Ничья - Юлия Латынина

Юлия Латынина

Ничья

Изнутри новый бизнес-центр был потрясающе красив. Вся середина его была как закрытый мусульманский дворик, с вечнозелеными зарослями, раскинувшимися внизу, легкими мостками, соединявшими между собой этажи, и унесенной далеко-далеко, на девятый этаж, стеклянной крышей.

Многие сомневались, что здесь, в далеком сибирском крае, хотя бы и лопавшемся от нефти и глинозема, инвестиции в подобную недвижимость будут рентабельны. Однако ж компания «Акрон» вложилась в здание вместе с краевой администрацией и не прогадала: уже за месяц до сдачи объекта помещения под офисы были разобраны, и сейчас на многих этажах красовались латунные таблички с названиями компаний и фирм. Поговаривали, что в краевой администрации о-очень поощряли желание бизнесменов арендовать помещение в «Акрон-Плаза»; кроме того, «Акрон» получил на здание ссуду от властей.

Сейчас большинство арендаторов собрались на втором этаже, на вознесенной над зеленью площадке ресторана: хозяева праздновали сдачу объекта. Крупные начальники и влиятельные бизнесмены по очереди подходили к хозяину «Акрона» Виктору Семину, – высокому, слегка полноватому мужчине лет сорока пяти и тут же раскланивались со стоящей рядом Еленой. Комплименты их, как правило, были однообразны: либо они восхищались красотой Елены Сергеевны, либо поздравляли с удачным архитектурным решением, потому что именно Елена была главным архитектором проекта.

Спустя час после начала веселья прибыл губернатор. Губернатор скинул на руки охраннику тяжелое кожаное пальто, взял предложенный ему стеклянный бокал на тонкой ножке и произнес несколько приветственных слов. Губернатор был так же неоригинален, как другие: он поздравил Семина и Елену, а потом высоко воздел бокал и сказал:

– За союз, так сказать, капитала и искусства!

И поцеловал Елену в щечку.

Стоявший рядом Семин слегка напрягся, под щеками его заходили крупные желваки, и он сразу сделался похожим на сыча – толстого и взъерошенного. Собственно, под этим прозвищем он и был известен среди бизнесменов – Сыч.

– Ну что ты, Виктор, – рассмеялся губернатор, – не будь таким собственником. Талант Елены Сергеевны – достояние, так сказать, всего народа.

Губернатор быстро напился, и вскоре был утащен в угол какими-то нефтяниками. В ресторане приглашенный квартет играл Брамса. Улыбчивые официантки разносили между гостей бокалы с шампанским, и тут же шныряли красивые девочки с подведенными глазами и немыслимо тонкими талиями: девочек этих на всякий случай заказал Семин, но успехом они пока не пользовались.

Елена с невольной завистью следила за этими девочками глазами: они были очень хрупкие и такие ухоженные. Елена тоже была тоненькой, но, как и многие женщины, все время переживала, глядя в зеркало на свою талию, и считала себя ужасно толстой. И еще ей казалось, что эти девочки, наверное, не затрачивают ни малейших усилий, чтобы поддерживать себя в форме.

Елена затосковала и, допив бокал, спустилась на первый этаж. Он весь был занят садом. Когда-то, вначале, Елена была именно ландшафтным архитектором, и ей больше всего нравилось работать не с холодным камнем, а с живым растением. Здесь она развернулась в полную силу. Ничто не стесняло ее – ни холодная сибирская зима, ни недостаток солнца (в неурочные часы сад освещали мощные галогенные лампы), ни даже сухой сибирский воздух. Большинство растений, собранных в саду, были средиземноморскими и предпочитали повышенную влажность, и эту проблему Елена решила с помощью небольшого фонтана: каменная кладка, шепоток струи и уходящий вдоль дорожки ручеек.

Сад обошелся очень дорого, вдвое дороже чем прикидывала Елена. Когда она показала его план Семину и тот увидел, что Елена будет сажать пяти-, шестилетние деревца, Семин брезгливо поморщился:

– Это что ж, десять лет ждать, пока они вырастут?

И взрослые двадцатилетние деревья доставили из Италии на специально зафрахтованном рейсе. Но зато у людей, которые придут в это здание, не будет ощущения, что бизнес в России начался месяц назад и через месяц кончится.

Сначала Елене показалось, что в саду она одна, но, обогнув пышный, усыпанный желтыми цветами куст рододендрона, она увидела, что у фонтана сидит человек и смотрит на плавающих в нем разноцветных рыбок. Человек обернулся на стук каблучков Елены по мрамору и неторопливо встал. Человеку было лет тридцать пять, он был высок и худощав. Лицо его можно было бы назвать красивым, если бы не странное сочетание высокого лба мыслителя и твердого подбородка гангстера. У человека были грустные серые глаза и полные, изящно очерченные губы, и волосы его, по старой привычке, были коротко подстрижены. Немного прищурившись, Елена увидела, что человек не один – где-то за деревьями маячили две кожаных куртки.

– Сергей, – сказал человек, – Вырубов. Он улыбнулся, показывая белые искусственные зубы. Собственные зубы бывшему боксеру Вырубову выбили еще лет пятнадцать назад.

– Елена.

Она протянула руку, как обычно протягивала, чтобы поздороваться по-мужски. Вырубов на секунду удивленно замешкался, а потом пожал ей руку. Запястье у Вырубова было узким, а ладонь – широкой и холодной, словно он только что пришел с мороза. Их руки соединились на мгновение, и внезапно Елене захотелось вырвать свою.

– Красивый домик, – сказал Вырубов.

– Мне нравится. И бабки Витя срубил немаленькие.

– Правда? – удивилась Елена. – А я думала, вам нравится, когда пухлые ангелочки на стенах и букет в стиле бидермейер…

– Елена запнулась, сообразив, что слова «бидермейер» ее собеседник, скорее всего, не знает, и прибавила:

– Знаете, такой, пышным веником…

– Почему вы так думаете?

– Это вкус всех бандитов.

– Ну, какой же я бандит, – усмехнулся Вырубов, – черт-те знает что про меня в городе говорят…

Вырубов помолчал секунду, потом, прищурившись, взглянул вокруг.

– Красивый сад, – проговорил он, – как настоящий… Опа! Даже мыши есть!

– Где?

– Да вон же! – Цепкие пальцы Вырубова схватили Елену и развернули к одной из яблонь. Там, у ствола, сидела серенькая мышь-полевка. Видимо, ее так и привезли вместе с землей. Мышь слепо щурилась на людей и на фонтан, а потом опомнилась и. прыснула вдоль дорожки.

– О господи, – сказала Елена, – какая гадость! Она же все корни поест!

Хватка Вырубова мгновенно ослабла. В воздухе мелькнуло что-то серебристое. Мышь замерла у самого ствола яблони. Над ней раскачивалась наборная рукоятка брошенного ножа. Вырубов неторопливо шагнул с дорожки на землю, поднял нож и снял с лезвия нанизавшуюся на него мышь. Нож он сунул куда-то в рукав, а мышь бросил на землю.

– Надо же, – сказал Вырубов, – а она еще живая.

Мышь дергалась и смотрела на Елену черными бусинками глаз.

Елена поскорей отвернулась.

– У меня есть этот универмаг… в центре, – шевельнулся за спиной Вырубов. – Я его перестраиваю. Хотели бы заняться интерьером?

Елена понимала, что надо отказаться, но вместо этого кивнула.

– Заезжайте ко мне завтра в офис. Они договорились на два часа.

Елена и Семин вернулись домой поздно ночью, около двух. Квартира была двухуровневая и шикарная, тоже выстроенная фирмой, принадлежавшей Семину. Елена, собственно, и познакомилась с Семиным, когда тот приехал осматривать декорируемую под него квартиру.

…Вместе с Семиным была тогда какая-то длинноногая девица в белой шляпке с вуалью. Девица была младше Елены лет на семь. Девица хихикала и грызла орешки, несмотря на свою белую шляпку, а Семин посмотрел на Елену, которая ползала вдоль стен с рулеткой, и сказал:

– Детка, позови Елену Сергеевну.

Елена встала и представилась. В квартире было темно и уютно пахло домом, и охранники почтительно распрощались с ними у порога. Елена сразу ушла в свою ванную и там долго оттирала лицо от парадной косметики. Когда она пришла в спальню, Семин уже лежал в постели и рассеянно щелкал «ленивчиком», ловя припозднившиеся спутниковые каналы. Елена юркнула к нему под одеяло.

– Ты грустная, – сказал Семин. – Что случилось?

– Не знаю. Они все какие-то… одинаковые там были. И одинаково завистливые. Говорили глупые комплименты и думали:

«Вот стоит баба Семина, и поэтому она была главным архитектором. А моя баба сделала бы не хуже…»

– Глупости, – сказал Семин, – ты лучшая в крае. Я бы не заказал отделку своей квартиры никому, кроме самого лучшего художника по интерьерам.

Он засмеялся и начал целовать ее, все нежней и настойчивей, как будто не было ни поздней ночи, ни длинного, отупляющего вечернего празднества.

Спустя час они еще не спали: Елена лежала, прижавшись к Семину, и круглая, как сыр, луна светила через кисейные занавеси спальни, освещая уголок старинной вазы и использованный презерватив, скинутый куда-то на ковер. Им было так хорошо, как только может быть хорошо двоим беззаветно влюбленным друг в друга людям.