Росс Полдарк - Уинстон Грэм

Во время разговора со стариком, Росс окинул взглядом остальные коттеджи. Ближайший пустовал, с тех пор как вся семья умерла от оспы в 1779 году, и лишился части крыши, а следующий, принадлежащий Клеммоу, выглядел немногим лучше. А что еще можно ожидать? Илай, самый юный и подающий надежды, отправился работать лакеем в Труро, остался лишь Рубен.

Три коттеджа с противоположной стороны находились в хорошем состоянии. Мартины и Дэниэлы дружили с Россом, а Ник Вайгас присматривал за своим коттеджем, хотя и был скользким мерзавцем.

В коттедже Мартинов миссис Заки Мартин, в очках на приплюснутом приветливом лице, провела его в единственную на первом этаже сумрачную комнату с утоптанным земляным полом, на котором гугукали и ползали трое нагих младенцев. Двое появились уже после отъезда Росса, всего детей было одиннадцать, а миссис Мартин уже опять ходила беременной. Четверо мальчиков уже работали под землей в Грамблере, а старшая дочь, Джинни, дробила там руду. Трое следующих по возрасту, от пяти и старше, как раз и были той дешевой рабочей силой, в которой нуждался Росс для расчистки полей.

Этим солнечным утром, война, частью которой Росс был совсем недавно, казалась ему, наполненному запахами, звуками и видом своей земли, далекой и незначительной. Росс размышлял, реален ли тот мир, где люди дрались ради политики и принципов и умирали либо жили со славой (а чаще наоборот, бесславно) ради абстрактного слова вроде патриотизма или независимости, или реальность принадлежит этим скромным людям и простой земле.

Казалось, ничто не остановит болтовню миссис Мартин, она прекратилась, лишь когда со своей смены на шахте вернулась ее дочь Джинни. Похоже, у девушки перехватило дыхание: она уже собралась что-то сказать, распахнув дверь коттеджа, но увидев Росса, прошла вперед, неуклюже присела в реверансе и замолчала.

- Моя старшенькая, - сказала миссис Мартин, складывая руки на огромном животе. - Семнадцать месяц назад стукнуло. Ты чего это, дитя? Позабыла мистера Росса?

- Нет, мама. Нет, сэр. Вовсе нет.

Она подошла к стене, развязала передник и стянула большой льняной чепец.

- Прекрасная девочка, -- заявил Росс, рассеянно глядя на Джинни. - Вы должны ей гордиться.

Джинни вспыхнула.

Миссис Мартин уставилась на дочь.

- Неужто этот Рубен опять с тобой заигрывает?

В двери появилась тень, и Росс увидел высокую фигуру Рубена Клеммоу, вышагивающего в сторону своего коттеджа. Он по-прежнему был в сырых синих шахтерских куртке и штанах, старой жесткой шляпе с прилепленной с помощью глины свечой спереди и нес инструменты рудокопа, одним из которых был тяжелый железный бур.

- Он каждый день за мной ходит, - призналась девушка со слезами раздражения на глазах. - Навязывается, чтоб я с ним пошла, а когда я иду, то молчит, лишь глазеет. Чего он меня не оставит в покое?

- Ладно, не принимай близко к сердцу, - сказала ее мать. - Пойди скажи мелким бесенятам, чтобы вернулись, если хотят поесть.

Росс нашел в этом возможность распрощаться и встал, как только девушка выбежала из дома, подзывая чистым и пронзительным голосом тех детей Мартинов, что трудились на картофельной грядке.

- Он для нас прям головная боль, - заявила миссис Мартин. - Повсюду за ней таскается. Заки его дважды предупреждал.

- Его коттедж в крайне плохом состоянии. Наверное, пованивает от него, когда ветер в эту сторону.

- О, насчет этого-то нам плевать. Мы лишь о девице тревожимся.

Росс видел, как Рубен Клеммоу стоит у двери своего коттеджа, уставившись на Джинни, провожая ее смущающим взглядом своих маленьких бледных глазенок. Клеммоу всегда приносили соседям одни неприятности. Отец и мать семейства уже несколько лет как умерли. Клеммоу-отец был глухонемым и припадочным, детишки вечно над ним потешались из-за перекошенного рта и мычания, которое он издавал. Клеммоу-мамаша на вид была вполне ничего, но была в ней какая-то гнильца, эта женщина никогда не довольствовалась обычными человеческими грешками вроде пьянства и похоти. Росс вспомнил, как ее публично выпороли на рынке в Труро за продажу ядовитых порошков для выкидыша. Эта парочка годами доставляла беспокойство, но Илай всегда казался самым проблемным.

- Он доставлял неприятности, пока я отсутствовал?

- Рубен? Неа. Разве что прошлой зимой треснул Ника Вайгаса по башке, когда тот на него разорался. Но разве ж его в этом можно винить, я и сама так частенько делаю.

Росс решил, что нельзя сбежать от самого себя, вернувшись к простой крестьянской жизни. В собственном случае он обменял заботу о своей роте пехотинцев на эту навязанную ответственность о достатке живущих на его земле людей. Может, он и не был сквайром в полном смысле слова, но не мог избежать этой ответственности.

- Думаете, он может причинить Джинни вред?

- Кто ж знает, - ответила миссис Заки. - Если что и учинит, то в суд его не потащат и к ответу не призовут. Но для матери он - сплошная головная боль, дорогуша, ну вы понимаете.

Рубен Клеммоу заметил, что теперь наблюдают за ним. Он тупо уставился на двоих людей в дверях соседнего коттеджа, повернулся и вошел к себе домой, захлопнув дверь за спиной.

Вернулась Джинни с тремя детьми. Росс посмотрел на девушку с возрастающим интересом. Она была аккуратной и ухоженной, прелестное создание. Замечательные карие глаза, бледная кожа с немногочисленными веснушками на носу, густые каштановые волосы - у нее будет полно обожателей среди молодых людей по всей округе. Неудивительно, что она воротит нос от Рубена, которому почти сорок, и к тому же он слаб на голову.

- Если Рубен будет причинять неприятности, - сказал Росс, - дайте мне знать, я приду и поговорю с ним.

- Спасибочки, сэр. Мы перед вами в долгу. Может, если вы с ним поговорите, он образумится.

По дороге домой Росс проехал мимо подъёмника Уил-Грейс, той шахты, что принесла состояние его отцу, и куда оно всё в результате и вернулось. Шахта находилась на холме, на противоположной от Уил-Мейден стороне долины. Примитивная добыча велась уже несколько столетий, а рудник был известен под именем рудник Треворджи. Джошуа воспользовался прежними разработками и назвал предприятие именем жены. Росс подумал, что мог бы этим заняться. Всё лучше, чем слоняться без дела.

На следующий день он надел одежду, в которой ходил на шахту отец, и уже собирался выехать из дома, сопровождаемый бормотанием Пруди относительно гнилых досок и смрадной атмосферы, когда увидел скачущего по долине всадника и понял, что это Фрэнсис.

Он ехал на прекрасной чалой лошади, одетый по последней моде: в темно-желтых бриджах, желтом жилете и зауженном в талии сюртуке из темно-коричневого бархата с высоким воротником.

Фрэнсис осадил коня прямо перед Россом, лошадь встала на дыбы.

- Эй, Руфус, тише, мальчик! Что ж, Росс. - Он спешился, дружелюбно улыбаясь, - тише, мальчик! Ну, и что это? Собираешься отдать дань Грамблеру?

- Нет. Думаю обследовать Грейс.

- Эту старую шлюху? - Фрэнсис удивленно поднял брови. - Уж не надеешься ли ты вновь ее запустить?

- Даже от шлюх есть польза. Я обследую всё, что у меня есть, неважно, имеет оно стоимость или нет.

- Весьма разумно, - Фрэнсис слегка покраснел, - может, обождешь часок?

- Пойдем со мной, - предложил Росс. - Но, возможно, тебе больше не интересно подобное приключение, в этой-то одежде.

- Конечно, пойду, - коротко ответил Фрэнсис, покраснев еще сильнее. - Дай мне старую одежду твоего отца.

- Не нужно. Пойду в другой день.

- Мы сможем поговорить по пути, - Фрэнсис передал коня Джуду, который только что вернулся с поля, - это представляет для меня интерес.

Они вошли в дом, и Росс порылся среди вещей отца, которые Пэйнтеры не успели продать. Когда подходящие вещи нашлись, Фрэнсис снял свою красивую одежду и надел их.

Они вышли из дома, и, чтобы преодолеть напряженность, Росс заставил себя говорить о своих приключениях в Америке, куда его послали зеленым прапорщиком всего лишь через месяц нахождения с полком в Ирландии. О тех беспокойных первых трех месяцах под командованием лорда Корнваллиса, когда и произошли почти все бои, которыми ограничилось его участие в войне; о плавании в Портсмурт и внезапном нападении французов, когда они пересекали реку Джеймс; о преследовании Лафайета; мушкетной пуле в лодыжке и своем переводе в Нью-Йорк, что в результате позволило ему избежать осады Йорктауна; об ударе штыком в лицо во время небольшой перестрелки, когда условия предварительного мирного соглашения уже были подписаны.

Они добрались до шахты и подъемных механизмов. Какое-то время Росс рассматривал высокие заросли дрока, затем вернулся к кузену, который всматривался в шахту.

- Насколько глубоко она залегает? - спросил Фрэнсис.

- Полагаю, не более тридцати саженей, и большая часть затоплена, но я слышал, как отец говорил, что большая часть старого рудника Треворджи сама осушилась в процессе работы.