Сапфир - Ясмина

Маллес заметил это, ухмыльнулся, совсем по-прежнему, и кивнул.

– Ребятки, говорите уже. Если мне осталось недолго, просто объявлю бои на свое место, – меня восхитило то, насколько спокойно и достойно говорил о своей возможной кончине вербер. Отчаянно захотелось спасти его, вот прямо во что бы то ни стало.

Рик покосился на меня, покачал головой, и знойная ладонь его накрыла мою. Снова я ощущала поддержку, опеку и то, что больше не одна в этом чудном, но опасном мире перекрестья.

– Ничего не могу тебе обещать, – откровенно начал василиск. – И скажу прямо – дела плохи как никогда. Но у меня был один такой случай, много-много лет назад. В темные для перекрестья и верхних мироввремена.

Я еще не особенно разобралась в здешней географии. Но уяснила, что верхние миры – это наши, а нижние – намного хуже, намного опасней. И тамошние жители очень даже не прочь отвоевать себе более безопасный и комфортный дом.

– Я понял, – Нахмурился Маллес.

– Ты ходил на порталы-болота? – изогнул бровь Рик.

– Да, грешен, – усмехнулся вербер, разведя руками. – Мальчишку одного туда потянуло. Зачем, не знаю. Наши панически боялись за ним идти. Я мог приказать, заставить… Но пожалел… Сам пошел. Нашел паренька без сознания. Принес домой, вроде бы откачали. А через день он скончался.

– Ты чувствовал недомогания после этого?

– Да, пару раз. Но стоило обратиться все проходило.

– Почему не пришел? Ты же знаешь про нижние миры и про их пакости! – Рик вдруг заговорил с нажимом, с осуждением. Но Маллес не обиделся.

– А ты знаешь верберов… – пожал он могучими плечами. – Думал, пройдет. Обычно мы либо быстро умираем, либо восстанавливаемся сами.

– К сожалению, я вас и, правда,знаю, – тяжело вздохнул Рик, разом теряя гневный запал. – К нам каждый день такие вот как ты поступают. Сначала надеются на авось, а потом приходят лечить запущенное. Про криво и косо сросшиеся кости и сухожилия вообще молчу. Если бы мне за каждый прооперированный паталогический рубец давали по ордену, уже сляпал бы из них кольчугу на все тело. Чего стоит только попросить вправить, зашить, правильно соединить края раны? Нет же! Все на авось…

– И я не пример, – спокойно согласился Маллес. – Ну и?

– Схожу туда, возьму Тарса и Гвера. На рептилий нижняя магия не действует.

– Василиск и драконы… главное не перессорьтесь в видовом соперничестве, – усмехнулся Маллес, и тут же скривился от боли.

– Дам тебе что-нибудь, – помотал головой хмурый Рик. – А теперь расскажи подробно, какие симптомы были у погибшего мальчика. И – главное – немедленно прикажи его вырыть и принести сюда. Сам знаешь зачем. И понимаешь – почему так срочно. Если еще не поздно…

– Знаю, понимаю, – повел плечом Маллес и слегка поменял позу, разминая затекшие ноги. – Прикажу. Дай только межперекрестный телефон…

5

Рик позвал меня на мозговой штурм, в свой кабинет.

На вопрос – почему только меня, а не как обычно – всех лучших врачей отделения – василиск странно скуксился, немного помолчал и все же разродился:

– Дело дрянь. Не хочу создавать панику и ажиотаж. Да и не помешает тебе узнать кое-что о перекрестье и нижних мирах. Другие врачи в курсе.

Что-то он темнил, не договаривал. Но я давно поняла – если Рик в таком настроении, даже пытки бессмысленны.

Всякий раз, когда входила в кабинет василиска, казалось – очутилась далеко от больницы, влаборатории какого-нибудь алхимика-чародея.

За обычной больничной дверью открывалась просторная комната, со всех стен которой тянулись к гостям чучела причудливых тварей. Двухголовые ящеры, похожие то ли на раптора, то ли на тиранозавра смотрели немигающими алыми глазами с вертикальным зрачком. Скалились острыми как иглы зубами существа, напоминающие собак, с серебристым птичьим опереньем. Гордо выпятили черные, словно лакированные клювы алыептицы с очень длинными шеями и острыми шипами вдоль позвоночника, как у стегозавра… Глаза разбегались.

Зеленые, красные, фиолетовые, клыкастые, двух или трехголовые чудища поражали воображение.

Но еще больше поражали его те, кто хранился в громадных банках, литров на пятьдесят, не меньше. Пластиковые емкости, с желтоватой жидкостью и диковинными тварями, батареей выстроились на стеллажах, теснивших друг друга у стен. И лишь у одной из них сплошной ряд стеллажей разрывалдиван – самый удобный из всех, что я встречала. Садишься на коричневую тканную обивку и… тебя со всех сторон обнимает упругая, но мягкая спинка.

Так я и сделала. Как обычно во время мозгового штурма, Рик не устроился рядом, не прижал горячую ногу к моей, и даже не приобнял.

Василиск отошел к светло-серому деревянному столу, присел на него и нахмурился.

Однажды я попыталась поиздеваться: мол, что ж так скромно-то? Василиск криво усмехнулся и невозмутимо сообщил:

– Твоя близость мешает мне думатьо деле. А к тому, о чем я думаю в такие минуты, ты, очевидно не готова. А я не готов поменять свои принципы в отношении насилия над женщиной.

Помню, как мурашки побежали вдоль позвоночника, и засосало под ложечкой – предательски, сладко. Больше эту тему я не поднимала.

В кабинете Рика мое обоняние отдыхало. Здесь витал очень слабый запах яблок. Они всегда наполняли громадную плетеную вазу на письменном столе василиска. То ярко-красные, то зеленые, то желтоватые, сочные фрукты неизменно вызывали у меня повышенный аппетит. И, как обычно, Рик заметил это. Обернулся, схватил самый большой и спелый плод и бросил через всю комнату. Поначалу я ловила вкусные подарки с большим трудом. Но постепенно так наловчилась, что делала это одним ненавязчивым движением руки.

Яблоко было зеленым, и таким сочным, что после первого же укуса ароматная жидкость потекла по подбородку. Я вытерла ее пальцем, и перехватила взгляд Рика. Неожиданно жадный, почти хищный и очень порочный. Не припомню, чтобы он смотрел так прежде, или просто не успевала заметить. От василиска не ускользнуло мое внимание и реакция тоже. Он хмыкнул, расплылся в кривой улыбке, перекинул ногу за ногу, и весь очень напрягся, прямо-таки окаменел.

– А что я однажды говорил про насилие? – напомнил, сверкая синими глазами – в них плясал незнакомый, неуправляемый огонь. Но почему-то вместо страха я ощутила, как тепло собирается в животе, опускается ниже, вызывая сладкое томление. Губы Рика внезапно показались еще более чувственными, а их жесткие, резкие очертания еще более мужественными, соблазнительными.

Василиск облизал губы, будто почувствовал мой взгляд, быстро сглотнул и произнес неожиданно хриплым голосом:

– Самира! Ты полегче на поворотах! Думай, что делаешь.

Я отвела взгляд, и в комнате повисла звенящая тишина. Я прямо чувствовала, как Рик пожирает глазами – каждый миллиметр тела, каждую впадинку и выпуклость. Его шумное дыхание нарушало беззвучие.

Некоторое время я старалась сидеть тихо, не смотреть на василиска, сама не понимая почему. Больше всего на свете мне хотелось сейчас встать, прильнуть к нему и поцеловать. Вот так вот нахально – в жесткие, чувственные губы. А потом сказать что-нибудь язвительно-возбуждающее. Вроде: «Как бы ты сам не опалился от моего огня…»

Вместо этого я сжалась, свела колени и напряженно выжидала. Сильное, неконтролируемое смущение сковало по рукам и ногам. Рик понял мои телодвижения по-своему:

– Тише, трусишка. Не трону! – сказал с металлом, с раздражением в голосе и тут же, словно опомнился, перешел на спокойный тон: – Давай отвлечемся и займемся делом. Я расскажу тебе предысторию. А потом перечтем и подытожим все, что рассказал о симптомах Маллес. Нюхом чую – нам это очень понадобится.

Из рассказа Рика, обильно сдобренного черным юмором, следовало, что полторы столетья назад эту часть перекрестья пытались отвоевать оборотни из нижних миров. Какие-то жуткие твари, похожие на порождения ночных кошмаров. Что-то вроде тех мерзких существ, что мариновались в исследовательских банках в кабинете Рика.

Их магия могла перерождать ткани и клетки разных существ. Некоторые умирали, некоторые выздоравливали, после долгой и продолжительной болезни. А некоторые превращались в злобных монстров. Убивали, крушили, носились как безумные. Их называли – озверелые.

Часть из них удалось победить местным медикам, часть – погибли.

Тем временем, монстры пришли на перекрестье, чтобы захватить его и построить свои поселения.

Жизнь в нижних мирах – извечная борьба. Либо тебя сегодня съедят, либо ты. Животные, растения и даже грибы там плотоядные. А все, что не питается другими, выделяет смертельные яды, отращивает жуткие шипы, острые как скальпели, плюется парализующими веществами.

Для тамошних рас – перекрестье – все равно что новый Эдем. И оттяпать его кусочек они пытались уже раз двадцать, если не больше. Проблема в том, что жители перекрестья, и ближайших миров совсем не в восторге от такого соседства. Не говоря уже о том, чтобы уступить жутким тварям свои территории.