Когда любишь - Теодор Старджон

Да конечно, она была ненастоящей. А может, и все это было не наяву и просто привиделось ему после того, как он чуть не утонул?

Только... он прикоснулся к губам... Ему же мерещился кто-то, дующий в рот! Он когда-то слышал, что так спасают утопленников. "Это же только оболочка, но где ты? Скажи мне, ты здесь?" Что значили эти слова? Он медленнее, как во сне, оделся, бормоча: "Какого дьявола я нажрался этого пирога?" Интересно, что он скажет Сэмми? Если все это ему привиделось, то Сэмми ничего не поймет. Если она на самом деле была, то Сэмми теперь всегда будет подзуживать: "Ты что, встретил ее в таком местечке, и единственное, что сумел - блевануть на нее?". Нет, он ни за что не расскажет ни Сэмми, ни другому. И никогда в жизни не женится.

Ну и ну. Ничего себе начало. Сначала она спасает тебе жизнь, а ты не знаешь даже, что и сказать, а потом... о, Господи, и вспоминать не хочется. Ну да ладно - все равно она была не настоящая.

Интересно, как ее зовут? Даже, если она не настоящая. Множество людей носят ненастоящие имена.

Он выбрался из беседки и ахнул.

Она стояла и ждала его. На ней было скромное коричневое платье, туфли без каблуков, в руке кожаная сумочка, а волосы заплетены в косу и аккуратно уложены короной вокруг головы. Она выглядела совсем обыденно, как будто ее выключили, и кожа больше не светилась; казалось, она вот-вот исчезнет. Она действительно легко могла бы раствориться, исчезнуть, но не в прозрачном воздухе, а в толпе. В толпе он, конечно же, прошел бы мимо, не обратив на нее внимания, если бы не эти глаза.

Она быстро подошла к нему, провела ладонью по щеке и засмеялась, глядя на него. Он снова отметил ослепительную белизну выступающих зубов, таких острых...

- Ты покраснел! - сказала она. - И зачем все так говорят, как будто от этого перестаешь краснеть? Он спросил:

- Куда вы идете?

Она быстро посмотрела ему в глаза, по очереди, в один, другой, потом в оба сразу. Затем скрестила длинные руки на сумочке, опустила взгляд и тихо сказала:

- С тобой...

После этих первых слов были другие, много других, которые становились со временем все дороже и значимее для него.

А потом он отвез ее в город, пригласил пообедать, потом проводил в Вест-Сайд, туда, куда она сказала, и всю ночь они простояли у входа, болтая.

Через полтора месяца они поженились.

- Я не мог возражать, - сказал Вебер доктору Рэтберну.

Они стояли рядом, наблюдая, как множество рабочих снуют по гигантскому каменному сооружению в четверти мили от замка, который, кстати, был не видим отсюда, и люди о нем не подозревали. Работа началась днем раньше в три часа пополудни и не прерывалась на ночь. Не было упущено ничего, абсолютно ничего из того, что перечислил доктор Вебер, и все это теперь было в его распоряжении, и уже стояло, либо устанавливалось.

- Я понимаю - ответил Рэтберн. Он действительно понимал.

- Я не только не мог возражать, я просто не захотел. В конце концов, каждый человек к чему-то стремится, имеет какие-то желания. А этот Кеог как вы думаете, с чего он начал? Первое, чем он поинтересовался - каковы мои личные планы. И вдруг все, о чем я мог только мечтать идет прямо в руки. И все обещания выполняются.

- Что верно, то верно. Им нет смысла обманывать. Ну, а как вы расцениваете перспективы?

- Вы имеете ввиду этого молодого человека? - Он посмотрел на Рэтберна. - Впрочем, я понял, что вы имеете в виду... Вы спрашиваете, могу ли я дорастить одну из этих мнимых яйцеклеток до нужного срока. Знаете, только дурак может утверждать это наверняка, а эта работа - не для дураков. Все, что я могу сказать - я попытался начать. И, честно признаюсь, я бы ни за что не взялся за это, если бы не она с ее безумной идеей. Я уехал оттуда в четыре утра с мазком из носоглотки, и к девяти выделил примерно полдюжины клеток и поместил их в питательную среду из бычьей плазмы - просто потому, что ничего другого не оказалось под рукой. Теперь можно продолжать работу; я уже сказал им об этом по телефону. А к тому времени, как я прибыл сюда, - добавил он, обводя рукой строение, тут уже почти готова исследовательская лаборатория размером с городской медицинский центр. Я не мог возражать, - повторил он, возвращаясь к началу беседы. - А эта девушка... В ней какая-то огромная сила. Она так давит в прямом и в переносном смысле, что ей не возможно сопротивляться... Эй, поставьте у северо-восточного входа! - крикнул он мастеру. - Я сейчас спущусь и покажу. - Вебер повернулся к Рэтберну. - Мне пора.

- Если я буду нужен, - сказал доктор Рэтберн, - дайте только знать.

- Самое замечательное, - ответил Вебер, - что здесь все так говорят и слова у них не расходятся с делом.

Он поспешил к строению, а Рэтберн повернул в сторону замка.

Примерно через месяц после своего последнего приключения Гай Гиббон возвращался домой с работы. Вдруг человек, стоявший на углу с газетой, опустил ее и сказал:

- Это вы Гиббон?

- Да, я, - вздрогнув от неожиданности, ответил Гай.

Человек смерил его взглядом, быстро, но очень внимательно, с таким знанием дела, что Гай не удивился бы, если бы узнал, что этот тип не только определил, где, когда и за сколько куплен его костюм, но также его давление и группу крови.

- Меня зовут Кеог, - представился мужчина. - Вам это что-нибудь говорит?

- Нет, ничего.

- Разве от Сильвы вы не слышали этого имени?

- От Сильвы? Нет, никогда.

- Давайте зайдем куда-нибудь выпить. Я хотел бы поговорить с вами.

Что-то в нем, видно, понравилось этому человеку. Интересно, что, подумал Гай.

- Вы знаете ее? - заговорил первым Гай.

- Большую часть ее жизни. А вы?

- Что-что? Ну конечно. Мы собираемся пожениться.

Уставившись в свою кружку, Гай смущенно спросил:

- Так кто же вы все-таки, мистер Кеог?

- Можно сказать, что я in locoparentis, - он подождал реакции о добавил: - Нечто вроде опекуна.

- Она никогда не говорила мне об опекуне.

- Понятно. А что она вообще рассказывала о себе?

Смущение Гая усилилось до робости, даже с примесью страха, однако его слова прозвучали твердо:

- Я вас совсем не знаю, мистер Кеог. Я думаю, что не должен отвечать на вопросы о Сильве. Или о себе. И вообще о чем угодно.

Он поднял глаза. Кеог изучающе посмотрел на него. Потом улыбнулся. Для него это было непривычно и даже затруднительно, но все же улыбка была искренней.

- Ладно, - буркнул он и встал. - Пошли.

Он вышел из кабинки, и Гай, в полной растерянности, пошел следом. Они направились к телефону-автомату на углу. Кеог опустил монету, набрал номер и ждал, не сводя глаз с Гая. Молодому человеку пришлось слушать разговор, догадываясь об ответных репликах.

- Я тут стою с Гаем Гиббоном.

Гай обратил внимание на то, что Кеог не назвал себя - очевидно, его узнали по голосу....