Кольцо с тайной надписью - Валерия Вербинина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом месте своего рассказа Маша разразилась рыданиями и заявила, что с ее любимой подругой наверняка случилось нечто ужасное. Может быть, у бедной Насти произошел сердечный приступ, и она лежит на полу, холодная и окоченевшая? Может быть, в квартиру забрался вор, убил спящую хозяйку и бежал? Неужели родная полиция откажется принять необходимые меры, чтобы спасти бедную Настю? Ведь так страшно подумать, что она осталась там совершенно одна и ей никто, совершенно никто не может помочь!
Ласточкин выслушал слезливую просительницу с непроницаемым лицом.
– Скажите, – спросил он, когда вконец обессиленная Маша умолкла, – у вашей подруги очень слабое сердце?
Маша возмутилась и заявила, что не понимает, какое это отношение имеет к делу, и что вообще Настя – самый здоровый человек на свете.
– Так, – протянул Ласточкин. – Еще вопрос. На каком этаже живет ваша подруга?
Выяснилось, что на четвертом.
– А замок у нее какой?
– Я не знаю, – нерешительно протянула Маша. – Дело в том, что у нее железная дверь и…
– Тогда до свидания, – сказал Ласточкин. – Ничего с вашей подругой не могло случиться.
Маша с негодованием объявила ему, что он бессердечный эгоист и что вообще в полиции служат одни бесчувственные чурбаны, после чего прямиком отправилась к нашему начальнику, полковнику Тихомирову. У полковника она потребовала две вещи: во-первых, незамедлительно уволить нас и, во-вторых, спасти ее ненаглядную подружку.
В общем, она допекала нашего шефа до тех пор, пока он, совершенно озверев, не вызвал нас с Ласточкиным и не приказал нам отправиться на улицу Мозжухина, дом девять, чтобы только эта ненормальная наконец от него отвязалась.
Уважив приказ начальства, мы прибыли в означенный дом и обнаружили, что мамзель Караваева жила за железной дверью такой толщины, что ее не пробил бы и артиллерийский снаряд. Как мы открывали эту дверь – это отдельная история, да что там история – целая эпическая поэма, а то и драма. Ибо, когда дверь наконец дрогнула под нашим напором и мы – я, Ласточкин, ненормальная и двое наших коллег, которые помогали вскрывать дверь, – ввалились в квартиру, навстречу нам выскочила злобная особа в коротенькой ночной рубашке и с помощью отборного мата осведомилась, какого дьявола мы делаем на ее территории и кто, мать вашу за ноги, позволил нам ломать ее дверь, которая обошлась ей черт знает во сколько денег!!!
– Ой, Настенька! – пролепетала струхнувшая ненормальная. – Так ты живая? А я думала… Мне показалось… Я думала, у тебя что случилось!
Настенька открыла рот.
– А, это ты, паршивая прилипала! – были ее первые слова, когда она заметила лучшую подружку. – Спасения от тебя нет! Какого черта тебе от меня понадобилось?
– Но ты не отвечала на мои звонки! – стонала прилипала, прижимаясь спиной к стене. – Я к тебе приходила на днях, звонила в дверь, а ты не открыла!
Настя Караваева топнула ногой.
– Потому что ты мне осточертела, гнусная подлиза! Вот! Ясно тебе?
– Настенька, ну что же ты сердишься? – заискивающе спрашивала подлиза. – Я тебе билетики достала… На концерт, куда ты хотела пойти…
Настенька посоветовала засунуть эти билетики в такое место, которое в литературных произведениях обычно не упоминается, после чего переключилась на нас.
Мы сломали ее дверь! Дверь, которая стоила черт знает сколько денег! Как мы смели, в самом деле? И кто, интересно, ей будет ставить новую?
– Я полагаю, ваша подружка, – ответил Ласточкин с присущей ему находчивостью. – Прошу вас обратить ваше внимание на то, что это она нас вызвала.
– Но зачем? – в изнеможении спросила Настенька, и в это мгновение из комнаты вылетела темная тень, тяжело хлопая крыльями. Я шарахнулась, но это оказался всего лишь громадный попугай какого-то необыкновенного лилового оттенка.
– Ой, Флинтик! – взвизгнула Маша тоном преувеличенного восторга. – Здравствуй, дружочек!
– Не смей трогать мою птицу! – цыкнула на нее Настя. Попугай сел на тумбу и покосился на меня круглым желтым глазом.
– Лапочка! – заискивающе шепнула Маша и протянула руку, чтобы его погладить.
– Отвяжись, подлиза! – совершенно отчетливо произнес попугай голосом Насти.
– Видите ли, – говорил меж тем Ласточкин хозяйке квартиры, – ваша… гм… подруга решила, что раз вы не отвечаете на ее звонки, с вами что-то случилось. Может, вам стало плохо или вас убили…
Настя с негодованием фыркнула.
– И вы послушались эту безмозглую дуру? – спросила она. – Вы что, не видите, кто она?
– Душечка, – спросила подлиза нежно, – ты немножко не в настроении, да?
Настя побагровела.
– Убирайся вон! – закричала она страшным голосом. – Вон, и чтобы духу твоего здесь не было! Поняла? И вы тоже! Вон отсюда, все! Иначе я не знаю, что с вами сделаю! Я полицию вызову!
Само собой, мы поспешили выполнить пожелание хозяйки квартиры и быстренько ретировались. Маша сделала попытку задержаться, но в конце концов и ей пришлось покинуть квартиру. Мне показалось, что вслед ей на площадку вышвырнули какой-то тяжелый предмет, но, возможно, это только моя фантазия.
– Приехали, – сказал Ласточкин. – Мозжухина, дом девять. Какая квартира-то?
– Тридцать семь, – ответила я.
Только с опозданием я сообразила, что сморозила страшную глупость. Ласточкин, сделавшись клюквенно-красным, медленно повернулся ко мне.
– Лиза, ты что, издеваешься? Это же квартира Караваевой!
* * *Мы поднимались по широченной старинной лестнице с огромными маршами. Дом, очевидно, был построен еще при последнем императоре, и лифта в нем предусмотрено не было.
– Ну, – шипел капитан, шагавший впереди, – если и на этот раз ложный вызов… если эта чокнутая опять нам удружила… я не знаю, что с ней сделаю. Просто не знаю!
Мы добрались до четвертого этажа. Ласточкин перевел дух и нажал кнопку звонка. К нашему удивлению, дверь тотчас же растворилась. На пороге стоял смертельно бледный и, судя по всему, смертельно перепуганный человек.
– Слава богу, вы приехали! Входите, пожалуйста… Она там, в комнате…
Сразу посерьезнев, Ласточкин перешагнул порог.
– Она мертва? – быстро спросил он. – Вы ее трогали?
Человек в отчаянии заломил руки.
– Нет, я… Я не смог.
Ласточкин кивнул и двинулся вперед. Я шла следом за ним, машинально отмечая про себя детали обстановки. Высоченные потолки с лепниной, сверкающие хрустальные люстры. Мебель – ровесница Серебряного века, не меньше. На стенах – несколько картин, но не из числа тех, от которых способно затрепыхаться в груди сердце коллекционера. Моя мама, за которой с недавних пор стал ухаживать эксперт по западноевропейской живописи, пренебрежительно называет такие полотна «раскрашенными фотографиями», и я с ней согласна. Однако в этой квартире они смотрелись уютно и вполне органично. Сад, морской пейзаж, вид кремлевских башен, нарисованный в начале двадцатого века. Часы на стене важно тикали, а наискосок от них, на ковре, ногами к окну лежала Анастасия Караваева. Ее глаза были широко открыты, зубы оскалены. В жизни это была симпатичная молодая женщина с продолговатым лицом и светлыми кудрями. Теперь мало кто рискнул бы назвать ее симпатичной. Ласточкин осторожно дотронулся до ее руки.
– Уже окоченела, – констатировал он. – Она мертва со вчерашнего дня, не меньше. Зарезана ножом или, во всяком случае, каким-то острым предметом, которым ее ударили несколько раз. – Он махнул мне рукой. – Вызывай бригаду, Лиза, тут есть для них работа.
Через несколько минут в квартире номер тридцать семь закипает жизнь. Фотограф снимает место преступления, судмедэксперт осматривает тело, а эксперт-криминалист ищет следы, которые могут помочь нам понять, за что и каким образом была убита дама с попугаем.
– Поразительно, – говорит Сергей Кромвель, фотограф, который всегда умудряется острить с неподвижным лицом. – Куда Ласточкин ни заявится, там непременно появляется труп! Я полагаю, давно пора обратить на это внимание компетентных органов!
– Точно подмечено! – смеется эксперт-криминалист Самохвалов.
Сам Ласточкин меж тем ведет допрос мужчины, который обнаружил труп и вызвал полицию. Его зовут Антон Игоревич Илларионов, и он является женихом Насти Караваевой. Антон работает в международной фирме и прошлую неделю провел в Италии – был в командировке. Вернувшись, он открыл дверь своим ключом и почти сразу же наткнулся на труп.
– Я сразу же позвонил в полицию, – говорит он.
– И правильно сделали, – произносит Ласточкин. – Я бы хотел попросить вас об услуге. Осмотрите вещи и проверьте, что пропало.
– Думаете, это убийство с целью ограбления? – с дрожью в голосе спрашивает Илларионов. – Но…
– Что?
Илларионов пожимает плечами.
– Дверь! Она новая, железная. Мы поставили новую дверь незадолго до моего отъезда в Италию. Представляете, ее придурковатая подружка, с которой Настя рассорилась, вызвала к ней ментов, и эти уроды сломали старую дверь.