Могучий русский динозавр. №1 2020 г. - Литературно-художественный журнал

улыбался. Однажды вечером к нему забрёл странствующий дервиш, от которого шёл запах сандалового дерева.

– Салам Алейкум, хозяин.

– Ва-Алейкум-ас-салам.

– Я хочу купить у тебя тетрадь и несколько каламов, чтобы записывать то, что вижу и слышу.

– Выбирай любые. Для тебя я снижу цену наполовину, святой человек.

– О нет, не называй меня святой человек, я обычный грешник, как и все, – возразил дервиш. У него была белая как молоко кожа, такого же цвета волосы и седая борода. Когда на дервиша падал свет, то отражался от его кожи, как от зеркала, и казалось, что не отведя взгляд, можно ослепнуть.

– Почему же ты грешник? Ты всё время молишься, соблюдаешь пост, читаешь Священный Коран. Даже если у тебя есть грехи, то не такие большие, как у многих.

– Ты прав, я стараюсь соблюдать все заповеди нашей религии, но даже при этом я не могу быть уверенным, что всё делаю правильно.

– Я тебя не понимаю! – удивился шайтан.

– Хочешь расскажу одну курдскую легенду, которую я услышал в Диярбакыре?

– Расскажи.

– Однажды пророк Моисей, Муса-пейгамбар, шёл по своим делам и увидел, как один старик взбирается на холм, а потом кубарем скатывается с него. Муса-пейгамбар очень удивился и стал смотреть, что этот старик делает. Тот снова полез на холм, и опять кубарем скатился с него. Тогда пророк подошёл к нему и спросил: «Мир тебе, отец! А что ты делаешь? Почему ты поднимаешься на холм и скатываешься с него?». Старик ответил ему: «И тебе мир, Муса-пейгамбар! Я так молюсь Богу!». Пророк ещё больше удивился и сказал: «Разве так можно молиться? Давай, я научу тебя, как это правильно делать». Старик согласился и Муса-пейгамбар научил его правильно молиться, мыть руки и лицо, становиться прямо, делать поклоны, поворачивать лицо как положено, научил его словам молитвы и после этого они вместе помолились Аллаху и Муса-пейгамбар продолжил свой путь, оставив старика одного. Он подошёл к морю, ударил своим посохом, море расступилось перед ним, и пророк пошёл дальше. Но когда он был на середине моря, он услышал, что его кто-то зовёт. Повернувшись, Муса-пейгамбар увидел, как за ним бежит тот самый старик. «Что случилось, отец?» – спросил он. «Я забыл слова молитвы, Муса-пейгамбар! Что надо говорить, когда делаешь земной поклон?» – закричал старик. Муса-пейгамбар посмотрел на него и увидел, что ноги старика сухие, хотя он бежал по мокрому морскому дну, а ноги самого Мусы-пейгмабара мокрые. «Не надо никаких слов, отец! Твоя молитва ближе Аллаху, чем моя. Иди и молись как раньше», – сказал Муса-пейгамбар и пошёл дальше по своим делам. Вот такая история, – закончил свой рассказ дервиш.

– Ничего не понял, – сказал хозяин лавки. – Я, наверное, слишком необразован, чтобы понимать такие притчи. Извини меня.

– Это ты меня извини, добрый человек, – ответил дервиш. – Я отвлекаю тебя своими притчами, а ведь зашёл всего лишь за тетрадью и каламом. Продай мне, пожалуйста, вон ту книжку и обычный калам, – попросил дервиш и указал на маленькую чёрную книжку в самом углу лавки.

– Прости меня, святой человек, не могу её продать, это моя книжка. Я в ней записываю свои дела и веду счета. Лучше продам тебе вот эту, за полцены, – и показал на лучшую тетрадь в его лавке с позолоченным тиснением. Её мне привезли из Исфахана. Чистая тетрадь в сто листов. Бумага китайская, а калам я тебе советую взять местный, тебризский. Они самые лучшие и почти не портятся.

– Ты такой добрый, – улыбнулся дервиш. Он оплатил нужную сумму и вышел из лавки.

Как только он вышел, шайтана пробили пот и трясучка. В тот день ему стало плохо, и он закрыл лавку ещё до захода солнца. Весь следующий день его била лихорадка, и он истекал вонючим потом. От него смердело луком, чесноком и недоваренным говяжьим хвостом. «Больше никогда не пущу ангелов ко мне в лавку!» – думал он, вытирая со лба пот.

Пока шайтан лежал в лихорадке и потел, Нусрет-паша изнывал от другой напасти. Каждую ночь ему снилась та самая женщина, которая оседлала его, и каждый раз ему приходилось после неё совершать полное омовение. «Так больше нельзя! Я с ума сойду от воздержания! Надо на кого-то залезть» – думал паша и ещё больше распалял свое воображение. Он потерял покой и погрузился в свои мысли и сны. Его блюда теперь больше пахли тмином, зирой и чесноком. В них появилось много соли и масла. Рис его плова просто плавал в жире, и постояльцы Караван-сарая очень удивлялись, тому, как привычные блюда меняют вкус, цвет и аромат. Однажды хозяин попросил его приготовить бадемджан, по вкусу одного постоянного гостя, ахунда мечети из Шираза. Нужно было просто обжарить баклажаны с луком и чесноком, как любил гость. Бывший Нусрет-паша так был поглощён своими мыслями, что вместо обычного бадемджан приготовил свой любимый османский имам баялды. Ахунд был в восторге и чуть не упал в обморок от удовольствия. Он подарил хозяину Караван-сарая молитвенный коврик из дорогой ткани и послал повару серебряный аббаси за такое вкусное блюдо. А хозяин, когда узнал сколько оливкового масла из его запасов истратил новый повар, тоже чуть не упал в обморок. Так в руках беглого паши имам баялды сменил веру и превратился в ахунд баялды.

После выздоровления шайтан вновь открыл свою лавку, но неделю торговал только до аср-намаза, после чего закрывался изнутри и готовился к важному делу. Он купил отрез шёлковой материи и сшил из него себе красивое женское платье. После этого он купил сурьму, хну и египетскую помаду. Теперь от него пахло розовой водой, жасмином и бардакушем. Он вычистил свою кожу, так, что она стала белой как молоко и без единого волоска. Натер себя маслами и благовониями, обвязался тонкой тканью и пролежал так всю ночь, пока его тело не стало мягким и нежным, как тело женщины. Он сел перед зеркалом и начал рисовать себе новое лицо. Это было лицо персидской женщины, которую он увидел очень давно. Может быть, та женщина уже умерла, а может быть, превратилась в немощную старуху. Шайтан нарисовал себе красивые округлые брови, но не стал их соединять, показывая тем самым, что это лицо замужней женщины. Он подвёл сурьмой глаза и накрасил египетской помадой губы. У него было прекрасное женское лицо, но в нём было что-то едва уловимое, отталкивающее, что-то омерзительное. Если внимательно приглядеться, то можно было видеть, что его левый глаз похож на букву «мим», а правый на букву «уау» и хвостики обеих букв