Обманувший дьявола - Игорь Ягупов

– Пров, – просвистела трубка.

Первую секунду Андрей все еще думал, что это мама. Что ее голос просто исказила некачественная связь.

– Тебя плохо… – начал было он, но сказать «слышно» не успел.

– Пров, найди Прова, – засвистела трубка.

В глазах у Андрея потемнело. Он тут же испуганно вскинул взгляд к потолку: не гаснет ли люстра, как сегодня днем лампочка в курилке? К счастью, ничего сверхъестественного не происходило.

– Это просто от страха, – стал убеждать он сам себя шепотом, – нужно глубоко дышать.

– Найди Прова, – не унималась трубка, которую Андрей все еще продолжал держать возле уха.

– Кто вы? – спросил он, адресуясь к неведомому мучителю и не ожидая получить от него вразумительного ответа.

– У меня много имен.

– Так назови хоть одно.

– Ты сам его знаешь.

– Знаю, – прошептал Андрей, – шизофрения. Вот как тебя зовут.

Он положил трубку на стол. Ему хотелось зашвырнуть ее подальше. Но руки не слушались. Что теперь делать? Шизофреники, говорят, слышат голоса. Но телефон. Как мог зазвонить телефон? Или это ему почудилось? А если нет? Тогда что – его выследили? Кто и зачем? И куда бежать? Они знают о нем все. Хотя, собственно говоря, что такого они могут о нем знать? Ничего тайного у него в биографии нет. И секреты родины он не выдаст просто потому, что их не знает. И миллион долларов он мафии не заплатит. Потому что у него нет таких денег. Он не интересен спецслужбам и бандитам. И кто же тогда его мучает?

Причем он с полной ясностью понимал, что ни погасшая в курилке лампочка, ни девицы с острыми клыками, ни призрак бабушки никак не вязались с какой-нибудь бандой, которая по непонятным и абсолютно извращенным причинам могла его преследовать.

Приходилось признать свою невменяемость. Но как бороться с душевной болезнью, которая захватила тебя настолько, что подменяла физические ощущения? Пойти в больницу и все рассказать? Бред какой-то. Он навсегда испортит себе жизнь. Тогда что?

Человеческое сознание – сложная штука. Может быть, его наваждение связано с какими-то реальными событиями? Теперь ему и самому уже стало казаться, что бабушка упоминала при нем какого-то Прова. Давно, в его детстве. Родители постоянно мотались по командировкам. И до школы он почти все время жил у бабушки в Таганроге.

Конечно же, он не мог теперь помнить все, что ему тогда говорили, о ком рассказывали. Что-то напугало его? Какая-то история, рассказанная бабушкой? Вполне возможно, что теперь, когда здоровье его пошатнулось (непрекращающаяся тошнота не позволяет в этом сомневаться), детские страхи выплыли наружу. Нужно их восстановить. Тогда, возможно, у него хватит сил справиться с болезнью. «Вернуться к источнику страха», – сказал у него в голове внутренний голос. Но не тот мерзкий и свистящий, который требовал от него розыска треклятого Прова, а вполне нормальный внутренний голос, какой обычно еще называют здравым смыслом.

И тут приходилось ждать помощи лишь от бабушкиной сестры – бабы Вали. Только она могла помнить старые и всеми другими забытые разговоры. У стариков хорошая память на прошлое. Оставшись в старых девах, баба Валя всю жизнь прожила возле сестры. И если был в сундуках семейных историй какой-то Пров, она должна была о нем знать.

С одной стороны, план поехать в Таганрог выглядел диковатым. От него попахивало капитуляцией. Как будто Андрей уступал требованиям мучавших его видений. С другой стороны, он отправлялся на поиски Прова совсем не в том смысле, которого требовали от него видения и голоса. Ничего мистического и таинственного. Он просто выяснит у бабы Вали, кто был этот человек и в связи с чем бабушка могла ему о нем рассказывать. Тогда все должно было встать на свои места. По крайней мере, Андрей на это очень рассчитывал.

Может быть, даже не в Прове дело. Андрей уже два года не был у бабушки на кладбище. Надо бы проведать. Говорят же, что умершие зовут живых к себе на могилы, когда те слишком долго к ним не приходят.

У Андрея оставалось еще две недели от отпуска. Он, правда, хотел взять их к Новому году. Но теперь ему было не до праздников. Еще неизвестно, доживет ли он до них, если не сможет справиться со своим недугом. Он завтра же напишет заявление. Начальство ему не откажет. Его уважают. Впрочем, это вранье. Никто его на работе не уважает. Ему не откажут единственно потому, что ни один дурак не будет брать отпуск сейчас, мерзкой и дождливой поздней осенью. И если он добровольно хочет поменять свой новогодний отдых на это межсезонье, то кто, скажите, будет ему в этом препятствовать?

Прижавшись спиной к стене, Андрей пил чай в ярко освещенной кухне. И с каждым глотком его решимость куда-то исчезала. Она словно растворялась  в желтом свете люстры. И поездка в Таганрог уже не казалась ему логичным выходом из сложившейся ситуации. Вдруг в дороге ему станет хуже? А если ему не мерещится, и за ним действительно кто-то следит? Тогда оставлять город было просто опасно.

Но что ему еще оставалось делать? Пойти к психиатру? Южный уютный город был намного привлекательнее обшарпанных больничных стен. В любом случае встать на учет в  психдиспансере он всегда успеет. С таким делом не торопятся. Не разумнее ли сначала попытаться самому, без помощи врачей восстановить душевное равновесие?

– Никуда не деться, – бормотал он, убеждая самого себя в им же самим принятом решении, – надо ехать.

7.

Вагон резко дернулся, как будто был приклеен к рельсам и тепловозу пришлось отрывать его. Перрон с морем зонтов медленно поплыл назад. Андрей невольно вздохнул с облегчением. Несмотря на толпы народа, вокзал вызывал в нем безотчетное чувство страха. Он приехал туда часа за два до отправления. На это у него было несколько причин. Во-первых, он боялся идти по улице в сумерках. Лучше уж было пересидеть их на вокзале. Так, по крайней мере, ему тогда представлялось.

Во-вторых, он опасался неожиданных встреч. От шума шин по мокрому асфальту его пробивала дрожь. Новая встреча с велосипедистом не сулила ему ничего хорошего. И он оставил себе запас времени на тот случай, если придется спасаться бегством, менять маршруты троллейбуса и ехать в противоположном направлении, чтобы запутать преследователей. Что-то, правда, смутно подсказывало ему, что таких преследователей вряд ли можно запутать. Особенно, если они – плод его больного воображения. И все же он был готов к тому, чтобы хотя бы попытаться обезопасить себя при развитии событий по наихудшему сценарию.

Однако ничего неожиданного не произошло. Дождь сменился отвратительным мокрым снегом, который таял, едва прикоснувшись к земле или одежде. Ботинки Андрея промокли еще до того, как он дошел до остановки. Он не взял зонтик, чтобы тот не помешал ему в случае неприятной встречи. И по лицу его стекали противные холодные струйки. Если не считать этих мелких неудобств, он добрался до вокзала без осложнений. Но огромное здание, наполненное снующими во всех направлениях людьми, внезапно напугало его. Он никак не ожидал подобного. Он резонно считал, что в окружении толпы будет в безопасности. Но шорох шагов и голоса, сливающиеся в один нестройный гул, заставили все его органы чувств напрячься.

Делая вид, что ждет кого-то, Андрей присел на лавку в зале ожидания и нервно оглядывался по сторонам. Ему казалось, что за ним все время кто-то наблюдает. Может быть, с соседних рядов? Или из дальнего угла зала? Возможно, от билетных касс или из-за стенда с расписанием поездов? Он старался нащупать этот взгляд, поймать его, чтобы увидеть своего преследователя, но ему этого никак не удавалось.

Навязчивая идея? Мания преследования? Наверное. Он боялся даже не столько того, что кто-то нападет на него здесь. Нет, его страшила одна только мысль, что его выследили. И сейчас ему представлялось, что сделать это не составляет никакого труда. Самому себе он казался огромным. Любой заметил бы его в какой угодно толпе. Он выламывался из нее, как нечто инородное. Его не надо было даже искать глазами. Достаточно было проследить за взглядами других людей – все они были прикованы к нему.

Заставив себя мыслить здраво, Андрей сделал несколько глубоких вдохов и подчеркнуто лениво в очередной раз повел взглядом по сторонам. Все были заняты своими делами. И он никому не был нужен. Никто не собирался рассматривать его. А если чей-то взгляд и скользил по его лицу, то это был ничего не выражающий взгляд человека, не знающего, чем себя занять в ожидании нужного поезда. «Успокойся!» – мысленно приказал себе Андрей и посмотрел на часы. До отправления оставалось еще около часа. И он вдруг понял, что ему ужасно хочется курить.

Андрей вышел на перрон. Холодный воздух подействовал на него успокаивающе. Снег не прекратился. Но ветер почти стих. И под накрывавшим перрон козырьком было сухо. Андрей поставил сумку себе под ноги и медленно, наслаждаясь самой возможностью занять себя делом, достал из кармана нетронутую пачку сигарет, аккуратно распаковал ее и, сложив большой и указательный пальцы щипчиками, вынул из нее сигарету.