Норвегии служил в Вадсё морским офицером.

От гостей разведчики узнали, что на горе Форсен, самой высокой точке мыса Киберг-Несет, немцы затеяли какое-то военное строительство. Раньше там был пост норвежской пограничной охраны, стояла небольшая пушка. Теперь туда возят цемент, стальные балки, железную арматуру, толстые металлические двери с большими ручками-запорами. Поставлена строгая охрана. Никого из местных жителей туда не пускают.

Посещение поселков, беседы с норвежцами помогали собирать разведданные. Теперь разведчики отчетливо представляли, что происходит в Норвегии. Немцы вывезли в Германию почти все запасы мяса, жиров, картофеля. Население питается в основном рыбой. Многих продуктов, указанных в карточках, вовсе нет. Промтоварные магазины работают нерегулярно. Уже полгода не продают обувь, мануфактуру, белье. Картофель появляется изредка. Цены на все резко вздорожали. Мешок картофеля, например, стоил 8 крон, теперь 46, треска подскочила в цене в три раза.

Ни керосина, ни другого горючего для ботов не дают. Рыбу ловить приходится на парусных судах и на шлюпках. Но от берега разрешается отходить не более чем на восемь километров, да и то только в светлое время.

Рикард сказал Кудрявцеву, что место для своего лагеря разведчики выбрали неудачное: тут покосы, заготовленное на зиму сено, места грибные и ягодные, люди сюда ходят часто. Да и дичь водится, охотников привлекает. Не стоит попадаться на глаза. Лучше подобрать другую, более укромную стоянку.

Согласились этот лагерь покинуть, перейти в места, менее доступные даже здешним людям.

Перебрались в долину реки Комаг-Эльв. Река эта одна из наиболее крупных на Варангере, впадает в море у Комагвера, а истоки уходят в глубь полуострова на север на долготу Вадсё.

Долго шли берегом, пока выбрали площадку. Остановились в Бьевнескаре, тут решили основать капитальную базу.

Разведчики принялись оборудовать жилье. А радисты мичман Михаил Баранов и краснофлотец Сергей Щетинин взобрались на высотку, растянули антенну и, поскольку наступил час сеанса радиосвязи, отстучали донесение о том, что группа сменила место, объяснили, почему она это сделала.

Мичман Баранов — сверхсрочник, один из самых опытных радистов отряда. Ему приближается к тридцати. Служил на флоте давно, около десяти лет «отстукал» на Балтике, осел там постоянно, обзавелся семьей, родились дети. В 1940 году перевели его на Север, поехал без особой охоты. Вскоре началась финская война. На малых кораблях ползал у финских берегов, был в Петсамо, держал связь передовых дозоров с командованием флота.

За годы службы мастерски набил руку и оттренировал слух, стал не просто первоклассным, а ценнейшим специалистом. Летние походы по Мотовскому побережью, под Луостари добавили боевого опыта. Вот почему начальник отдела Визгин и предложил Баранову пойти в эту первую дальнюю операцию старшим радистом.

Начиная разговор, Визгин сразу оговорился, что дело это сугубо добровольное. Он вправе согласиться или отказаться, не примет предложение — его не осудят.

Мичман поблагодарил за доверие и сказал, что речи об отказе и быть не может, он пойдет, как только потребуется.

Тогда Визгин пригласил к себе Кудрявцева и познакомил его с Барановым. Они знали друг друга, виделись иногда в отделе, но совместно решать общие задачи никогда не приходилось.

Кудрявцев и Баранов занялись подготовкой плана радиообеспечения операции.

Помощником Баранову выделили молодого парня Сергея Щетинина. Сергей перед войной закончил третий курс радиотехнического отделения Мурманского морского техникума, успевал отлично, комсомольцы избрали его секретарем комитета, а на комсомольской конференции — членом райкома комсомола. В первый день войны он добровольно явился в военкомат, попросил послать его на флот, по возможности в разведку. На исходе первого месяца войны ему исполнилось девятнадцать лет. Баранов как опытный учитель хорошо натренировал Щетинина. Парень крепко привязался к своему наставнику.

Рация действовала безупречно. В итоговом докладе о походе группы на Варангер было сказано: «…за это время связь работала исключительно четко и бесперебойно».

2 октября Рикард пошел в Вардё, а Ингольф отправился в Вадсё, чтобы начать завязывать связи с нужными людьми, посмотреть, как там живется и что делается, проведать старых друзей. Ингольф брался выйти на связь с руководителями Сопротивления в провинции и кого-нибудь из них привести для встречи с разведчиками.

Ходившие в те дни в Киберг братья Ойены и в Вардё Попер Берг должны были возвратиться на базу у Киреянок, как было условлено при расставании, пятого. Но они не знали, что разведчики сменили стоянку, обосновались на новой базе. Встретить братьев на прежней точке пошли Кудрявцев, Ершов и Рачивальд Микельсен.

В Киреянках разведчики нежданно для себя застали двух жителей прибрежного поселка. Рачивальд знал их давно, но встреча с ними его не обрадовала. Он и раньше не питал к этим людям особого доверия, а теперь, когда они пришли встретить разведчиков, чужие были помехой.

Пришлось делать приветливую мину, даже изображать радость и разговаривать. Таиться, выдавать себя за случайных прохожих не имело смысла. Пришельцы видели, что с Рачивальдом не их земляки, а русские, они знали, что Рачивальд и еще трое Микельсенов уже больше года как ушли в Россию.

Рачивальд спросил, зачем они тут оказались в такое позднее время, когда и для сеностава и для сбора грибов и ягод пора давно прошла. Те ответили, что ходили в тундру в надежде поживиться олениной или отловить еще чего-нибудь из живности на пропитание.

Рачивальд не мог напрямую сказать Кудрявцеву и Ершову, что с этими людьми говорить надо осторожно.

И он повел обыденный житейский разговор, спрашивал о домашних пустяках и мелочах, надеясь, что командир и политрук смекнут, почему о настоящем деле он с ними не говорит, а уводит беседу в сторону. Он расспрашивал о житье-бытье в поселках, о здоровье знакомых, о ловле рыбы, о плаванье в море, об отоваривании карточек. Рачивальд, не сказав Кудрявцеву и Ершову ни одного худого слова о гостях сумел все же насторожить их.

Ершов попросил Рачивальда, чтобы гости назвали себя. Рачивальд сказал своим землякам, чем интересуется его товарищ. Те назвались: один Беньямином Хегалой, второй Альфредом Мачисеном.