Долгий путь на Бимини - Шаинян Карина Сергеевна

Человек в зале – очевидно, смотритель музея – распахнул дверцу витрины, наклонился, на секунду исчезнув из вида, а когда выпрямился, Ти-Жак едва не свалился со своего насеста: в руках у смотрителя была банка с рыбой. Он торжественно установил ее рядом с поддельными алхимическими приборами и теперь тщательно запирал дверцу шкафа.

Ти-Жак спрыгнул на землю, подобрал треуголку и старательно напялил на голову. Присел на корточки, привалившись к стене, и задумался. Самым разумным было бы проникнуть в музей ночью, разбить стекло и сбежать. А если его застукают… Ти-Жак злобно улыбнулся. Дождевик, с которого он даже не потрудился сорвать этикетку, пришлось украсть на уличном лотке, зато оружие теперь было надежно укрыто и от сырости, и от лишних глаз.

Не вставая, Ти-Жак боком, как краб, передвинулся поближе к краю тротуара, высматривая ближайший люк – расхаживать по городу ночью не хотелось, можно было нарваться на слишком любопытного полицейского. Не то что Ти-Жак этого особо боялся, но зачем оставлять лишние следы? Он и так привлекает слишком много внимания. Редкие прохожие обходили его, отворачиваясь и морща носы: от сидящего на мостовой карлика слабо, но явно тянуло канализацией. Молодой мужчина быстро вышел из-за угла, покосился на карлика со смесью брезгливости и жалости и на ходу зашарил в кармане.

– Что, не нравлюсь? – рявкнул Ти-Жак. Прохожий вздрогнул и отвернулся, сделав вид, что карлик говорит не с ним. – Ты мне тоже! – Ти-Жак хрипло расхохотался и закашлялся.

– Извините, – смущенно пробормотал прохожий, втянул голову в плечи и прибавил шаг.

Ти-Жак задохнулся от ярости: он узнал этот негромкий, вежливый голос. Именно этот человек заметил банку! Это в его голову взбрела идиотская мысль отнести ее в музей. Это за ним пришлось гнаться через весь город в надежде опередить, перехватить у входа, отобрать свое. Трясясь от бессильной злости, Ти-Жак вперил в спину Герберта ненавидящий взгляд. Не пройдя и пяти метров, тот вдруг охнул и нелепо взмахнул руками, дергая угодившей в сточную решетку ступней и нервно оглядываясь на натужно хохочущего карлика. Наконец ему удалось освободить распухающую на глазах ногу. Хромая и морщась от боли, Герберт замахал рукой проезжавшему мимо такси. Снова помрачнев, Ти-Жак с кряхтением встал и, дождавшись, пока переулок опустеет, вернулся к окну.

Смотритель скрылся из виду, и теперь музейный зал был пуст. Ти-Жак присмотрелся к витрине и обмер: за бликами яркой подсветки на толстом стекле совершенно невозможно было разобрать, на месте ли банка. Воображение услужливо рисовало картины: смотритель, эта жадная музейная крыса, решает, что банка слишком ценна, и прячет ее в какой-нибудь подвал, где Ти-Жаку ее в жизни не найти. Или того хуже: дурак-смотритель, решив, что экспонат не представляет ценности, вышвыривает банку на помойку; от удара трескаются печати, лопается толстое стекло, и рыба, судорожно дергая жабрами, бьется на куче мусора…

Этой картины Ти-Жак вынести не смог. Громко ругаясь, он бросился ко входу. Влетел в вестибюль, проскочил мимо пустой билетной кассы и остановился у входа в зал. Слегка отдышавшись и взяв себя в руки, Ти-Жак осторожно выглянул из-за полураскрытой двери. Теперь было видно, что банка стоит на месте; рыба по-прежнему медленно вращалась в мутной воде. Ти-Жак перевел дух и осмотрелся. На первый взгляд в музее никого не было; мальчишка, наверное, сидит в своем подвале, роясь в драгоценностях, и вряд ли услышит даже удар по стеклу. А если и услышит – у Ти-Жака есть способы его остановить. Карлик улыбнулся почти весело: катастрофа обернулась мелким досадным происшествием, не стоящим волнения.

На всякий случай стараясь не слишком громко шаркать ногой, Ти-Жак на цыпочках вошел в зал. Он уже готов был броситься к витрине, но в последний момент увидел смотрителя. Примостившись на крошечной табуретке, втиснутой между шкафами, и напряженно собирая лоб в складки, он медленно писал что-то на сероватой полоске картона. Иногда смотритель останавливался, мечтательно улыбаясь и покусывая кончик ручки, и снова принимался выводить каллиграфические буквы. Что ж, тем хуже для него, подумал Ти-Жак, вытягивая из-под дождевика пистолет. Пластик громко зашуршал; услышав шелест, Гай улыбнулся краешком рта.

– Минутку, – сказал он, не поднимая глаз. Ти-Жак ухмыльнулся и направил оружие на смотрителя. Рука задрожала – пистолет был слишком тяжел, чтобы долго удерживать его на весу. Ти-Жак осторожно переступил с ноги на ногу и взялся за приклад второй рукой.

– Открой шкаф, – негромко приказал он.

Гай наконец оторвался от этикетки; при виде целящегося в него старика физиономия смотрителя вытянулась, брови полезли вверх. Сунув картонку в карман, он озадаченно перевел взгляд с карлика на витрину и обратно. Моргнул, недоумевая, и зачарованно уставился на пистолет в руке странного посетителя. Настоящий абордажный пистолет, почерневший от времени, размером чуть ли не с руку, с огромным дулом воронкой и резными курками – узор едва можно было различить под слоем грязи. Гай судорожно вздохнул и провел языком по пересохшим губам.

– Позвольте… – слабым голосом сказал он, протягивая руку. Нервы Ти-Жака не выдержали.

– Рыбу, быстро! – завизжал он и, задрав пистолет к потолку, нажал на спусковой крючок. Раздался слабый щелчок.

– Осторожней, ради бога! – тревожно вскрикнул Гай. – Дайте сюда.

Не успел Ти-Жак опомниться, как пистолет выдернули у него из рук. Карлик, пригибаясь и волоча ногу, бросился в сторону, ожидая, что заряд дроби вот-вот вопьется между лопаток. Но выстрела все не было. Прислушавшись, Ти-Жак различил невнятное, почти нежное бормотание и медленно выглянул из-за стойки со старыми газетами. Гай баюкал грозное оружие, нежно обтирал рукавом свитера, что-то приговаривая и счастливо улыбаясь. Ти-Жак сделал осторожный шаг вперед, примериваясь. Один прыжок… Гай наконец оторвался от пистолета и взглянул на карлика.

– Какой чудесный экземпляр! – воскликнул он. – Огромное, огромное вам спасибо! – Смотритель стремительно шагнул вперед и, прежде чем Ти-Жак успел увернуться, схватил карлика за руку и затряс. – Спасибо, спасибо, – растроганно приговаривал он.

Задыхаясь, Ти-Жак потянул оружие к себе. Гай испуганно прижал пистолет к груди и попятился.

– Извините, но… простите, пожалуйста… боюсь, вы обращались с ним не очень аккуратно… – виновато моргая, он отступал к витрине с оружием. – Где вы раздобыли такое сокровище? – спросил он, любовно осматривая пистолет.

– Отдай рыбу, – безнадежно простонал Ти-Жак.

– Рыбу? – Гай тревожно поглядел на скрюченные пальцы и перекошенное лицо карлика. – Боюсь, я вас не понимаю…

Зарычав, Ти-Жак вытянул из сапога нож и бросился на смотрителя. Плевать, что эта музейная крыса в два раза выше и тяжелее. Он ударил головой в живот; Гай удивленно вякнул, согнулся, и Ти-Жак впился в рукоятку пистолета, выворачивая кисть.

Грохнул выстрел. Ти-Жак взвыл и схватился за обожженное лицо. В пепел сгоревшие брови заскрипели под пальцами. Обмирая от страха, он моргнул. Лицо горело, точно утыканное сотней раскаленных иголок, но глаза были целы. Сквозь пороховой дым Ти-Жак увидел, как лицо смотрителя расплывается в бледной счастливой улыбке.

– Еще и работает? – тихо спросил Гай, удивленно глядя на пистолет, и сделал шаткий шаг назад. – Какой экземпляр… – он поднял глаза на Ти-Жака.

– Мне очень нужна рыба, – прошептал карлик.

– Больно, – пожаловался Гай.