Зов ворона - Уилбур Смит

мужчин, которых я когда-либо встречала, черных или белых, я никогда не видела никого, кто пугал бы меня так, как он.’

‘Он прикасался к тебе?’

‘Нет. В ту ночь, перед тем как мы должны были уехать, нам с дедушкой удалось выбраться. Он не мог уйти далеко, но я помнила это место. Как мы с тобой сюда приходили.’

Она застенчиво опустила глаза, вспомнив первую ночь, когда они пришли туда вместе. Мунго было восемнадцать, а ей шестнадцать, и она была на пороге зрелости.

‘Если бы Честер коснулся хоть одного волоска на твоей голове, я бы разорвал его на части, как собаку.- Голос Мунго был холоден и решителен. - Как бы то ни было, пули вполне достаточно.- Он встал. - Но мне сейчас не нравится соотношение сил. Мы должны идти.’

- Мы не можем. - она взяла руку Мунго и прижала ее ко лбу Мафусаила. ‘Пощупай его. Он заболел из-за своих ран - его лихорадит.’

Мунго посмотрел ей в глаза, ненавидя боль, которую видел в них.

‘Если бы я был здесь, то мог бы положить всему этому конец.’

Камилла выглядела так, словно вот-вот расплачется, но сдержалась. ‘Это не твоя вина.’

Прикосновение Мунго разбудило старика. Мафусаил пошевелился и, казалось, что-то пробормотал. Камилла наклонилась и приложила ухо к его губам. Он снова что-то пробормотал и повернулся на бок, подтянув колени к груди, как ребенок.

‘Бессмыслица какая-то, - сказала она, напрягая слух. - Что-то насчет ... черного сердца. И. . . жажда.’

Иссохшая рука протянулась к Мунго, хватая воздух, чтобы поманить его. Камилла отошла в сторону, чтобы Мунго мог подойти поближе. Мафусаил закашлялся, и его избитое тело затряслось. Его веки открылись, обнажив желто-белые глазные яблоки. Они откатились назад в его черепе - невидящие глаза, которые уставились на Мунго, как две луны.

- Берегись черного сердца, - прохрипел старик, - и жажды, которая никогда не утоляется.’

Холодная дрожь пробежала по спине Мунго. Эти слова ничего не значили, но в них, казалось, сквозила угроза. Он знал, что рабы почитают Мафусаила гораздо больше, чем старейшину или надсмотрщика. В отличие от большинства из них, он родился на африканской земле; он один был посвящен в древние тайны их народа. Он был их шаманом, провидцем, который мог общаться с духами их предков через пропасти времени, океанов и смерти.

‘Что ты имеешь в виду?- Прошептал Мунго. ‘Что ты видел?’

На мгновение Мафусаил оцепенел, как мертвец. Затем его тело расслабилось. Его глаза закрылись, дыхание успокоилось, и он снова опустился на матрас.

Снаружи обсерватории Мунго снова услышал собачий лай. Теперь он звучал громче; должно быть, они пересекли ручей и напали на его след. Он стряхнул хватку Мафусаила, злясь на себя за то, что позволил старику сбить себя с толку. Ему следовало бы знать лучше.

‘Мы должны идти, - резко сказал он.

- Оставь меня здесь, - сказала Камилла. ‘Они ничего не могут у меня отнять. Но ты же знаешь, что они сделают с тобой, если поймают за помощью беглецу.’

- Два года тюрьмы и штраф в тысячу долларов, - сказал Мунго. - Я могу позволить себе и то, и другое.’

- Он сказал это легко, хотя знал, что это еще не все. Для белого человека помочь беглому рабу, особенно отпрыску такой знаменитой семьи, как Сент-Джон, значило предать все принципы, на которых был построен Юг. Мунго подвергнется остракизму. Его друзья растают, коллеги отрекутся от него. Незнакомцы будут переходить улицу, чтобы избежать встречи с ним, или останавливаться, чтобы плюнуть в него. В борьбе с Честером он останется без единого союзника.

‘Ты не беглянка, - сказал он Камилле. - Ты должна быть свободна.’

Она напряглась. - По закону я принадлежу Честеру.’

- Я намерен доказать обратное.’

- Что будет легче, если вы сами не окажетесь в тюрьме.’

‘Но я не хочу отдавать тебя ему.’

Мунго улыбнулся. Это был хорошо знакомый ей взгляд, та же очаровательная улыбка, что была на его лице, когда они встретились в обсерватории в тот первый вечер. Взгляд человека, чья воля была непреклонна, как гранит.

В глубине души она задавалась вопросом, что же на самом деле движет им сейчас. Была ли это любовь к ней или просто решимость иметь то, что принадлежит ему? Когда он держал ее в своих объятиях, он был так нежен, что она чувствовала, что их души соединены и между ними ничего нет. Но даже тогда его сердце оставалось для нее непроницаемым. И что бы она ни чувствовала к нему - ужасающий, бездыханный клубок чувств - она никогда не могла избежать одного непреложного факта. Точно так же, как поля и здания, вплоть до последней мебели в большом доме, она была собственностью его семьи.

Собаки подбирались все ближе. Теперь она могла слышать крики и треск ветвей, когда люди пробивались сквозь подлесок.

- Дедушка не может путешествовать, - сказала она.

Мунго не обратил на нее внимания. Он поднял старика с кровати и вынес его на руках, как ребенка.

- Куда мы едем?’

- Грязевой Остров. Ты его знаешь?’

Камилла кивнула. Это был низенький островок посреди реки Джеймс.

- Собаки нас там не найдут. Старый лодочник Иона держал плот в речке напротив. Мы должны быть в состоянии переправиться.’

В этот момент из-за деревьев выскочила темная тень и помчалась на поляну. Это была ищейка, перепачканная грязью и рычащая своими свирепыми челюстями. У Мунго за поясом висел пистолет, но руки были заняты Мафусаилом.

Пес бросился на них. Мунго не успел дотянуться до пистолета. Затем что-то маленькое и окровавленное пролетело по воздуху и приземлилось прямо перед собакой. Камилла схватила одного из освежеванных кроликов, висевших у двери обсерватории, и швырнула его в собаку. Запах свежего мяса вытеснил из головы пса все остальные мысли. Он прекратил свою атаку и начал разрывать тушу кролика на части.

Он не будет отвлекаться надолго. Мунго положил Мафусаила на землю, выхватил пистолет и выстрелил собаке в грудь. Животное рухнуло без единого звука. Еще две собаки последовали за ним на поляну; теперь они остановились, обнюхивая своего упавшего товарища и скуля.

Мунго выхватил из сумки футляр с пистолетом и принялся