Наследство в Тоскане - Джулиана Маклейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слоан показала на кучу земли.
– Смотрите, там ящерица.
Дети наклонились.
– Клево, – сказал Эван.
Ящерица шмыгнула под кучу листьев и исчезла.
– А мы можем ее поймать? – спросил он.
– Наверное, – ответила Слоан, – если будете достаточно ловкими. Может, можно будет прийти сюда потом с каким-нибудь ведром. Но если мы и поймаем одну, мы все равно потом отпустим ее, когда разглядим как следует, хорошо?
– А можно будет взять ее домой? – спросил Эван.
– Да ни за что, мам! – завизжала Хлоя.
– Хм-м, – протянула Слоан. – Наверное, твоя сестра права. Марии может не понравиться, если ящерица убежит у нее на кухне.
– Я буду держать ее в своей комнате под кроватью, – пообещал Эван.
– Посмотрим, – Слоан сжала его плечо и вздохнула, признавая поражение, когда они оба тут же снова уткнулись в свои телефоны.
Пока она выводила их из помидорных грядок к оливковой роще, ей показалось, что она идет совершенно одна. Таковой была вся ее жизнь в последнее время.
И тут к ней, словно свежий ветерок с холма, пришло воспоминание, которое перенесло ее обратно, в детство, когда они с Коннором и их двоюродной сестрой Рут играли в прятки в прохладных, заплесневелых винных погребах. Как было здорово изучать темное пространство позади огромных деревянных бочек, полных бродящего вина. Иногда их заставляли работать, обрывать листья в июле и поливать огород. А для Слоан Мария всегда находила какую-то интересную работу на кухне. Она вспомнила, как месила тесто, помешивала что-то в большой кастрюле, забравшись на стул, разливала по банкам сливовый джем. Слоан вспоминала все это с нежностью до тех пор, пока не появились оттенки сожаления. Это чувство застигло ее врасплох и несколько изумило.
Очевидно, похороны отца дались ей тяжелее, чем она ожидала. Глубокая печаль, вызванная приступом ностальгии, удивила ее, потому что они с отцом не общались годами и она не приезжала в винодельню с тех пор, как родились ее дети. Путешествуя, она брала их с собой в Лондон навестить кузину Рут, которая всегда была Слоан больше сестрой, чем кузиной. У Рут было двое своих детей, и Эвану с Хлоей было с ними весело. Поэтому она собиралась приехать в Италию, попрощаться с отцом, оставить все это позади и жить дальше. Но, снова увидев это место, она вспомнила другие времена своей жизни, когда все было гораздо проще.
Говорят, в прошлое не вернешься, но почему бы и нет? – расстроенно подумала она, оглядывая такой знакомый пейзаж. Вот же оно, точно такое же, каким она помнила его с самого детства.
Конечно, какая-то часть прошлого исчезла безвозвратно навсегда. В последние годы она отдалилась от отца и больше никогда его не увидит. Даже если бы он был жив, она не могла представить себе, как можно было бы вернуться к прошлому и стать к нему ближе. Ее родители разошлись, когда ей было всего пять, а Коннору три, и развод был очень тяжелым и неприятным, потому что отец изменял матери. Поэтому она увезла их из Италии, где они родились, и привезла к своей семье в Калифорнию. Соглашение по опеке гласило, что Коннор и Слоан должны проводить с отцом в Монтепульчано четыре недели каждое лето и неделю на Рождество. Когда они были маленькими, им это нравилось, им казалось приключением провести целый месяц на настоящей ферме, где можно было гонять цыплят и ходить с грязью под ногтями. Но в подростковом возрасте из-за этих визитов начались споры и ссоры, потому что им хотелось оставаться в ЛА[15] со своими друзьями. А авторитарный отец никогда не уступал ни на дюйм, заставляя их являться сюда каждое лето до восемнадцатилетия, когда он наконец сдался и позволил им поступать так, как хочется.
Неудивительно, что и Слоан, и Коннор предпочитали оставаться в ЛА, а их мать всегда принимала их сторону. Если они и путешествовали, то в свой лондонский дом, где с радостью проводили время с Рут, которая водила их на всевозможные вечеринки. С каждым следующим годом они виделись с отцом все меньше и меньше. А по телефону разговаривали только раз в году, на день рождения, когда он звонил их поздравить.
Мимо пролетел шмель. Слоан обернулась и посмотрела на детей. Их глаза так и были приклеены к экранам телефонов. Она тяжело вздохнула, жалея, что они не проявляют к окружающему никакого интереса.
Ее охватила очередная волна раскаяния. Не то же ли самое испытывал их отец, когда они с Коннором навещали его каждое лето, мрачные и недовольные, ноющие про то, что они упустили из-за него там, дома?
Заметив кого-то боковым зрением, Слоан повернулась и заслонила глаза от утреннего солнца. Это был Коннор, ее брат, быстро идущий к ней – руки в карманах голубых джинсов, рукава белой рубашки закатаны до локтей, в зеркальных очках отражается солнечный свет.
– А я тебя ищу, – сказал он, уворачиваясь от пикирующей стрекозы. – Что ты тут делаешь, ради всего святого?
– Показываю детям сады, – объяснила она.
Он посмотрел на детей.
– Ты только посмотри, как им это нравится. Да ты, похоже, вырастила парочку гениальных садовников, сис. Мои поздравления.
– Ой, заткнись, – сказала Слоан.
Коннор вытащил свой телефон и посмотрел на время.
– Почти десять. Адвокаты прибудут с минуты на минуту, а ты тут устроила какие-то крестьянские игрища в огороде.
– Отстань. – Она отвернулась от него, потому что не могла вынести, чтобы он разрушил очарование ее детских воспоминаний – что он непременно бы сделал, если бы она ему о них рассказала. Он бы, по обыкновению, отпустил какую-нибудь идиотскую шутку.
– Им это полезно, – сказала она. – Они должны видеть другие культуры.
Коннор издевательски рассмеялся.
– Боже мой, ну мы же не в какую-то развивающуюся страну приехали. Ты заметила – они похоронили отца в золотом «Ролексе»?
– Нет, но я не удивлена, что ты заметил.
Он снова проверил телефон.
– Тебе надо взбодриться. Все это скоро кончится, и мы сможем забрать деньги и свалить.
Она потыкала траву кончиком туфли и снова оглянулась на детей, которые теперь сидели на скамейке под оливой. Продолжая пялиться в телефоны. Как всегда.
– Конечно, нет, – ответила она. – Я как раз думала, каким может вырасти это поколение. В смысле, ты посмотри на них. Они же почти не общаются друг с другом. Что будет, когда Хлоя вырастет и у нее будут свои дети? Она что, так и будет катить коляску по улице, пялясь в телефон и не обращая внимания на ребенка?
