Метатеги - Владимир Гребнов

Открывается дверь, в комнату вплывает дебелая женщина с отечным лицом. В руке початая бутылка водки.

– Сыночек! – так же громко орет она, с жабьей ноткой в голосе. – Родной мой! Утомился, перетрудился, похмелиться надо! Вот она, бутылочка наша, специально сберегла, когда закончишь писать!

Мужик уже лежит на кровати, чешет небритую щеку.

– Удивительно. Ты все больше в одно рыло гонишь, мамаша, – говорит он и морщится. – Потише. Башка трещит.

– Ой, а шой-то на тебе белые тапки? – тычет она на тапки и ржет, как лошадь. – Тебе еще белый смокинг. И можно в белый пенал!

– Мамаша! – Мужик морщится и затыкает уши. – Поубавь, я тебя умоляю. Тапки стояли возле компа. Откуда они, кстати?

– Так Олька вчера принесла. Еще до того, как мы нажрались. Сказала, что это тебе символический подарок. На тот свет. Она уже сама была почти готовая. Несла про какие-то белые тополя, про лодку, лодочника Хайрона, про монету в зубах и все такое.

– Во-первых, про Харона, а во-вторых, про монету под языком. А тапки здесь при чем?

– Без понятия, сыночек. Я не при делах. У нее потом спросишь.

– А куда она делась? Почему не осталась? Или с утра ушла, пока я спал?

Женщина вздыхает, сплевывает на пол, себе под ноги. Ее жирный подбородок подрагивает в такт словам.

– Так обидел ты ее. Вот она и ушла. Высказывала тебе, чтоб ты остановился, не пил больше, и чтобы взялся за работу. По серьезному. А то из-за тебя и она стала бухать.

– А я?

– А ты обозвал ее как-то, длинное слово, я не разобрала. Она заплакала и ушла. Сказала, что пойдет выжимать.

– Что выжимать?

– Не знаю, сыночек. Наверное то, чем ты ее обозвал.

– О боже! – мужик закрывает глаза, накрывает их ладонями и какое-то время лежит, тщетно пытаясь отрезветь. Трет лицо, подергивается, резко садится на кровати.

– Все, мамаша! Прошлых ошибок не исправишь. Да и нет желания. Похмеляемся и вперед! Рабочий день не закончился. Можно сказать, он только начинается.

– Да. А потом он перейдет в рабочую ночь, – ржет мамаша. – Тапки-то сними. Стремно это. А то лучше мне отдай. Они мне нужнее. – Без перехода она вдруг начинает рыдать во все горло. – Вот крякну я, и кто тогда будет тебя пои-и-ть, похмеля-я-ть… у-у-у…

Мужик вскакивает с кровати, обнимает женщину, гладит по голове. Слезы, сопли и слюни текут по его плечу, падают на пол.

– Маманя, ну что ты, перестань. Ты еще поживешь, поверь мне. А тапки я поставлю в сервант, где чашки. Как Олька сказала, это символ. Только для нас наоборот, понимаешь? Чтобы мы смотрели на них и не спешили в пенал.

И вдохновленный своими словами, просветленный, окрыленный хмельной мыслью, мужик берет у женщины бутылку. Рука выбивает тремоло, когда он разливает водку по стаканам.

Поднимает взгляд, смотрит на зареванную мамашу. Под слезами у той расцветает блаженная улыбка.

– Ну, за нас и всех остальных! Аминь!

***

Сто.

Всего должно быть сто позиций.

Сто позиций для магазина женской обуви. С ума сойти.

Мне осталось еще много, я не считаю. Но крыша уже едет.

Вентилятор у ноутбука шумит, как ракета. Надо будет разобрать и почистить.

Ленка написала в вайбере анекдот. Когда уместно употреблять слово б… . «Две коровы на скотобойне. Одна обращается к другой: – Скажите, а вы тут в первый раз? – Нет, б… , во второй!». Можно поржать, отвлечься. Немного отдохнуть, попить минералки. Или сделать кофе. Но лучше закончить. Тогда и кофе, и печенье, и Ленка.

Кстати, насчет Ленки. Не забыть. Купить трехтомник Борхеса. Дорого, но ей будет приятно. Когда ей приятно, то и мне тоже.

А что сейчас не дорого? Эти женские штучки, например. Никогда в них не разбирался. Но пришлось. Надо зарабатывать деньги. Шлепки, балетки, туфли, мокасины, абаркасы, бабуши, лоферы, монки. Можно продолжать и дальше, но лень. Одним словом – тапки. Да, женские тапки. Если мужские, то мужские тапки. Других нет. Хотя еще детские. Возможно, еще есть тапки для собак, кошек, лошадей и других животных. Надо забить в гугль.

Жарко. Мешают мухи. Вчера травил, но их опять набралось. Говорят, мухи летят на г… . Они на него летят и привыкают. В общем, надо купить другой распылитель.

Опять это мешает. Какой-то бзик. Залезет в голову и не выгнать потом. Еще с утра заметил, что очень много белых тапок. Наверное, половина из всего товара. С тех пор размышляю о том, почему. Не могу выкинуть из головы. По-быстрому забил в гугль «насколько популярен белый цвет». Ничего не нашел. Может, неправильно задал. Но времени нет, надо работать. Между делом продолжаю думать сам.

По ходу, скоро лето. Светлые цвета в тренде. Темные нет. Например, если взять черный. Черные тапки в жару. Экстрим на любителя. Для эмо девчонок. Им по барабану, в какую погоду, главное – стиль. Или на мероприятие. Например, на похороны черное то, что надо.

Мероприятие. Не то слово к похоронам. Хотя для кого как.

И между прочим – о белом и о похоронах. Почему в белых тапках? Самому интересно стало. Смотрю. «Белые тапки как обувь для усопшего – исключительно христианский обычай. Считается, что умерший человек впредь будет ходить только по небесам, станет небожителем – а потому только белая обувь ему подойдёт. Более тёмный цвет якобы осквернит небесную обитель». Отлично. Есть пища для размышлений.

Нет, как же достало! Везде это белое. Переключаю дисплей на ночной свет. От контраста напряг в глазах. Делаю как было. Хочу отвлечься. Когда такая фигня, я обычно играю в шахматы онлайн. Там о другом не подумаешь – сразу получишь мат.

Отпрыгиваю на сто лет назад. Не знаю почему, может поможет. Что там было до революции. Дворяне, графья, бароны, виконты и бог знает. Высшее сословие. Все, кого потом убрали. Если не успели свалить за границу. Свой этикет, ужимки, грассирование, ананасы с рябчиками, танцы смешные. Резались в карты, как и сейчас. Проигрывали состояния. Если что не так, сразу стрелялись. Дуэль со своим кодексом чести.

Интересно, тогда тоже хоронили в белых тапках или уже после? А если после, то когда?

Кажется, белое в те времена было уместнее, чем сейчас. «Белый цвет символизирует чистоту,