Лазурное море - изумрудная луна (СИ) - Евгения Кострова

Шествуя по длинным холлам, Иветта заглядывала во всевозможные комнаты, пытаясь отыскать выход наружу, порой удивляясь, как, не поднимаясь ни по одной лестницы, оказывалась на верхних этажах. Разбитые каменные двери с витиеватыми золотыми ручками высотою почти в три метра выходили на заполненные чистой водой купальни настолько широкие и богато отделанные, что Иветта ничего не могла с собой поделать, и даже не заметила за собой как приоткрывается от удивления ее рот. Все было из мрамора, даже рельефные цветные голубые узоры на колоннах, устремляющихся к потолку. Половицы были скользкими не столько от воды, сколько от каменной плитки. Она прошла чуть вперед, и пальцы ее ног обожгла вода, и, поморщившись как от укуса, опустив свой взгляд, она увидела кровавые подтеки на пальцах и сломанные ногти. Видимо это произошло, когда она ударилась о крупные булыжники, когда пыталась выбраться из-под обвала. Странно, до этого она совершенно не испытывала боли.

Девушка спустилась на несколько ступеней вниз, погружая ноги до лодыжек в сверкающую и переливающуюся на свету, будто хрусталь воду, замечая, что у части бассейна отсутствует мозаичный пол, а крупная пробоина открывала вид на полностью затопленный нижний этаж. Весь внутренний интерьер был разрушен, многие фрагменты декораций на стенах осыпались, а пол усыпан крупными камнями и упавшими колоннами, разбившими каменную дверь и стеклянную крышу. Взвесь горечи все еще витала в воздухе, казалось, что даже воздух здесь холоден, и призраки все еще следили за ней. Она не знала, ни что произошло много лет назад, и что сталось с людьми, когда-то населявшими малахитовые дворцы. Они жили среди несметного богатства, не зная голода и несчастий, бедствий полуночных детей, что пожирали детские сердца, строя города из человеческих костей, и даже сейчас, каждая крупица песка походила на незабвенное в веках сокровище. Ни в одном уголке Империи нельзя было найти такое количество воды, и многие путники приходили сюда именно за водой, не желая ни богатства, ни грозного оружия, скрывающегося за неприступными землями, потому что только вода могла спасти от безмерной жажды, излечивала и была истинным достоянием.

Бассейн переходил из одной арки в другую, соединяя апартаменты единым коридором, что выходил к кружевной иссиня-черной калитке. И каждая арка округлой формы изображала цветы, при дуновении ветра росписи изменялись, соцветия иссыхали, и уносимые ветром лепестки осыпались. Иввета не спеша вышла наружу, чувствуя кожей стоп горячий песок, следя глазами за его колыханием, но ничего не происходило. И после нескольких минут безмолвия, держась за стены зданий, прихрамывая на одну ногу, она пыталась отыскать выход из лабиринта бесконечных переулков, стараясь не выходить на просторные площади. Там она точно станет мишенью для неуспокоенных смертью. Те двое османцев наверняка уже мертвы, особенно, если учесть, что один из золотых механизмов пробил воину руку. Округлый шар был пропитан ядом, а в крови его металлические полости раскрывались, выпуская на волю белых червей, что при соприкосновении с кровью растворялись, превращаясь в бактерии, которые медленно будут мумифицировать весь организм. Процесс мог занимать до нескольких недель, в зависимости от физического состояния человека. Иветта тяжело вздохнула, облокачиваясь о стену, и медленно сползала вниз. Она устала, ей хотелось пить, мучил голод, истребляя все попытки к борьбе. Сколько раз перед ней вставал выбор — жить или умереть, и каждый раз она вставала, продолжая сопротивляться роковому гнету, но она так устала. Так безмерно устала, что готова была остановиться, чтобы ожидать своей участи, какой бы бич земной не обрушился на нее. Она приняла бы его с распростертыми объятиями.

И только когда она решилась прикрыть глаза, острые как колья огненные резцы впились в ее ноги, и она вскричала, ощущая каждым членом тела погружение змеиных клыков. Иветта потянулась руками вперед, чтобы отбиться от бесноватых тварей, но предплечья ее затянули золотые лозы, а ноги сдавливали железные змеиные колья из благородного металла, вбивающие в нее шипы — холодные, как лед и горячие, как кипяток. Глазницы их были из чистых крупных рубинов, совершенный красный оттенок, темнее самой крови. Но она видела, как в сердцевине мелькнули черные щелевидные полосы, затягивающие ее в свой огненный водоворот, и душа ее сгорала в яростном пожарище огненного моря. Их золоченые тела обвивали ее колени, раздрабливая кости, огибали бедра, торс, сдирая одежду, их головы снискали путь между ложбинкой груди, устремляясь к гортани. Она не кричала, на это не было сил, но все еще пыталась высвободиться, выворачиваясь из схватки всем телом, отчего тернии погружались внутрь только глубже. Слепота боли окутывала, накрывала с головой. И в прострации, Иветта вспоминала, что в детстве думала о том, какие именно слова произнесет перед смертью, на что будет смотреть, о чем будет думать. Позже нелепые фантазии обескураживали. Дожить до старости и уйти в объятиях родного человека слишком счастливое будущее, эфемерное, как мираж в жестоких оковах пустыни.

Ледяной, потрясающий до нервов обод металла стискивал ее горло, сжимая как в капкане. Воздух давно не поступал в легкие, нижняя часть тела отнялась, ноги, словно оторвало. Ключицы с натиском разломились, и она в белой агонии считывала, как деформируется каждый позвонок, разбивающийся на части, отбирая волю.

Время, ей всегда нужно было только время, чтобы отомстить и уйти в тот мир без сожалений, без боли. Отчего же, когда она пожелала себе смерти, и темная обитель вечности пришла за ней, сознание не выскальзывало прочь из реальности. Стена под ней треснула, будто ее кости вогнали в каменную известь, а золотые цепи порвались, спадая с рук и ног, как драгоценные украшения, как пожухла листва. Иветта беспомощно повалилась на землю, чувствуя, как горло затопляет металлический привкус крови, и песок в этот миг казался мягче перин. Когда чужие руки коснулись плеч, мир мерк перед глазами, растворялся как туманная пелена. И в расплывающихся иллюзиях, она видела раскрывающие крылья солнца и глаза удивительной морской волны, замерзшие капли росы на лепестках василиска, и шепот, доносившийся из глубин игривого ветра. Его глаза видели ее насквозь, и ей представлялась, что он видит ее нагой со всеми грехами и проступками, со всей добродетелью и покаянием. Щеки девушки были мокрыми от слез, когда рукой она дотянулась до его красивого лица, тонкие черты, перед которыми бессильны были даже боги.

Ей хотелось очертить контуры его губ и прямого носа, провести кончиками пальцев по линиям шелковых бровей, таким же нежными, как и его длинные темные волосы. Она старалась выговорить хоть слово, но вместо слагаемых четких звуков изо рта вырвалась густая кровь. Иветта узнала человека, что поддерживал ее, осторожно прижимая к теплому телу. Это он вывел ее из мрака теней, что возжелали утопить непокаянную душу.