На Севере дальнем - Николай Шундик

— Вот какая ты быстрая, девочка! — засмеялся юноша.— Я первый хотел дать тебе в подарок вот эту утку, а ты уже предложила мне свой подарок.

— Ты хочешь подарить мне утку?

На чистеньком, нежном личике Сони с маленьким, чуть капризным ртом появилась такая простодушная, детская радость, что юноша схватил вторую, с еще более яркой раскраской утку и сказал:

— А вот из этой я тебе сделаю чучело!

Соня секунду-другую молчала, глядя в приветливое и тоже по-детски простодушное лицо чукчи, и вдруг вздохнула глубоко, всей грудью:

— Какой же это будет красивый подарок!.. А как тебя звать?

— Мое имя Тынэт.

—Тынэт, — повторила девочка. —А меня зовут Соня.

Минут через пять Соня уже мчалась во весь дух от крыльца своего дома на берег, где ожидал ее чукча.

— Вот тебе порошок и зубная щетка! — кричала она, протягивая свои подарки.

Так, сразу же, не успев отойти от своего дома, Соня неожиданно нашла себе друга, с которым даже обменялась подарками.

Но это событие не было единственным у Сони в тот день.

Насмотревшись как следует на море, покрытое плавучими льдами, девочка пошла вдоль поселка, с любопытством рассматривая все, что попадалось ей на глаза.

В одном месте она увидела перевернутый кверху килем деревянной остов чукотской байдары. Соня долго смотрела на остов, гадая, что бы это такое могло быть. Самые невероятные предположения приходили ей в голову. Остов байдары напоминал ей скелет какого-то чудовищного зверя. «Может, это крокодил когда-нибудь был или такая длинная пузатая черепаха?..»

И, когда девочка наконец убедилась, что это чудовище сделано из тонких ремней и из дерева руками людей, она подумала:

«Наверное, это Тынэт хочет сделать чучело кита. Только где же он такое огромное чучело будет хранить?»

Особенное внимание Сони привлекла первая же яранга, которая попалась ей на пути. Девочка робко обошла вокруг не виданного ею раньше жилища. То, что яранга имела шатерообразный вид, ей понравилось. «Только если бы отпилить вон те черные палки, которые торчат на верхушке, тогда было бы совсем хорошо», — размышляла она.

Осмотрев ярангу снаружи, девочка подошла к входу, заглянула внутрь. Там никого не оказалось. Полумрак внутри яранги, незнакомые запахи дубленой кожи, дыма, кислого мяса и нерпичьего жира немного пугали ее. Заметив цепь, идущую сверху вниз, на которой висел закопченный чайник, Соня не выдержала и вошла в ярангу.

«Интересно, зачем это он висит на цепи?» — подумала девочка и вдруг заметила внизу, под чайником, угли потухшего костра.

«Ну да, конечно, плиты здесь нет, — рассудила она, — приходится чай кипятить на костре».

Долго смотрела Соня на полог, занимавший около трети яранги. Сшитый из оленьих шкур шерстью внутрь, полог не напоминал ей ничего такого, с чем можно было бы его сравнить.

Так и оставив эту загадку неразрешенной, Соня принялась осматривать закопченные перекладины внутри яранги, на которых висели меховая одежда, оружие, вяленая рыба и еще много совершенно незнакомых ей предметов. Заметив среди них деревянных человечков[11] с уродливыми головами, Соня глубоко вздохнула и подумала: «Какие некрасивые куклы! Если здесь живет девочка, я отдам ей, пожалуй, одну из своих настоящих кукол».

Когда в яранге все было осмотрено, Соня снова вышла на берег моря и вдруг заметила разбросанные по морской гальке оленьи рога.

«Ой, сколько вешалок прямо на земле валяется»! — изумилась она.

Недолго думая Соня принялась складывать оленьи рога в длинный и ровный ряд. Вообразив себе, что они висят на стене, Соня начала мысленно развешивать на них всю одежду, которая имелась в их доме: «Вот здесь будет висеть моя дошка и белая меховая шапка с длинными ушами, а вот здесь — папино пальто, а вот тут — мамина доха...»

Рогов-вешалок было еще много, и Соня собиралась мысленно развесить все, что только могло на них держаться, вплоть до отцовских сапог, внутри голенищ которых имелись для этого петельки, как вдруг позади себя она услыхала чьи-то легкие, быстрые шаги. Соня обернулась и увидела девочку-чукчанку таких же примерно лет, как она сама. Черные быстрые глаза девочки с густыми загнутыми ресницами выражали беспредельное любопытство. Миловидное смуглое личико ее было приветливо и чуть-чуть застенчиво.

«А косы у нее точно такие, как у меня! — почему-то обрадовалась Соня. — Только у меня они светлые, а у нее совсем черные».

Соня обратила внимание и на одежду девочки: на ее легкую кухлянку, отороченную пушистым мехом, и на расписные торбазики.

Некоторое время девочки рассматривали друг друга, а затем, словно сговорившись, улыбнулись и наконец сдвинулись с места.

— Гымнан энмэн лиги, гинин нынны Соня (Я уже знаю, твое имя Соня), — сказала черноглазая девочка.

Соня растерянно оглянулась, как бы прося кого-нибудь помочь ей понять, что сказала девочка.

— Соня, — повторила девочка.

— А-а... Да-да, Соня! А тебя зовут как?

— Гымнан нынны Кааля (Мое имя Кааля), — показала девочка на себя пальцем. — Кааля, Кааля, — повторила она.

— Ну, ну, понимаю: тебя зовут Кааля! — обрадованно схватила Соня свою новую знакомую за руку.

Опять наступила пауза.

— А знаешь, давай в вешалки играть! — указала на оленьи рога Соня.

Кааля согласно закивала головой и вдруг побежала в ту самую ярангу, в которой только что была Соня.

— Зачем же ты убегаешь? — удивилась Соня.

Но прошло не более полминуты, и Кааля выбежала из яранги с каким-то тонким витым ремнем в руках.

— Чаат! Аркан! — по-русски объяснила она, потрясая ремнем. — Гыт коранэ! (Ты олень!)

Наморщив лобик, Соня изо всех сил старалась догадаться, о чем говорит ей девочка.

— Я говорю, давай играть в вешалки, — робко повторила она свое предложение.

Кааля схватила оленьи рога, подняла их над своей головой и плавно побежала вдоль берега.

—Олень! Олень! — кричала она по-русски.

Соне вдруг вспомнилась одна из ее книжек, где были нарисованы олени. И тут же рога-вешалки в ее воображения приобрели совершенно другое значение.

— А-а-а, понимаю... Ты хочешь, чтобы мы играли в оленей!

Передав своей подруге оленьи рога, Кааля быстро собрала тонкий аркан для броска. Соня подняла над головой рога и побежала вдоль берега. Кааля метнула аркан. Петля захлестнулась на отростке оленьих рогов. Соня быстро повернулась к Каале и восхищенно заметила:

— Вот это здорово ты меня поймала! А ну-ка, еще раз...

Так в первый же день Соня успела познакомиться и вдоволь наиграться с девочкой-чукчанкой Каалей, сестрой Эттая.

На другое утро они встретились снова. Отчаянно жестикулируя, по нескольку раз повторяя отдельные слова по-русски и по-чукотски, они удивительно быстро научились понимать друг друга. Выбрав за ярангой сухое местечко, Кааля насобирала палочек, стала что-то складывать. Соня скоро поняла, что Кааля играет в ярангу.

— А еще можно в дом играть! — сказала Соня.

— Дом? Хорошо, дом! — улыбнулась Кааля и, без сожаления разрушив ярангу, принялась сооружать вместе с Соней дом.

— А знаешь, давай в классы играть! — вдруг предложила Соня.

Тут же вскочив на ноги, она начертила на земле классы и бросила камешек из одного класса в другой. Кааля с живейшим интересом наблюдала за Соней и, поняв смысл игры, запрыгала на одной ноге.

— Давай, давай сюда! Делай, как я, — попросила Соня.

За этой игрой и застал их Эттай. Поглощенная игрой, Соня не обратила на него никакого внимания. Зато Эттай рассматривал ее долго и с большим любопытством. «Вот я сейчас расскажу Кэукаю и Пете, как я встретился с русской девочкой»,— думал Эттай, пытаясь между тем понять смысл игры.

— А ну-ка, я попробую, — вмешался он в игру и, оттолкнув сестру плечом, попробовал сам перегнать камешек из одного класса в другой.

Но игра эта оказалась не такой простой, как думал Эттай. Задетый носком его растоптанного торбаза, камешек отлетел далеко в сторону.

Соня расхохоталась, а Кааля бесцеремонно вытолкала брата за линию классов.

— Ну что ж, прыгайте, как зайцы, — обиженно заметил Эттай, — а я к своим друзьям пойду.

...Кэукай и Петя подошли к дому, где жил новый доктор Степан Иванович Морозов, и внимательно наблюдали за дверью.

— Да спит она еще, наверное, — наконец не выдержал Петя.

— Подождем еще немножко, — попросил Кэукай.

— Зовут ее Соня, — тихонько сообщил Петя, склонившись к уху Кэукая, хотя их и так никто не мог слышать.

Кэукаю не меньше, чем Пете, нравилась та таинственность, с которой они решили во что бы то ни стало повидать дочку доктора, Соню. Поэтому он с выражением чрезвычайной настороженности в лице осмотрелся вокруг, а затем сообщил ему все, что успел узнать о русской девочке.