В первый раз... - Елена Алексеевна Шолохова

хотя бы привалиться к чему-нибудь спиной, точно уработался до изнеможения. Остальные над ним посмеивались.

«Придурки», – буркнула Ира осуждающе.

Виталик, вполне симпатичное лицо которого портили россыпь прыщиков на лбу и слишком длинный, остренький нос, услышал её, хмыкнул и назло ей бротянул, показывая на вспотевшего на жаре Юру.

– Смотрите, у жиртреста уже жир течет.

Кто-то хохотнул. Денис оглянулся на шум, и Виталика, который только что кривился, будто в мгновение ока подменили.

В общем-то, все мальчишки напускали на себя серьёзный вид, стоило вожатому повернуться, но их серьёзность казалась ненастоящей. А вот Виталик выглядел таким искренним, внимая каждому слову Дениса, словно помыслы его чисты, а сам он сию секунду готов выполнять любые поручения вожатого. Прямо пионер с плаката. Если б Ира не видела Виталика минуту назад, она и впрямь ему поверила бы.

На полдник подошли к столовой минута в минуту, но двери оказались заперты – первый отряд, который дежурил по столовой, ещё не успел накрыть. Через окна, занавешенные тюлем, Ира видела, как они носились с подносами вдоль длинных столов, расставляя стаканы, а их вожатый стоял у раздаточной и взмахивал руками, словно дирижёр перед оркестром. Денис тоже его увидел.

– Клоун, – прошипел он под нос, но Ира услышала и с ещё большим интересом стала наблюдать за «дирижёром», который так очевидно раздражал их сурового вожатого. Но тут к нему подошёл тот самый мальчишка, и она сразу отвела глаза. И вообще отвернулась.

Наконец двери раскрылись, и ребята с радостными криками ворвались в столовую, будто неделю их не кормили. Полдник – коржик и какао – Ира снова отдала толстому Юре и выскользнула из столовой. В корпус возвращаться не хотелось. Что там делать в одиночестве? Что вообще делать в этом дурацком лагере?

Она бесцельно слонялась по утоптанным дорожкам мимо чужих корпусов, мимо подсобных построек, уходя всё дальше и дальше, пока не упёрлась в забор. Преграда так себе, перемахнуть – раз плюнуть, только вот за забором – лес. Насколько густой – не разглядеть. Доски забора подогнаны плотно, ни единой щёлки.

Ира старалась вспомнить дорогу, по которой они добирались в лагерь. Почти три часа ехали по трассе, затем свернули в пролесок и минут пятнадцать, а то и двадцать тряслись по просёлочной дороге, прежде чем выехать к воротам.

Если она перелезет через забор в этом месте, то окажется гораздо левее ворот. Огибать лагерь вдоль забора, чтобы попасть на дорогу – рискованно, могут увидеть. А идти наискосок через лес – страшно. Или не очень? День ведь ещё. Что может случиться? Зато потом она добежит до трассы, а там поймает попутку и к ночи будет дома. И тогда уж её никакими силами обратно в лагерь не затащат. Да и мать второй раз куда-то ее отправить теперь вряд ли рискнет.

Только вот чемодан...? Да чёрт с ним, отмахнулась Ира. В крайнем случае мать может и потом за ним приехать.

Идея была внезапной, безумной, но такой воодушевляющей. А мысль о том, что вечером она окажется дома, добавляла смелости и решительности.

Ира осмотрелась и, подпрыгнув, ухватилась, за шершавые доски. Подтянулась, перекинула ногу и в следующую секунду уже сидела наверху. Точнее, лежала, прижавшись животом и щекой к верхней планке. Посмотрела вниз, по ту сторону. Прямо под ней рос куст. Хорошо, что не шиповник, подумала Ира и перекинула вторую ногу. Хотела повиснуть на руках, а там уж плавно приземлиться, но сорвалась. Грохнулась в заросли и угодила прямо в старую корягу – сверху, за ветками и листьями, её не было не видно. Нога подвернулась, и тут же острая боль пронзила от щиколотки до колена. Ира вскрикнула. Попробовала подняться, цепляясь за ветки, но встать на ногу было невозможно. Скуля от пульсирующей жгучей боли, Ира подтянулась к забору. И что теперь делать? Скакать на одной ноге до трассы? Или ползти? Так и дотемна она из лесу не выберется, а остаться на ночь в лесу… нет, только не это! Надо возвращаться в лагерь.

Ира попыталась ухватиться за край забора, но не дотянулась, а подпрыгнуть не могла.

«Чёрт! Теперь и обратно не попадёшь».

Лодыжка, между тем, начала отекать.

«Ногу я, что ли, сломала?», – испугалась Ира.

Придерживаясь рукой о забор, она попробовала сделать несколько шагов. Опиралась лишь на кончики пальцев больной ноги, и лишь на долю секунды, и сразу перемещала вес на здоровую, но всё равно каждый шаг причинял адские муки.

Поняв, что через забор ей никак не перебраться, Ира решила обойти территорию и сдаться на милость сторожу, дежурившему на проходной у ворот. Только вот добраться бы! Ира оступилась и снова вскрикнула. Оглянулась и приуныла – ей уже плохо, а прошла от злополучного куста всего ничего. Вдруг за забором послышался шорох, затем одна доска со скрипом отъехала в сторону и в образовавшемся проёме показалась чёрная вихрастая голова. Вожатый первого отряда.

– Это кто тут у нас прячется? – спросил он, изумлённо глядя на Иру. Она в ответ лишь скривилась от боли. – Ранена? Ты из наших?

Она кивнула.

– Из какого отряда?

– Из второго.

– А тут как оказалась? Куришь, что ли?

– Я вообще не курю, – буркнула Ира.

– И правильно делаешь, – улыбнулся он и, кряхтя, протиснулся в щель. – Курить – здоровью вредить. Тем более маленькая ещё.

Ира фыркнула.

– А что ты тогда здесь делаешь?

Вот привязался! Теперь наверняка доложит Денису и Антонине Иннокентьевне. Воспитателя она не боялась, а вот вожатого... Он даже когда просто смотрел, нахмурившись, становилось не по себе.

Что, интересно, здесь полагается за попытку побега?

– Просто погулять хотела.

– Угу. Будем считать, что поверил. В первый день многим охота вот так погулять. Потом привыкают и ничего, желание гулять само собой отпадает. Вот увидишь.

– А вы сами зачем здесь?

– Да вот, – он засмеялся и, точно фокусник, небрежно взмахнул рукой, разжал ладонь и показал сигарету, – здоровью врежу. Слушай, давай вот что… Кстати, как тебя зовут?

– Ира.

– А я – Павлик. – Он пожал Ирину руку. – И прошу, без всяких выканий, ладно?

Ира кивнула. С ним перейти на «ты» несложно, он и на взрослого не очень-то похож.

– Давай договоримся так: ты возвращаешься в лагерь, и мы друг друга не видели?

– То есть ты не расскажешь Денису и…

– Пф-ф. Я – могила! Будь спок. Но