Жар-птица. Свирель славянина - Константин Бальмонт

Дивится Светогор, и как понять, не знает,

Но видит — не догнать, хоть ехать целый год

И богатырь зовет «Эй дивный человече,

Попридержи себя на добром я коне,

Но не догнать тебя». Не возбраняя встрече,

Прохожий подождал — где был он, в стороне.

С плеч снял свою суму, кладет на камень синий,

На придорожную зеленую плиту.

И молвил богагырь, с обычною гордыней,

С усмешкой поглядев на эту нищету:—

«Что у тебя в суме? Не камни ль самоцветный?»

«А подыми с земли, тогда увидишь сам».

Сума на взгляд мала, вид сверху неприветный,

Коснулся богатырь — и воли нет рукам

Не может шевельнуть. Обеими руками,

Всей силой ухватил, и в землю он угряз

Вдоль по лицу ею не пот, а кровь струями,

Пред тем неведомым прохожим, полилась

«Что у тебя в суме? Сильна моя отвага,

Не занимать мне стать, суму же не поднять».

И просто тот сказал: «В суме — земная тяга».

«Каким же именем, скажи, тебя назвать?»

«Микула Селянин».— «Поведай мне, Микула.

Судьбину Божию как я смогу открыть?»

«Дорога прямиком, а где она свернула

Налево, там коня во всю пускай ты прыть.

От росстани свернешь там Северные Горы,

Под Древним Деревом там кузница стоит.

Там спросишь кузнеца Он знает приговоры».

«Прощай».— «Прощай». И врозь. И новый путь

                                      лежит.

Поехал Светоюр прямым путем, и влево

На росстани свернул, во весь опор тут конь

Пустился к Северным Горам, вот Чудо-Древо,

Вот кузница, кузнец, поет цветной огонь.

Два тонких волоса кует кузнец пред горном.

«Ты что куешь, кузнец?»—«Судьбину я кую.

Кому быть в жизни с кем. Каким быть в мире

                                  зернам».

«На ком жениться мне? Скажи судьбу мою».

«Твоя невеста есть, она в Поморском царстве,

В престольном городе, во гноище лежит».

Услышав о своем предсказанном мытарстве,

Смутился Светогор. И новый путь бежит.

«Поеду я туда Убью свою невесту».

Подумал Сделал так Уж далеко гора.

Увидел он избу, когда приехал к месту

Там девка в гноище, все тело — как кора

Он яхонт положил на стол Взял меч свой

                               вострый.

В грудь белую ее мечом тем вострым бьет.

И быстро едет прочь. Весь мир — как праздник

                                    пестрый.

Прочь, струпья страшные. К иному путь ведет.

Проснулась спавшая Разбита злая чара.

Ниспала в гноище еловая кора.

И смотрит девушка Пред ней, светлей пожара,

Алеет яхонта цветистая игра.

Принес тот камень ей богатства неисчетны,

И множество у ней червленых кораблей.

Кузнец меж тем кует Пути бесповоротны.

Чарует красота. И слух идет о ней.

Пришел и Светогор красавицу увидеть.

И полюбил ее. Стал сватать за себя.

Женились Кто б сказал, что можно ненавидеть —

И через ненависть блаженным стать, любя.

Как спать они легли, он видит рубчик белый.

Он спрашивал, узнал, откуда тот рубец.

О, Светогор, когда б не тот порыв твой смелый,

Кто знает, был ли бы так счастлив твой конец!

ВОЛЬГА

Закатилось красно Солнце, за морями спать легло,

Закатилося, а в мире было вольно и светло.

Рассадились часты звезды в светлом Небе, как

                                          цветы,

Не пустили Ночь на Землю, не дозволя темноты.

Звезды, звезды за звездами, и лучист у каждой лик.

Уж и кто это на Небе возрастил такой цветник?

Златоцветность, звездоцветность, что ни хочешь —

                                        все проси.

В эту ночь Вольга родился на святой Руси.

Тихо рос Вольга пресветлый до пяти годков.

Дома больше быть не хочет, манит ширь лугов.

Вот пошел, и Мать-Земля восколебалася,

Со китов своих как будто содвигалася,

Разбежалися все звери во лесах,

Разлеталися все птицы в небесах,

Все серебряные рыбы разметалися,

В синем Море трепетали и плескалися

А Вольга себе идет все да идет,

В чужедальную сторонку путь ведет.

Хочет хитростям он всяким обучаться,

Хочет в разных языках укрепляться.

На семь лет Вольга задался посмотреть широкий

                                             свет,

А завлекся — на чужбине прожил все двенадцать лет.

Обучался, обучился Что красиво? Жить в борьбе.

Он харобрую дружину собирал себе.

Тридцать сильных собирал он без единого, а сам

Стал тридцатым, был и первым, и пустились

                                    по лесам.

«Ой дружина, вы послушайте, что скажет атаман.

Вейте петли вы шелковые, нам зверь в забаву дан,

Становите вы веревочки в лесу среди ветвей,

И ловите вы куниц, лисиц, и черных соболей»

Как указано, так сделано, веревочки стоят,

Только звери чуть завидят их, чуть тронут —

                                         и назад.

По три дня и по три ночи ждали сильные зверей,

Ничего не изловили, жди не жди среди ветвей.

Тут Вольга оборотился, и косматым стал он

                                            львом,

Соболей, куниц, лисиц он заворачивал кругом,

Зайцев белых поскакучих, горностаев нагонял,

В петли шелковы окружал их, гул в лесу и рев

                                            стоял.

И опять Вольга промолвил «Что теперь скажу я

                                             вам: —

Вы силки постановите в темном лесе по верхам.

Лебедей, гусей ловите, заманите сверху ниц,

Ясных соколов словите, да и малых пташек-птиц».

Как он молвил, так и было, слово слушали его,

За три дня и за три ночи не словили ничего.

Тут Вольга оборотился, и в ветрах, в реке их

                                             струй,

Он в подоблачьи помчался, птица вольная Науй.

Заворачивал гусей он, лебедей, и соколов,

Малых пташиц, всех запутал по верхам среди

                                             силков.

И опять Вольга промолвил, возжелав иной игры: —

«Дроворубные возьмите-ка теперь вы топоры,

Вы суденышко дубовое постройте поскорей,

Вы шелковые путевья навяжите похитрей,

Выезжайте в сине Море, наловите рыбы мне,

Много щук, белуг, и всяких, много рыбы

                                            в глубине».

Как он молвил, так и было, застучал о дуб

                                                  топор,

И в путевьях во шелковых возникал мудрен узор.

Выезжали в сине Море, много рыб во тьме его,

За три дня и за три ночи не словили ничего.

Тут Вольга оборотился, щукой стал, зубастый рот,

Быстрым ходом их обходит, в верный угол

                                                их ведет.

Заворачивал белугу, дорогого осетра,

Рыб-плотиц, и рыбу-семгу. Будет, ладно, вверх

                                                     пора.

Тут-то в Киеве веселом пировал светло Вольга,

Пировала с ним дружина, говорили про врага.

Говорил Вольга пресветлый. «Широки у нас поля.

Хлеб растет. Да замышляет против нас

Турец-земля.

Как бы нам про то проведать, что задумал-загадал

Наш лихой давнишний ворог, этот царь

                                            Турец—Сантал?

Если старого послать к ним, долго ждать, а спешен

                                                     час,

А середнего послать к ним, запоят вином как раз,

Если ж малого послать к ним, заиграется он там,

Только девушек увидит, не дождаться вести нам.

Видно, надобно нам будет, чтоб пошел к ним

                                               сам Вольга,

Посмотрел бы да послушал да почувствовал врага».

Тут Вольга оборотился, малой пташкой полетел,

Против самого оконца, пред царем Турецким сел.

Речи тайные он слышит Говорит с царицей царь:—

«Ай, царица, на Руси-то не растет трава как встарь,

И цветы-то на Руси уж не по-прежнему цветут.

Нет в живых Вольги, должно быть».— Говорит

                                               царица тут:

«Ай, ты царь, Турец-Сантал мой, все как есть

                                            цветок цветет.

На Руси трава густая все по-прежнему растет

А спалось мне ночью, снилось, что с Восточной