Промышленникъ - Алексей Кулаков

— Не, я, как все белые люди, на чугунке.[4] Слушай, вон те двое за мной от первых домов идут, и поглядывают как-то нехорошо. И сами они мужики подозрительные. Да ты чего ржешь-то?

«Мужички» в форме заводской охраны как раз подошли поближе. Но увидев, что приезжего встретили и даже обняли, тут же потеряли к нему интерес и, развернувшись, пошли в обратную сторону.

— Потом скажу.

Орудие недавнего труда моментально было забыто — какая уж тут метла, когда родная кровь в гости припожаловала! Похлопав друг друга по плечам, два брата от души обнялись, после чего старший забрал из рук младшего что-то среднее между котомкой и простым узелком и повел того в свою обитель на втором этаже. Первое, что сделал Федор, оказавшись в прихожей, так это в матерной форме позавидовал жилищным условиям, в которых приходилось ютиться его старшему брату. Между делом сравнив его замашки с господскими — это ж додуматься надо, специальная вешалка для шубеек!

— Ты бы еще для каждого сапога по отдельной полке сколотил!

Получив от старшого легкий подзатыльник, мужчина тут же исправился, громогласно и очень вежливо пожелав здоровья хозяйке, несколько отвыкшей от простых деревенских нравов. А заодно (можно сказать — оптом) и племянникам с племянницами. Разумеется, сразу после того, как они сами первыми поприветствовали дядьку. Гостя раздели, указали, где рукомойник (опять в отдельной комнате!), после чего так основательно накормили-напоили, что у Федора не осталось никаких сил удивляться дальнейшим чудесам. Пять комнат, новая мебель вроде угловато-массивного шкапа или кроватей, странная кухонная утварь, стены двух комнат, оклеенных полосами бумаги с затейливым рисунком, — все это молчаливо кричало о том, что брат Мартынка вполне успешно зарабатывает и на хлеб, и на толстый слой масла сверху. Или мяса. А еще от этого неслышного вопля у младшего брата начали гореть уши — до того сильно брала досада, что посмеялся в свое время над посулами вербовщиков. К вечеру и уши, и душа мастерового Людиновского паровозостроительного более-менее успокоились, поэтому первую четверть часа начавшихся посиделок он передавал хозяевам приветы от родни и многочисленных знакомых. Затем прошелся по новостям и видам на урожай (хреновым, если честно), отчитался на тему, кто родился или умер (среди все той же родни и знакомых), и только после этого перешел к важной для себя теме.

— Это что же, все мастеровые на фабрике так живут?

— Я тебе не какой-нибудь там токарь-слесарь, а бригадир. Фигура!

Мартын многозначительно потыкал указательным пальцем в беленый потолок и тут же получил незаметный тычок под ребра от любимой половинки.

— Пусть и маленькая, — самокритично и даже скромно признал он свою ошибку. — А живут примерно одинаково.

— Что, вот все прямо как ты, в пятикомнатных хоромах?

Хозяин каким-то странным жестом погладил-почесал левую сторону головы и честно признался:

— Нет, это только мне так повезло. У начальства на хорошем счету, недавно сам Хозяин приметил. Квартирой вот похвалил, до того в двухкомнатной жили. — И опять погладил голову.

— Ишь! Молодец.

— А то!

За небольшой тост последнее высказывание пошло просто замечательно. Поставив обратно на стол граненые стопочки — у мужчин пустые, у женщины на две трети полная, — родственники закусили-занюхали каждый по своему вкусу и подошли к обсуждению главного вопроса.

— Значит, так. Поговорил я с кем надо, поспрашивал, и вот что мне сказали. На фабрике свободных мест больше нет, но людей набирают. Вроде как Хозяин где-то новые заводы открывать будет, так вот туда. Возьмут сразу, я договорился. И тебя, и остальных наших, кто захочет.

Федор едва заметно приуныл, и это не осталось незамеченным.

— А еще меня один хороший человек надоумил, как можно и на фабрику устроиться.

Во взгляде брата читалась надежда, а вот у жены — удивление, приправленное гордостью за мужа.

— При фабрике курсы есть, запишешься туда. Жить у нас будешь. Поучишься, и если свой третий разряд подтвердишь — возьмут на испытательный срок. Поработаешь, люди на тебя посмотрят, ты на людей, покажешь себя, а там, глядишь, и на постоянную перейдешь. Наверное, тут я точно не знаю. Как, обойдутся твои месяца три-четыре без тебя? А то, если надо…

— Да нет, до весны всего хватит.

Но уверенности в этом заявлении все же недоставало. Поэтому супруги Бусыгины переглянулись, одновременно вспоминая, что на то они и родственники, чтобы помогать. Сегодня ты, а завтра тебе — на этом, как известно, весь мир стоит. Задавив своим авторитетом старшего брата все возражения, Мартын предложил по такому хорошему поводу еще немного понизить уровень водки в штофе, что все с облегчением и сделали. После чего младшенький стал расспрашивать о курсах — что за зверь такой и с чем его едят. И насколько третий разряд от четвертого отличается, в смысле расценок и жалованья.

— Да, кто бы другой мне рассказал, так подумал что дурят. Слушай, а вот если у человека пятый? Или даже шестой, а?

— Шестой!.. Таких на всю фабрику и двух дюжин не наберется. Хозяин их всех в лицо знает, по имени-отчеству величает, даже, говорят, и руку не гнушается пожать при случае.

— Ишь ты! А живут они как?

— Да как в раю. Квартирка почти бесплатная, мебеля в ней — тоже, случись приболеть самому или там кому из семьи — тут же дохтур прибежит, ну а кто заплатит ему за труды и микстуры, ты уж, поди, и сам понял. Денег взаймы можно взять сколько хочешь, без процентов. Только мало кто берет, им это без надобности.

— Как так?

— Да у них за неделю жалованье больше, чем у меня за месяц!.. А уж мне, чтоб ты знал, на это дело грех жаловаться. С таким достатком зачем в долги лезть? Короче, хорошо они живут. Ладно, засиделись мы, а завтра суеты да беготни много будет. Давай-ка еще по одной, да на боковую. Ну будем?

— Будем!

Двадцатого декабря одна тысяча восемьсот девяносто первого года, в небольшом городке Людиново состоялось историческое событие. Не сказать, что совсем уж большое, но по меркам некоторых уездов Брянской и Калужской губерний вполне значительное.

— Кха!..

Первое официальное собрание акционеров Товарищества Мальцевских заводов началось с того, что бывший владелец занял место председателя. Оглядел всех орлиным взором, с некоторым трудом задавил радостную улыбку и кашлянул снова, прося тишины:

— К моему глубочайшему сожалению, неотложные дела не позволили присутствовать на нашем собрании князю Юсупову. Его интересы будет представлять господин Юрьев. Далее, то же самое в отношении графа Игнатьева предпримет Юрий Степанович.

Нечаев-Мальцев с достоинством качнул головой, подтверждая, что все сказанное верно.

— Ну что же. Слово Петру Ионовичу.

Губонин не стал ни кивать, ни кашлять — вместо этого он раздал всем присутствующим папки с документами и акциями, а также чековые книжки Волжско-Камского банка. После чего предложил обсудить главное. А главным на данный момент был денежный вопрос.

— За то время, что товарищество находилось под казенным управлением, оборудование новее не стало. Да-с, не стало. И ремонтировали его с большой неохотой, да что там — вообще не ремонтировали.

Поглядев по сторонам, титулованный купчина покосился на председателя и продолжил изливать «оптимизм» на своих слушателей. Станки устарели, рабочие разбежались, поставщики наглеют и вздувают цены, руда беднеет, и недалек тот день, когда металл надо будет закупать на стороне. А так все хорошо, ага. Закруглил он свой монолог достаточно скоро (и десяти минут не прошло), напоследок озвучив следующее: господам акционерам предлагалось срочно изыскать тысяч семьсот — восемьсот на первоочередные нужды. А попозже еще тысяч триста — четыреста, на разного рода мелочевку, вроде новой оснастки для станков. И проводить изыскательские работы в карманах и финансовых закромах надо было достаточно быстро, так как уже на подходе крупный заказ для строительства Транссиба и, если его не возьмет товарищество, мигом набегут сволочи-конкуренты.

— Возможно, у кого-то будут предложения?

В ответ все многозначительно промолчали, изобразив на лице сильную задумчивость, в том числе и князь Агренев. Вот только причины немногословности Александра были совсем другие — на пути в Людиново он обнаружил очень настырных попутчиков. Вернее, поначалу у него просто случился внезапный приступ паранойи. Коя выразилась в очень четком ощущении чужого внимания к собственной скромной персоне — достаточно пристального, но в то же время странно нейтрального в отношении угрозы. Случись на месте князя кто другой, так он скорее всего такого внимания и не заметил бы, а вот для отставного офицера пограничной стражи даже легкого дуновения столь знакомого чувства было вполне достаточно. Девятимиллиметровый «малыш» переехал из скрытой кобуры в карман пальто, в глазах появилась приветливая внимательность, а в душе — постоянная готовность немного поработать указательным пальцем и легкое сожаление об отсутствующем ноже. Будь проще, и люди к тебе потянутся — и в полном соответствии с этой поговоркой Александр просто смотрел на окружающих и старался запомнить всех, кто только попадался ему на глаза. И увидел-таки людей, которые тянулись именно к нему. Вернее, за ним: он в поезд — и они в поезд. Он в экипаж — и они следом. Сладкая парочка, гусь да гагарочка, чтоб им пусто было!..