Цивилизационные парадигмы российской истории - Сергей Чухлеб

1. «Что касается до простого народа… у него беспрестанно отнимают и бодрость духа и деньги……иногда под предлогом какого-нибудь предприятия для общественного благосостояния, а иногда вовсе даже не ссылаясь ни на какую потребность в пользу государства или царя»[22].

2. «… Не препятствовать насилию, поборам и всякого рода взяткам, которым князья, дьяки и другие должностные лица подвергают простой народ в областях, но дозволять им все это до окончания срока их службы, пока они совершенно насытятся; потом поставить их на правеж (или под кнут) за их действия и вымучить из них всю или большую часть добычи (как мёд высасывается пчелою), награбленной ими у простого народа, и обратить её в царскую казну, никогда, впрочем, не возвращая ничего настоящему владельцу как бы ни была велика или очевидна нанесенная ему обида…. Показывать иногда публичный пример строгости над должностными лицами (грабившими народ), если кто из них особенно сделается известным с худой стороны, дабы могли думать, что царь негодует на притеснения, делаемые народу, и таким образом, сваливать всю вину на дурные свойства его чиновников»[23].

3. «Если же у кого и есть, какая собственность, то старается он скрыть её, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто-то из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать. Я нередко видал, как они, разложа товар свой… всё оглядывались и смотрели на двери, как люди, которые боятся, чтоб их не настиг и не захватил какой-нибудь неприятель. Когда я спросил их, для чего они это делали, то узнал, что они сомневались, не было ли в числе посетителей какого-нибудь из царских дворян или какого сына боярского, и чтоб они не пришли со своими сообщниками и не взяли у них насильно весь товар. Вот почему народ… предается лени и пьянству, не заботясь ни о чем более, кроме дневного пропитания»[24].

4. «…им не дозволяют путешествовать, чтобы они не научились чему-нибудь в чужих краях и не ознакомились с их обычаями. Вы редко встретите русского путешественника, разве только с посланником или беглого; но бежать отсюда очень трудно, потому что все границы охраняются чрезвычайно бдительно, а наказание за подобную попытку, в случае, если поймают виновного, есть смертная казнь и конфискация всего имущества»[25].

То же отмечает и Ричард Пайне в книге «Россия при старом режиме»

«Никому не было дано ускользнуть от этой системы. Государственные границы были наглухо запечатаны. На каждой ведущей за границу столбовой дороге стояли заставы, поворачивавшие назад путешественников, не имевших специальных проездных грамот, получить которые можно было, лишь обратившись с челобитной к царю. Купец, каким то образом пробравшийся за границу без такой грамоты, наказывался конфискацией имущества, а родственники его подвергались пытке, чтобы вынудить у них причину его отъезда, и затем ссылались в Сибирь. По Уложению 1649 г., россиян, уехавших за границу без позволения, а по возвращении разоблаченных в том по доносу, следовало допросить о причинах поездки; изобличенные в государственной измене подлежали казни, а уезжавшие заработать наказывались кнутом. Главной причиной этих драконовских мер было опасение потерять служилых людей и источник дохода. Опыт показывает, что, познакомившись с жизнью на чужбине, россияне теряли желание возвращаться на родину «русским людям служить вместе с королевскими людьми нельзя, ради их прелести, – высказывался в XVII в. князь Иван Голицын, – одно лето побывают с ними на службе, и у нас на другое лето не останется и половины русских лучших людей, не только что боярских детей, останется кто стар или служить не захочет, а бедных людей не останется ни один человек». Не забывали, что из примерно дюжины молодых дворян, посланных Борисом Годуновым на учение в Англию, Францию и Германию, домой не вернулся ни один»[26]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Семенов Ю.И. Философия истории. М., 2003.

2

См. концепцию Момджяна К. X. (Кузнецов В. Г., Кузнецова И. Д., Миронов В. В., Момджян К. X. «Философия Учебник». – М. ИНФРА-М, 2003.)

3

Для иллюстрации этого процесса нам вовсе нет нужды погружаться в далекое прошлое. Достаточно вспомнить первые годы советской экономики. С самого начала имеющиеся производственно-технические отношения, обусловленные индустриальным производством, вступили в конфликт со стихийно складывающимся рабочим самоуправлением. Достаточно скоро все встало на свои места. Все элементы рабочего самоуправления были подавлены, а господствующее положение в отношениях собственности занял тот, кто являлся центральной фигурой в производственно-технических отношениях – бюрократ.

4

Для простоты мы будем называть их также стадиями.

5

Наше утверждение о шести способах аграрного производства мы рассматриваем не как окончательное суждение на этот счет, но лишь как хорошую продуктивную гипотезу Вполне возможно, что дальнейшие наши исследования или исследования других ученых могут видоизменить эту модель, добавив и иные типы. Мы лишь настаиваем, на некоторых принципиальных константах видения социального процесса «непредопределенность» социальной динамики, её многовариантность, обратимость и т. д.

6

При разработке этой модели мы опирались на тексты Ю.И. Семенова, и использовали ряд его терминов. Но наша концепция истории достаточно сильно отличается от его концепции.

7

Политическая революция – это коренной слом и качественное изменение надстройки.

8

По большому счету всякая революция является социальным взрывом. В этом отношении наш термин «социальный взрыв» не совсем корректен. Но, за неимением лучшего мы используем его с тем, чтобы отразить в нем аморфность, непредсказуемость, химеричность процессов подобного типа.

9

Классическими примерами подобного рода могут служить события в ряде африканских стран.

10

Завершившаяся индустриализация, тотальное и органичное включение всех элементов общества в рыночную экономику, окончательная институциализация классовой структуры, что в итоге создает социально-экономическую базу для развитой демократии.

11

Здесь мы предлагаем нашим коммунистическим оппонентам хотя бы на время выйти из контакта с будущим, которое, вне всякого сомнения, явит мировую победоносную пролетарскую революцию, которая и посрамит очевидность наших фактов, и войти, как и положено ученому в контакт с настоящим строить теорию на фактах возможного будущего – ненаучно.

12

Относительно аргумента левых о «подкупе» пролетариата в развитых капиталистических странах мы отметим если получение сверхприбылей есть существенная черта развитого капитализма, то невозможность социалистической революции здесь также существенна. Следовательно, Маркс ошибался, полагая, что капитализм сущностно, неизбежно порождает социалистическую революцию. Социалистическую революцию вероятностно может породить не капитализм, а процесс перехода к нему.

13

По сути, здесь мы говорим о капитализме как о стабильной общественной форме, которая раз установившись не склонна к разрушению в силу своей высокой адаптивности. В этом отношении вероятность социалистических революций в развитых капиталистических странах почти исключена. Этот тезис во многом обоснован прошлым и настоящим капитализма. Но мы не рискнули бы рассматривать его как абсолютную истину. Вполне можно представить в будущем ситуацию мощнейшего кризиса капитализма, вызванную самыми различными причинами. В этом случае течения типа фашизма, как предельной формы националистической идеологии, коммунизма, религиозного фундаментализма могут реанимироваться. Смогут ли они победить – это вопрос о степени стабильности и «непотопляемости» капиталистического общества. Эти вопросы – поле футурологии, и мы как ученые не рискуем углубляться в эту область.

14

Весьма характерно, что наиболее передовой отряд пролетариата – английские рабочие так никогда и не восприняли марксизм. Здесь вопрос о революции никогда не ставился, при всей интенсивности классовых битв.