Дикарь - Данелла Хармон

— Посмотри, Шарлотта, — сказала она, указывая ручкой ребенка на рыцарские доспехи, — я уверена, что твой папа играл этой штукой, когда был маленьким мальчиком.

Но Шарлотту больше занимала сверкающая люстра над головой. Джульет, смеясь и плача одновременно, высоко подбросила дочь. Шарлотта взвизгнула от удовольствия и забила в воздухе ножками и кулачками.

О Чарльз! Здесь ли ты? Видишь ли меня и свою дочь?

Джульет, пребывая в эйфории от ощущения близости своего возлюбленного и от того, что, преодолев долгую и трудную дорогу, добралась наконец до своего места назначения, не услышала неумолимо приближающихся шагов.

Дверь распахнулась, и Джульет замерла, держа над головой дочь. Потом медленно опустила ребенка и крепко прижала к груди, как будто почувствовав опасность.

В тридцати футах от нее стоял высокий элегантный мужчина в черном бархатном халате. Его кружевное жабо было заколото булавкой с мерцающим рубином, бриджи плотно облегали длинные мускулистые ноги, обутые в туфли с серебряными пряжками, украшенными бриллиантами. В глубине его темных глаз мерцали огоньки. Волосы у него тоже были темные, как ночь за окнами. Выражение лица упрямое, жесткое. Он и бровью не повел, увидев грязные, пропитанные кровью юбки Джульет, и, элегантно поклонившись, представился:

— Я Люсьен, герцог Блэкхитский. Гарет сказал мне, что вы знали Чарльза… — Он бросил многозначительный взгляд на ребенка. — Очень близко знали.

Джульет, которую он застал врасплох, присела в реверансе. С Шарлоттой на руках это получилось у нее, наверное, не очень элегантно. Выпрямившись, она приподняла подбородок и храбро посмотрела на него.

Взгляд черных глаз герцога был холоден.

— Да. Мы должны были пожениться.

— В таком случае пойдемте в библиотеку. Уверен, нам есть о чем поговорить, — сказал он, жестом указывая на дверь, через которую вошел в холл.

Его сочный баритон звучал ровно, вежливо, без всяких эмоций. И, как успела заметить Джульет, он не спрашивал согласия, а скорее приказывал.

— Да, разумеется, — пробормотала она, мучительно переживая за свой невероятно неряшливый внешний вид, однако ей удалось взять себя в руки, и она с достоинством направилась к двери.

Они шли по длинному коридору, по обеим сторонам которого стояли навытяжку ливрейные лакеи. Они смотрели прямо перед собой, как будто вид молодой женщины в окровавленной одежде был самым заурядным явлением в Блэкхитском замке. И одна мысль упорно не покидала Джульет: Не умирайте, лорд Гарет. Прошу вас, не умирайте. Мне, кажется, очень потребуется ваша помощь.

Глава 5

— Простите, ваша светлость, я хотела бы переодеться, прежде чем начать этот разговор.

Он шел на несколько шагов впереди нее. Широкоплечий, высокий, он был похож на генерала. Язычки пламени свечей в настенных канделябрах как будто кланялись, приветствуя его, когда он проходил мимо; их свет отражался в его волосах.

— В этом нет необходимости, — сказал он, даже не оглянувшись.

Джульет ускорила шаг и поравнялась с ним.

— Но я неприлично выгляжу!

— По-моему, вы выглядите вполне прилично. Идемте. У меня мало времени.

— Но, ваша светлость…

— Дальше по коридору есть ниша в стене. Там имеется таз и кувшин. Умойтесь, если желаете, но не задерживайтесь. Эта ночь и без того слишком долго длится, чтобы терять время на всякие глупости, без которых женщины не осмеливаются показаться на глаза никому, кроме, разве что, своих болонок. Я не отличаюсь терпением, мисс Пэйдж.

Он указал на нишу, отделенную от коридора тяжелой темно-красной бархатной портьерой, и, не замедляя шаг, распахнул массивные двери комнаты, расположенной чуть дальше по коридору.

— Здесь находится библиотека. Даю вам пять минут.

Не заставляйте меня ждать.

Тяжелые двери захлопнулись за ним.

Боже милосердный, какая наглость! Какая грубость!

Если подобное поведение типично для представителей английской аристократии, то неудивительно, что Америка восстала против своей метрополии! Джульет резко отдернула портьеру, положила Шарлотту на стул, стоявший в углу, и, налив немного воды в таз, принялась оттирать кровь бедняги Гарета от своих рук.

Что там с Гаретом? Герцог не соизволил ни словом обмолвиться о его самочувствии.

Потом она взяла на руки Шарлотту и, расстегнув лиф, приложила ее к груди. Шарлотта принялась с жадностью сосать, а Джульет, придерживая ее головку, подумала: Бог знает, когда ей удастся теперь покормить ребенка, если герцог не выносит, когда теряют время на всякие «женские глупости»!

Она освободилась примерно через десять минут. К тому времени ее гнев немного поостыл, уступив место страху. Тем не менее она гордо вздернула подбородок, расправила плечи и храбро открыла дверь в библиотеку.

Он стоял, небрежно опираясь на каминную полку итальянского мрамора, со стаканом бренди в тонких аристократических пальцах. Он был похож на черного ангела, на какое-то божество, вершащее судьбы. Он взглянул на нее черными проницательными глазами, и Джульет почувствовала, что храбрость ее покидает.

— Садитесь.

— Я… мне не хотелось бы запачкать мебель.

— Мебель можно заменить.

«Дороговато менять такую мебель», — подумала Джульет. На бесценном восточном ковре, застилающем пол, располагалось несколько кресел, обтянутых бархатом сливового цвета, софа с парчовыми подушками из конского волоса, французское кресло на тонких ножках, а ближе всех к камину стояло большое, похожее на трон, кресло из резного дуба с сиденьем, обтянутым черной кожей.

Судя по всему, это был трон.

Джульет направилась к нему. Не потому, что ей захотелось насолить герцогу, не потому, что захотелось показать, будто она не считает его выше себя, а лишь потому, что присущее всем янки чувство разумной бережливости не позволило ей опуститься ни на одно из остальных дорогих кресел в испачканных кровью юбках. Она не была сторонницей пустого расточительства.

— Не возражаете, если я сяду сюда? — вежливо спросила она.

Он пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Держа на руках Шарлотту, Джульет опустилась в глубокое, очень мягкое кожаное кресло, мучительно сознавая, что выглядит крайне непрезентабельно. Еще только прошлым утром она тщательно выбирала для себя одежду в надежде произвести должное впечатление на человека, в расчете на помощь и милосердие которого она пересекла океан. А теперь ее юбка цвета зеленого яблока, из-под которой виднелась нижняя юбочка, с любовью вышитая милыми розочками, потемнела от крови. Ее туфли были испачканы в известковой грязи, мыс корсажа пропитался кровью, на нарядном темно-зеленом жакете, который так хорошо сочетался с рисунком в виде плюща, окаймляющим подол платья, тоже виднелись кровавые пятна. Вид у нее был ужасный.