Случай Растиньяка - Наталья Миронова

Мэлор загоготал в ответ, Алик его поддержал. Они «накатили» еще по одной. Катя молчала, хотя пили вроде бы за ее здоровье. Пока ели горячее, она сидела мрачная, подавленная, даже ради гостей у нее уже не хватало сил изображать веселье. Впрочем, от нее ничего и не требовалось. Мэлор царил за столом, рассказывал скабрезные анекдоты и сам первый над ними смеялся. Алик и Анжела дружно подхватывали, Катины коллеги из научного журнала тоже пару раз вежливо гыгыкнули за компанию, ее подруги молчали. Катя уже считала минуты до конца вечера. Ей хотелось поскорее остаться одной.

Хорошо еще, что Саньку она отправила ночевать к родителям! Дожить бы до завтра, а там… Там она обзвонит друзей и извинится перед каждым в отдельности, объяснит, что этот человек – важный компаньон ее мужа, что он помог фирме пережить дефолт в девяносто восьмом, поэтому его приходится терпеть в доме, что поделаешь… Всякие люди на свете бывают. Она его не звала, сам пришел.

Увы, сохранить хотя бы остатки достоинства ей было не суждено, Мэлор приготовил совсем иной финал. Убрав вместе с Этери, вызвавшейся помочь, посуду после горячего, Катя отослала помощницу обратно в комнату, а сама расставила на подносе чайные чашки и сладости и понесла угощенье гостям. Мэлор резво поднялся на ноги, словно пропуская ее к столу, и, оказавшись у нее за спиной, подмигнул Алику:

–  Глянь, старик, чистый скремент.

Он нарочно произносил так слово «эксперимент», это была одна из его дежурных шуток. С этими словами он сзади схватил Катю обеими руками за грудь. На миг Катя замерла. Просто остолбенела. А Мэлор, радостно гогоча, тиская ее, продолжил свою мысль:

–  Когда у женщины в руках полный поднос, бери ее тепленькую, она все вытерпит, но еду не уронит.

Катя вышла из ступора и разжала руки. Осколки любимых, мамой подаренных чашек брызнули шрапнелью по всему полу. Женщины дружно взвизгнули: многим мелкие осколки сквозь чулки впились прямо в кожу. А Катя ничего не видела и не слышала. Развернувшись, она что было силы закатила Мэлору оплеуху.

То ли он уже настолько набрался, то ли стоял нетвердо, но удар, усиленный инерцией поворота, свалил его с ног. И приземлился Мэлор крайне неудачно: прямо на копчик. Боль была такая, что он даже не сразу заговорил.

–  Ты что, блин, совсем охренела? – заорал он, придя в себя. – Ты мне всю жопу отбила!

–  Ну это, положим, ты сам. – Катя поражалась собственному спокойствию. – А теперь давай подымай ее и чтоб ноги твоей здесь больше не было.

Подняться самостоятельно Мэлор не смог. Причитая, к нему подскочила Анжела, но и ее сил оказалось мало.

–  Молчи, дура! – окрысился на нее муж.

Как в сказке про репку, подняли пострадавшего Алик и мужики из Катиного журнала. Анжела, не вняв совету, набросилась на Катю:

–  Ты что, без мозгов? Не могла потерпеть? А мне теперь его в травмпункт волочь? Может, у него там трещина!

Тут к Анжеле, опередив Катю, протиснулась мрачная и грозная Этери. Длиннющая, худющая, со смуглым и узким грузинским лицом, она утесом нависла над маленькой светленькой Анжелой. Голоса не повышала, да ей и не надо было:

–  А ну заткнись!

Анжела захлебнулась жалобами и умолкла. Зато Мэлор и не думал униматься. Поддерживаемый тремя мужчинами, он попытался сделать шаг, скривился от боли и завопил:

–  Я на тебя в суд подам! За нанесение! Вы все свидетели! – Он обвел бешеным взглядом присутствующих.

–  Подавай, – едва шевеля губами, ответила Катя. – Все свидетели.

В конце концов было решено, что Алик отвезет Мэлора в травмпункт на его, Мэлора, джипе, а один из Катиных сослуживцев поедет следом на легковушке Алика, чтобы ему потом было на чем добраться до дому.

–  Ты пьян, – напомнила мужу Катя.

Вообще-то в эту минуту ей было совершенно все равно, разобьется он или нет, заберут его в милицию или все обойдется… Алик же с неудовольствием протянул свое фирменное:

–  Ну, ты, старуха, даешь… Чего ты как неродная?

Это он так пытается сгладить неловкость? Значит, ему наплевать, когда другой мужчина лапает ее на глазах у всех? Вот и Анжеле все равно, что ее благоверный липнет к другой. В голове у Кати отстраненно и как-то абстрактно мелькнула мысль: а Алик ей изменяет? И она вдруг с пронзительной отчетливостью поняла – это ее не волнует. Ни капельки.

К ней подошла самая старшая из присутствующих, Елена Валериевна, или просто Лена, как она просила себя называть, редактор детского издательства, для которого Катя иллюстрировала сказки. Катя машинально отметила, что на ноге у Елены Валериевны поехал чулок, а следом за чулочной «дорожкой» сочится тоненькая струйка крови.

–  Катенька, с вами все в порядке?

–  Извините, – механически, по-прежнему не чувствуя губ, словно ей сделали заморозку, проговорила Катя. – У вас кровь идет. Пластырь дать?

–  Пустяки, не обращайте внимания. А вот вам надо сесть, выпить чего-нибудь горячего и сладкого. Может, врача вызвать?

–  Не беспокойтесь, Леночка, я ею займусь, – пообещала Этери.

Мэлора наконец вывели, гости стали торопливо расходиться. В крошечной прихожей больше двух человек одновременно не помещались, поэтому в дверях столпилась небольшая очередь. Этери тем временем усадила Катю на диван. К ней подходили, хрустя осколками, прощались, что-то сочувственно бормотали…

–  Ничего… Бывает…

Она не слышала.

Когда они с Этери остались одни, Катя хотела что-то сказать и вдруг поняла, что не может.

–  Ты посиди тут пока, – распорядилась Этери.

Она знала в этой квартире все: где веник с совком, где швабра, где тряпка половая. В отличие от многих артистических натур, Этери не носила дерюжных балахонов. Как была, в винтажном наряде от Ланвен, вся в бриллиантах, она поддернула кверху юбку, мигом вымела осколки, собрала остатки Катиного фирменного орехового торта, протерла влажной мыльной тряпкой жирное пятно на паркете… Конфеты в обертках аккуратно сложила на столе, а шоколадный набор – редкий, с разными начинками, ликерными бутылочками и еще какими-то чисто шоколадными конфетками, которые Катина мама называла «марешальками», – пришлось выбросить.

Потом Этери разыскала на кухне пару простых чашек «на каждый день», налила чаю – слава богу, на подносе не хватило места чайнику с кипятком! – и принесла в комнату. Катю вдруг бросило в дрожь: она сидела, обхватив себя руками, но ничего не могла с собой поделать.

–  Что со мной? – спросила она. – Почему я сижу и трясусь, как дура?

–  Это реакция, – авторитетно диагностировала Этери. – Ничего ты не дура. Ты держалась, как королева, Катька. Ну а теперь накатило. На, попей горяченького. То есть ты дура, конечно, что вышла за этого жлоба, но тут уж ничего не поделаешь. Хотя почему? Всегда можно развестись.