Газета День Литературы # 152 (2009 4) - Газета День Литературы

О КУЛЬТЕ ДЕНЕГ

Вспоминаю сцену из нашей поездки по Америке в 1990-м году. В зале, спроектированном и по интерьеру и по размерам для узкого круга людей, серьёзные, лощёные специалисты прочитали нам не то чтобы несколько лекций, а скорее, несколько правил, на которых зиждется со дня основания финансовая мощь Америки. Главным правилом было, по их словам, благоговейное, почти религиозное отношение к доллару, как к иконе. Голос человека, рассказывавшего о том, что изображено на долларе – и всевидящее ветхозаветное око ревнивого Бога Израиля, и вершина пирамиды, олицетворяющая власть над миром, и лики пророков золотого тельца – Джексона, Франклина, Гамильтона, – подрагивал от волнения – он читал нам не лекцию, а произносил проповедь, служил своеобразную литургию, зачитывал наизусть "священное писание"...

Ну, конечно, я, как всегда, не удержался и испортил впечатление от этой "песни песней" в честь золотого тельца, когда попросил слово и сказал нечто совершенно бестактное, вроде того, что в России никогда деньгам не поклонялись и, видимо, никогда не будут, а потому нам такого рода изыскания чужды и ничего дать не могут... Возмездие наступило быстро.

В городе Феникс, когда мы собирались из гостиницы ехать в аэропорт, укладывая чемоданы и выбрасывая в мусорную корзину ненужные, накопив- шиеся в дорожной сумке бумаги, я случайно выбросил авиабилеты от Феникса до какого-то города, куда мы вылетали. Пропажу я обнаружил в аэропорту перед посадкой... Все уже пошли к самолёту, а мы с переводчицей Татьяной Ретивовой всё выясняли отношения с администрацией аэропорта. Я горячился:

– Ведь билеты были заранее заказаны на мою фамилию, посмотрите в компьютере – там всё должно быть, вот мой паспорт, никто по этому билету, кроме меня, полететь не сможет, так что вы вполне можете пропустить меня на посадку. Вот, кстати, компьютер и моё место выдаёт на экране!..

Но строгий, худой администратор был неумолим. Аргументы его были железными и абсолютно непонятными для меня:

– Вы потеряли билеты, а это значит, что вы потеряли деньги! – Тут он начинал волноваться и негодовать, не в силах объяснить мне, что потеря денег- своего рода нарушение высших моральных и религиозных догм общества. Больше всего, как я теперь понимаю, его возмущали мои легкомысленные оправдания происшедшего: "Ну потерял и что такого! Всё равно же – я в компьютере, а значит, можно посадить меня и без билета..." Такие речи, в его сознании, были издевательством над высшими ценностями жизни, над здравым смыслом, над верой в сверхчеловеческую силу денег...

Пришлось мне второй раз брать билет и снова заплатить двести долларов. Когда аэропортовский администратор добился этого, на его лице выразилось полное удовлетворение, как будто он принудил грешника к раскаянию и спас его заблудшую душу.

Свидетелем нашей мировоззренческой схватки был Леонид Бородин, с которым бок о бок я прожил целый месяц нашего путешествия.

– Станислав Юрьевич! – сказал он мне. – Ты их не переубедишь. Они не понимают, о чём ты говоришь, да не просто говоришь, а богохульствуешь...

Антибуржуазная закваска русского мировоззрения не позволяла Европе понимать Россию. Опять же у нас всё от Пушкина. Вот что сказал он о знаменитой в начале XIX в. французской литературе "Легкомысленная, невежественная публика была единственною руководительницей и образовательницею писателей. Когда писате- ли перестали толкаться по передним вельмож, они в их стремлении к низости обратились к народу, лаская его любимые мнения или фиглярствуя независимостью и странностями, но с одной целью: "выманить себе репутацию и деньги! В них нет и не было бескорыстной любви к искусству и к изящному. Жалкий народ" – и это о литературе Гюго, Мериме, Бальзака, Альфреда де Мюссе и т. д.

***

Любимая книга моего детства о Томе Сойере чем заканчивается? Итог, венчающий все его приключения – счёт в банке на его имя в несколько тысяч долларов с 6% годовых долларов. Он сразу становится уважаемым человеком в своём городке.

Индеец Джо умирает, как животное, лишённое души. Но вопрос на засыпку: а может ли Том Сойер, когда вырастет, понять сцену из "Идиота", где Настасья Филипповна бросает пачку банкнот в камин и Ганечка, духовный брат пушкинского Германа из "Пиковой дамы", конечно не сходит с ума, как Герман, но не выдерживает такого кощунства Натальи Филипповны и падает в обморок?

Из дневников Георгия Свиридова:

"Нет, я не верю, что Русский Поэт навсегда превратился в сытого конферансье-куплетиста с мордой, не вмещающейся в телевизор, а Русская музыка превратилась в чужой подголосок, лишённый души, лишённый мелодии и веками сложившейся интонационной сферы, близкой и понятной русскому человеку. Я презираю базарных шутов, торгующих на заграничных и внутреннем рынках всевозможными Реквиемами, Мессами, Страс- тями, Фресками Дионисия и тому подобными подделками под искусство, суррогатом искусства. Они напоминают мне бойких, энергичных "фарцовщиков", торгующих из-под полы крадеными иконами из разорённых церквей".

Подумать только: через 150 лет после Пушкина Георгий Свиридов горюет о тех же позорных увлечениях русской либеральной черни и клеймит её почти пушкинскими словами. О русская судьба! Которую не понять никаким умом...

Можно, конечно, антибуржуазность русской литературы в XX веке списать на советское идеологическое давление, на соцреализм, на диктат коммунистической партии. Но что тогда делать с антибуржуазными сочинениями великих антисоветчиков – Бунина с его "Господином из Сан-Франциско", Ходасевича с книгой "Европейская ночь" – о фашистской Европе; со стихами Марины Цветаевой о людях Запада; "Глотатели пустот, читатели газет", о "Людоедах в парижских модах", о том, как глядя на вырождение Европы, она пишет: "пора-пора-пора Творцу отдать билет". Вспомнила Достоевского! Советские патриоты и вышвырнутая с родины "антисоветская сволочь" в 30-е годы думали и чувствовали одинаково. Ну как после этого умом понять Россию!

***

И в заключение ещё один пример рокового непонимания умом.

В середине 20-х годов, во времена нэпа, пока ещё Европа не обрела коричневый цвет и не наступила ещё в СССР мобилизационная эпоха, вся наша творческая интеллигенция – литературная, киношная, театральная, научная, торговая, военная и прочая на полную катушку до начала 30-х годов пользовалась свободами выезда в капиталистический мир. Театр Станиславского проехал с гастролями по всей Европе. Триумф был полный. В Берлине в конце гастролей труппа Станиславского встретилась с немецкими режиссёрами и актёрами. В конце беседы Станиславский, отвечая на обычный вопрос: "над чем вы работаете", с вдохновением стал рассказывать немецким коллегам, что он мечтает поставить дорогой ему спектакль по "Идиоту", в котором есть сцены, где Рогожин, измученный страстью к Настасье Филипповне, отвергнутый ею, напился до полусмерти, утром очнулся и стал жаловаться князю Мышкину, что ничего не помнил, как провёл ночь, и какой ужас он испытал, когда очнулся и понял, что его "объели собаки". Немецкие режиссёры были поражены сценой и возмущённо заявили, что поставить её невозможно. "Почему?" – удивился Стани- славский. – "Да, как же собаки могут объесть человека, – ответили немцы, – они же в намордниках!"

Так что умом не то что русских людей, но даже и русских собак понять невозможно. У нас не то что люди – даже собаки, по сравнению с немецкими, свободные существа.

(газетный вариант)

Александр ДЬЯЧЕНКО ОБРАЩЕНИЕ

Широк путь зде и угодный сласти творити, но горько будет в последний день,

егда душа от тела разлучатися будет: блюдися от сих, человече,

Царствия ради Божия.

(из молитвы)

История эта произошла в 1991 году, может чуть раньше, может чуть позже в то переломное время, когда всесильная коммунистическая партия теряла своё могущество и из-под ног её бессменных руководителей уходила земля. В эти то самые грозные для партии дни пришёл в органы внутренних дел молодой человек, который сразу же изъявил желание вступить в КПСС. Не смотря на рекомендации старших товарищей коммунистов (бюрократия была и будет всегда), первичная партийная организация запросила на молодого человека характеристику с прежнего места работы. Прежним же местом работы оказался мужской монастырь. Именно в нём жил и трудился в должности послушника Сурков Вениамин Владимирович. Раз без характеристики не обойтись – делать нечего, пошёл молодой милиционер в монастырь и таковую спросил. Уже на следующий день она была в руках у замполита.