Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс

Была Пасха, и я решил взять праздничный отпуск, чтобы съездить в Дурбан к одному из родственников, который был убеждённым коммунистом. Я нуждался в наставничестве со стороны кого-либо, кто бы знал, что делать. Пэтси решила поехать со мной и мы отправились на попутных машинах на субтропический берег океана в провинции Наталь. Мы остановились у одной из приятельниц-художниц, её звали Венди и она жила в квартире-студии на возвышавшихся над гаванью холмах Береа.

Она была взволнована, потому что из Англии прибыла с гастролями труппа Королевского балета. В первый же после приезда вечер мы с Пэтси оказались на вечеринке в честь артистов балета, организованной в доме одного из наиболее популярных людей местного общества. Шампанское лилось рекой и нас унесло в мир, в который Шарпевилль не мог вторгнуться.

На следующий день, когда мы страдали от похмелья, Венди сказала мне, что один из её соседей был «коммунистом вроде тебя самого». Я немедленно ухватился за шанс познакомиться, что и было сделано в тот же вечер. А между тем события быстро разворачивались. В то утро тысячи людей начали шествие в город из Като-Манора, расползающегося во все стороны посёлка из картонно-жестянных лачуг позади Береа. Их целью было дойти до городской тюрьмы и потребовать освобождения своих руководителей. Подобно реке, они разбились на несколько потоков, чтобы обойти полицейские заслоны. Группа демонстрантов была задержана прямо у наших дверей около спешно сооружённой полицией баррикады.

Это были мужчины и женщины всех возрастов, плохо одетые и в стоптанной обуви, безоружные — за исключением жалкого набора палок, которые несли с собой некоторые мужчины. А путь им преграждали шеренги полиции, направившие автоматы прямо на них. Люди молчали. Они сохраняли спокойствие и чувство собственного достоинства.

Белые жители этого пригорода спрятались по домам, нервно выглядывая из зарешёченных окон. Двое белых мужчин с пистолетами на поясах с гордым видом вышли на улицу и встали позади полицейской шеренги. Молодой бородатый чёрный, одетый в рваное пальто, вёл переговоры с командиром полицейских, который как башня возвышался над ним. Полицейские в цепи делали бесстрастный вид, но можно было разглядеть, как нервно дергались их пальцы на спусковых крючках. Я начал раздумывать, не присоединиться ли мне к жителям посёлка. Но до того, как я решился, толпа развернулась и мирно направилась обратно в Като-Манор.

Я узнал позже, что белая пара, сочувствующая АНК, сделала то, что я только собирался сделать. Основная группа демонстрантов сумела дойти до городской тюрьмы, где им приказано было разойтись. Эта пара, взявшись за руки, вышла вперёд под полицейские винтовки. Утверждали, что это помогло предотвратить ещё одну бойню.

Соседка Венди, молодая женщина с выразительными серыми глазами, нервничала, потому что её четырёхлетняя дочь застряла по дороге из детского сада. Я успокоил её, отметив, что демонстранты вели себя мирно. Она тоже была поражена шарпевилльским расстрелом и, как молодая мать, очень тревожилась. Венди представила её как Элеонору. После того, как Элеонора ушла (и это было примером иронии судьбы), я сказал Венди и Пэтси, что она очень хорошенькая. Венди, которая была «голубой», засмеялась и сказала, что она безуспешно домогалась Элеоноры в течение нескольких месяцев. Вряд ли кто-нибудь из нас мог предположить, как тесно моя жизнь будет связана с Элеонорой.

Грэхам Мейдлинген был ещё одним соседом. Он внимательно слушал, когда я излагал свои взгляды. Он спросил, знаю ли я кого-нибудь в, как он его называл, «Движении». Сначала я предположил, что он имеет в виду танцевальную труппу — интересовался ли он Королевским балетом? — но он объяснил: «это коллективное название АНК и его союзников».

Я назвал имя одной из двоюродных сестёр моей матери, Джакелины Аренштейн, которую я надеялся найти. Она проходила по тому же Процессу о государственной измене в 1956 году, что и Лутули, Мандела и другие. Во время судебных заседаний моя мать носила ей еду.

На следующий вечер Грэхам зашел ко мне.

— Роули, муж Джакелины, сидит в моей машине за углом. Полиция ищет его. Можно его пристроить у вас? Мой дом небезопасен.

Я спросил Венди, которая не возражала, но только на одну ночь.

Грэхам ввел долговязого неуклюжего человека в растрепанном костюме. Это был Роули Аренштейн, бородатый юрист, который помнил меня десятилетним мальчиком, когда я приезжал в Дурбан с моей мамой. С таким видом, будто он просто зашёл на чашку чая, он поинтересовался её здоровьем и пошутил о её любви к полнокровной жизни. Мы не ложились спать в течение нескольких часов, пока он рассказывал о Движении и о нынешнем кризисе. Он подчёркивал, что чёрное большинство имеет потенциальную мощь, которая может быть реализована через единство и организованность. Он поразил меня предсказанием о том, что правительство Национальной партии не продержится у власти и шести месяцев.

Роули не выказывал никаких признаков усталости и, казалось, мог продолжать беседу всю ночь. Хотя он слегка ошибся в своем предсказании — правительство продержалось ещё более 30 лет, но я никогда больше не встречал кого-либо, кто был бы столь полон желания так глубоко разъяснять ситуацию новичку.

Я сказал, что готов помочь в любой форме. Поскольку я не был известен полиции и поскольку мне доверяли, я сразу же был погружён в самые глубины подпольной борьбы. В течение следующей недели я превратился в его помощника и посыльного — к глубокому сожалению Пэтси, которой я полностью пренебрегал.

После той первой ночи я нашёл ему жильё в доме другого друга. Там в гараже был старый «Форд». Нам было разрешено им пользоваться, но ключ стартёра потерялся. Я поразил Роули тем, что завёл машину клочком фольги. Я перевозил записки между ним и Грэхамом и привёз ему парик жены Грэхама — Валерии Филлипс. Она была известной актрисой, которая послала Гарольду Макмиллану телеграмму протеста против бойни в Шарпевилле. Я возил Роули по ночам в различные надёжные места, где он обсуждал ситуацию с другими, которые так же, как и он, находились «в бегах». На одной из этих встреч он натолкнулся на Монти Найкера и Дж. Н. Сингха, которые были лидерами Индийского национального конгресса. Они громко хохотали над гримом друг друга, и лишь отсмеявшись, перешли к делу.

Меня направили по одному адресу в индийский квартал города, чтобы встретиться с Джеки, но я заблудился. Было темно, улица была забита народом, и поблизости не было ни одного белого. Я забыл название улицы, которую искал, и чувствовал себя неуютно. Я остановил наугад какого-то человека, который после того, как я назвал имя человека, квартиру которого я разыскивал, направил меня в нужную сторону.