Ничья - Юлия Латынина

– Я что-то не понял, кого я закрыл, – сказал Прашкевич, – лидера русской группировки или уважаемого в городе человека. Вы как-то договоритесь между собой, товарищи…

Эфесбешник побагровел.

– Вот что, Всеволод, либо ты подписываешь бумагу об освобождении Вырубова, либо ты подписываешь заявление по собственному желанию.

Прашкевич молча сложил руки на груди.

– Ни того ни другого не подпишу, – заявил он. – Надо – увольняйте.

– И уволим, не сомневайтесь, – прошипел зам губернатора.

Через пятнадцать минут кавалькада представительских машин остановилась перед мрачным зданием следственного изолятора, и зам губернатора вместе с уполномоченным ФСБ по краю были допущены внутрь. Два немногословных вертухая провели их по склизким коридорам.

Загремела отпираемая дверь. – Вырубов! С вещами на выход!

Ответом вертухаям была мертвая тишина. Начальство зашло в камеру. Вырубов лежал на шконке, закинув руки за голову и улыбаясь. На тех же нарах внизу лежал авторитет по кличке Мешок. Он был давно и безнадежно мертв.

Все, что последовало за смертью Дорофея и освобождением Вырубова, можно было охарактеризовать одним словом – «резня». Взлетали на воздух «мерседесы» и «крузеры», из запертых квартир бесследно пропадали люди, горели ларьки и рынки, лишая противоборствующие группировки экономической базы. Обезглавленная воровская община затихла в ужасе. Малюта знал, на что шел, убирая Дорофея. Тот был последним из могикан, готовым противиться Малюте до последнего. Остальные воры Нарыма давно были либо перекуплены, либо переманены, либо убиты. Главным противником Малюты очень скоро стали «чехи» – чеченская группировка, глава которой столь неосторожно дал показания о стрелке в «Восходе». И всех чеченов, которых не перестрелял Малюта, арестовали менты.

А еще в городе поговаривали, что со стороны Малюты в этой бойне погибли почему-то только те пацаны, которым он не доверял или которых он опасался.

Последние угли гангстерской войны еще догорали, когда Семин пригласил губернатора на охоту – на заимку в двухстах километрах от Нарыма. Было всего минус пять, и снег, свалявшийся в Нарыме отвратительными черными хлопьями, здесь, в сердце тайги, сверкал, как праздничная дискотека.

Губернатор вылез из вертолета в бараньем полушубке, слегка раскрасневшись – видимо, уже в пути он успел хлебнуть, – затопал на резном крыльце охотничьего домика. Следом за ним выпрыгнул еще один человек, которого Семин принял поначалу за телохранителя, прошел за губернатором в сени и там снял куртку. В сенях было темно, где-то вверху под стрехой тускло светилось закопченное окошко, и только когда все трое вошли в горницу, Семин, оглянувшись, узнал в спутнике Малюту.

Губернатор меж тем вынул из кармана бутылку водки, по-хозяйски расположил на столе три стакана и набулькал их доверху. Грузно опустился на табурет. Семин стоял неподвижно, привалившись к оконной раме. Малюта сидел спиной к печке: небрежно и очень настороженно. Семин внезапно понял, что Малюта тоже не знал, куда его повезут.

– Ну, вздрогнули, – сказал губернатор и сграбастал стакан.

Малюта не шевельнулся.

– Я не пью, – сказал Семин.

– А ну кончай, – прикрикнул губернатор, – это вот он не пьет, знаю! Ну-ка оба, разом!

Семин мертвой рукой взял стакан и чокнулся с обоими – Малютой и губернатором. На мгновение он встретился с глазами Вырубова, светло-серыми и похожими на замерзшее шампанское.

Губернатор оборотился к Малюте, крякнул, вытер губы и сказал:

– А теперь послушай, что я тебе скажу, Сережа. До меня дошли слухи, что Витю кто-то заказал. А? Ходят такие слухи?

– Откуда я знаю? – ответил Малюта. Глаза губернатора стали как два ствола спаренной пушки.

– А теперь запомните оба, – сказал губернатор, – ты мне, Витя, сильно помог, когда я избирался. А я добра не забываю. И ты мне, Сережа, сильно помог. И я вас обоих хочу видеть живыми и невредимыми, а чтобы у меня в городе на улицах «мерседесы» взрывались, этого я не хочу. Поэтому ты, Сережа, забудь про нефть, а ты, Витя, кончай рыть компромат на водку. Все поняли?

Семин все понял. Губернатору было плевать, по большому счету, на иллюминацию от взорванных «мерседесов». Его страшила безоговорочная победа, и, как следствие, бесконтрольное усиление, одной из противоборствующих сторон. Ему было бы гораздо выгодней, если бы один жирный кусок контролировал коммерсант Семин, другой – бандит Вырубов, и они оба собачились бы друг с другом и носили наличные губернатору, чтобы тот не очень-то потворствовал их сопернику.

Семину очень хотелось сказать губернатору, что последний человек, который взялся разводить его с Малютой, был покойник Дорофей.

– Ну-ка вздрогнули! – еще раз велел губернатор.

Вот тогда-то Вырубов и напился на глазах Семина. Губернатор заставил его выпить три стакана водки, и непривычный к спиртному спортсмен поплыл уже после первой порции. Семина поразило тогда его состояние: Вырубов шатался и даже не мог найти дверь из горницы, но все это время, пока они пили, Сергей не произнес ни единого пьяного слова: только улыбался и соглашался с губернатором.

Через полчаса он пошел к своим пацанам во двор, где долго и шумно блевал, а проблевавшись, свалился на кровать в соседней комнате и заснул мертвым сном.

Планам Семина скушать нарымскую нефть в одиночку и без остатка не суждено было осуществиться.

В конце 1997-го федеральное правительство в Москве объединило Нарымский нефтехимический комбинат и «Нарымгеологоразведку» в небольшую вертикально-интегрированную компанию с общим объемом добычи в 1,1 млн. тонн в год. Правительство заявило, что контрольный пакет акций компании будет продан на аукционе в марте 1998 года.

Москва хотела за Нарымскую нефтяную компанию около трехсот миллионов долларов, и ее нынешний менеджмент, разворовывавший компанию почем зря, не мог собрать такой суммы. Зато ее мог собрать московский банк, который давно облизывался на нефтяные угодья Нарыма. Банк брал деньги на Западе под залог будущих экспортных поставок.

Проблема для банка заключалась в том, что в регионе его никто особо не жаловал. Ни губернатор, полагавший, что он не сможет приказывать московскому банку так, как местным менеджерам, ни менеджеры, полагавшие, что после покупки компании банком они не смогут дербанить компанию, а делать это вместо них будет банк, ни, наконец, Семин. Дело в том, что последние полтора года как раз Семин контролировал большую часть экспорта «Нарымгеологоразведки».

Именно Семин был реальным владельцем небольшой компании «Narym Oil Trade», зарегистрированной на острове Науру. Компания эта реализовывала нарымскую нефть на следующих условиях: пятьдесят процентов выручки от реализации нефти возвращалось в «Нарымгеологоразведку», а остальные пятьдесят процентов считались инвестициями уважаемой компании «Нарым Ойл Трейд» в нефтяные поля Исторское и Верхнелужское, принадлежавшие «Нарымгеологоразведке». Получалось, что чем больше «Нарымгеологоразведка» экспортировала нефти, тем больше она была должна своему трейдеру, и тем больше росли вложения уважаемого наурийского трейдера в сибирские нефтяные поля. И хотя часть наурийских денег шла директору компании и губернатору, основную долю получал-таки Семин.

Разумеется, планы московского банка не нравились Семину, а планы Семина не нравились московскому банку. Весь март 1998-го Семин пропадал в Москве. Домой он прилетал мрачный и иногда жаловался Елене на проблемы, чего с ним раньше никогда не случалось.

– Если наша нефть уйдет в Москву, – говорил Семин, – то край вымрет от голода. У этого банка уже есть нефть, в Тюмени. Ты знаешь, что они делают? Они продают эту нефть своей головной компании, но они говорят, что это не нефть, а «жидкость из скважины», и цена ей пятьдесят рублей. Нефть на рынке стоит двадцать долларов баррель, а они платят налоги за пятьдесят рублей с тонны.

– А разве нельзя их вразумить? – спрашивала Елена.

– Нельзя. Они даже взяток не дают, они такие крутые. Они все решают через премьеров. Когда им чего-то надо, они не приходят с деньгами. Они звонят из Минфина и говорят, что край не получит трансферта.

Было заметно, что Семин репетирует с Еленой свои речи перед губернатором.

Московский банк «Мелос» купил Нарымскую нефтяную компанию на тендере 3 марта 1998 года, выложив за нее четыреста семьдесят миллионов долларов. Основными активами компании были «Нарымгеологоразведка» и Нарымский нефтехимический комбинат.

Московские менеджеры приехали в Нарым и пришли в здание «Нарымнефтехима», выкинув из окошек службу охраны Семина. Но когда они туда попали, выяснилось, что «Нарымгеологоразведка» и «Нарымнефтехим» больше компании не принадлежат.

Дело в том, что «Нарымгеологоразведка», как уже было сказано, экспортировала нефть через «Нарым Ойл Трейд», и в договоре «Нарымгеологоразведки» с «Нарым Ойл Трейд» было указано, что ежели нефтяники перестанут экспортировать добытое через «Нарым Ойл Трейд», то им придется выплатить наурийской фирмочке наличными все деньги, которые та инвестировала в месторождения и которые были, как мы помним, не чем иным, как деньгами, полученными от продажи нарымской нефти.