Отряд Асано. Русские эмигранты в вооруженных формированиях Маньчжоу-го (1938–1945) - Aлексей Буяков

Весьма нелицеприятная характеристика окружения Шепунова была дана О. Лешко в его книге «Русские в Маньчжуго», изданной в Шанхае в 1937 году. Проживая на Мулинских копях, автор дважды подвергался аресту за якобы просоветскую деятельность и близко познакомился с «людьми Шепунова» и их методами работы. За недоказанностью обвинений Лешко в конце концов был освобожден и сумел покинуть Маньчжоу-го. Избежав смертельной опасности и понимая, что руки БРЭМ не дотянутся до «свободного» Шанхая, Лешко в своей книге не пожалел темных красок, характеризуя ситуацию в Маньчжурии и деятельность Шепунова и K°.

Рисуя моральный облик Шепунова, бывшая невинная жертва «японских прихвостней» отмечала, что Шепунов «очень ограниченный человек. Старается сохранить вид тоннаго жандармского ротмистра. Бьет редко, но руководит допросами и дает распоряжения избивать, пользуясь со стороны японцев большим доверием – широко этим пользуется. Самовлюблен. Местное население с иронией называет его „губернатором“».[88] О Рычкове и Мустафине автор пишет следующее: «Н. В. Рычков – сын генерала Рычкова; недоучившийся студент. Ограниченный человек, помешанный на борьбе с масонством и коммунизмом. Страшно избивает допрашиваемых. В. Н. Мустафин. 25-летний юноша. Сын священника… Бывший шофер. Тупой, малограмотный. Все его обязанности сводятся к разноске корреспонденции и избиению допрашиваемых. Располагает значительной силой, избивает жестче всех».[89]

Не стоит обвинять Лешко в том, что он придумал все от начала и до конца. В этих приграничных районах гражданская война не прекращалась ни на миг после 1922 года. Советская агентура, которой была нашпигована Северная Маньчжурия, помимо разведки и морального разложения эмиграции не останавливалась и перед физическим устранением белых активистов. Были случаи насильственного захвата и увода эмигрантов на советскую территорию, где их ждала печальная участь. В этой борьбе, шедшей на уничтожение, никто не видел возможности компромисса. Тем не менее мы погрешим против истины, если сошлемся только на свидетельства Лешко, как человека заинтересованного.

Те же «люди Шепунова», которых Лешко отнес к разряду японских прихвостней и палачей, являлись активными организаторами и руководителями эмигрантского молодежного движения на восточной линии КВЖД. Под их руководством было создано несколько отрядов скаутов, объединившихся в Восточный район Маньчжурского отдела Национальной организации русских разведчиков (НОРР),[90] а также функционировал Восточный отдел Союза мушкетеров.

В 1937 году Шепунов перебрался в Харбин, потянув за собой и часть своих соратников. Пятеро из них в апреле того же года составили контингент обучающихся на курсах изучения СССР. В дальнейшем все пятеро участвовали в отборе претендентов на роль младших командиров в формирующемся воинском эмигрантском отряде. Кроме забракованного медкомиссией бывшего подпоручика Белой армии В. А. Бржезицкого, все остальные попали в отряд. Это были Николай Рычков, Виссарион и Леонид Мустафины и Георгий Джакелли.

Николай Вениаминович Рычков родился в 1901 году в Александрополе Эриванской губернии, где в это время служил его отец, в будущем Генерального штаба генерал-лейтенант В. В. Рычков.[91] Учился в Ташкентском Наследника Цесаревича кадетском корпусе (1910–1914), позднее – во 2-м Московском Императора Николая I кадетском корпусе (1914–1917). В 1916 году бежал на фронт, но через два месяца, как несовершеннолетний, был возвращен домой. После окончания кадетского корпуса в 1917 году Николай вышел в Алексеевское военное училище. По его словам, участвовал в восстании юнкеров в Москве, был арестован и несколько недель находился в Лефортовской тюрьме. В 1918 году Рычков был направлен в 4-й эпидемический врачебно-питательный подвижный отряд, в котором работал до 1922 года по борьбе с эпидемиями тифа и холеры в Малороссии, Оренбургской губернии и Сибири. В 1922 году, будучи призван в Красную армию, Николай дезертировал и около года жил, скрываясь, по подложным документам в Москве. Весной 1923 года Рычков получил сведения, что его семья находится в Маньчжурии, выехал в Читу и нелегально перешел границу в районе станции Маньчжурия, где его отец в это время служил надзирателем железнодорожной полиции. Перебравшись с семьей в Харбин в 1925 году, Николай окончил электротехнические курсы, два года учился на Юридическом факультете, но так его и не окончил. Содержал небольшую электротехническую мастерскую в Харбине, служил на электростанции Сунгарийских мельниц, в торговом доме «Чурин и K°». Во второй половине 1920-х годов Николай активно участвовал в жизни харбинской дружины Русских Соколов, командовал 1-м станом (ротой). После вторжения в Маньчжурию японцев часть «соколов» их активно поддержали. Они участвовали в разведывательных мероприятиях в расположении китайских войск на западной линии КВЖД, в частности, в отряде И. А. Пешкова. Несколько «соколов» погибли в разведке.[92] Неизвестно, участвовал ли в этих событиях Рычков. Летом 1932 года он, будучи безработным, поступил в русскую самоохрану Славянского городка, зимой следующего года являлся командиром одного из подразделений Модягоуской самоохраны. К слову сказать, главой всех русских вооруженных формирований в Маньчжурии в то время являлся генерал Косьмин, муж старшей сестры Рычкова. В марте 1933 года Николай вместе с бывшим руководителем харбинской дружины Русского Сокола, штабс-капитаном Николаем Венедиктовичем Меликовым, выехал на станцию Пограничная, где поступил на службу в погранично-полицейский отряд, возглавляемый Шепуновым, а с 1935 года одновременно являлся начальником регистрационного отдела Пограничненского отделения БРЭМ. Помимо прочего, в 1936 году он начал работать в Союзе мушкетеров и вскоре возглавил Восточный район Союза.[93]

Большая семья Мустафиных эвакуировалась из Владивостока в октябре 1922 года в Гензан и оттуда позднее прибыла в Маньчжурию, где в это время уже находился глава семьи – Николай Андреевич Мустафин, в прошлом полковой священник Енисейской бригады, с которой он отступил на китайскую территорию в 1920 году. Семья соединилась в 1923 году в Чаньчуне, где и жила до 1926 года. После того, как о. Николай получил должность священника и законоучителя в русском Реальном училище в Мукдене, вся семья перебралась туда. Все дети о. Николая (шесть сыновей и дочь) рано начали работать, не получив регулярного образования. Виссарион (1910 года рождения), окончив за два года Мукденское реальное училище и сменив ряд мест работы (разносчик в магазине Чурина, автозаправщик в «Техас компании» и др.), в 1933 году выехал на станцию Пограничная, где поступил в полицейский отряд.[94] Вскоре два младших брата Мустафина – Леонид и Аркадий – стали полицейскими в этом же отряде. Леонид, будучи на четыре года младше Виссариона, до того, как отправиться на Пограничную, окончил в Мукдене унтер-офицерские курсы РОВС, некоторое время жил в Харбине, где, вероятно, вступил в члены БРП.[95] Все три брата Мустафиных активно участвовали в скаутском движении на восточной линии КВЖД. Виссарион являлся старшим разведчиков (скаут-мастером) и возглавлял один из отрядов разведчиков, Леонид – инструктором по строевой части Восточного отдела НОРР, Аркадий – сначала адъютантом начальника Восточного отдела И. А. Вощилло, а позднее – начальником бригады скаутов, оставив НОРР только в 1941 году.[96]

Мустафин В. Н. ГАХК

Мустафин Л. Н. ГАХК

Джакелли Г. Г. ГАХК

В начале 1937 года по предложению Шепунова Николай Рычков, Виссарион и Леонид Мустафины вместе с ним уехали в Харбин и стали обучаться на курсах по изучению СССР. После окончания курсов старший Мустафин выехал для дальнейшего обучения в Военно-полицейском училище на станцию Ханьдаохэцзы, а его младший брат и Николай Рычков возвратились на станцию Пограничная, где работали в местном отделении Бюро эмигрантов, пока оба не были вызваны в Харбин для отправки на Сунгари-2. Вместе с ними на службу в отряд уехал Георгий Джакелли, грузин, бывший вахмистр Белой армии, до этого служивший в Пограничненской полиции.

Пять человек в формирующийся воинский отряд были отправлены из казачьего Трехречья, но медкомиссию прошли только трое – Игнатий Овчинников, Григорий Тоболов и Василий Тырсин.

Наиболее примечательной личностью из «представителей» Трехречья являлся Василий Васильевич Тырсин, чей жизненный путь к его тридцати двум годам имел немало причудливых изгибов.

Василий родился в 1906 году в семье полковника (в дальнейшем – генерал-майора) Оренбургского казачьего войска Василия Дмитриевича Тырсина. К началу Гражданской войны Василий обучался в Оренбургском Неплюевском кадетском корпусе, в составе которого в 1919 году был эвакуирован в Иркутск. Сюда же выехал его отец, позднее, в ноябре 1920 года, скончавшийся от порока сердца. Василий закончил в Иркутске советскую школу и уехал в 1922 году к матери в Семипалатинск. Работал некоторое время на строительстве Белегачского шоссе, затем перебрался в Благовещенск, откуда в ноябре 1923 года ушел за границу, в Маньчжурию. Решив продолжить прерванное образование, Василий выехал в Шанхай, где поступил в Хабаровский кадетский корпус. Последний выпуск Хабаровского кадетского корпуса, в составе которого был и Тырсин, состоялся в сентябре 1924 года, после чего оставшийся кадетский состав Хабаровского и Сибирского корпусов был отправлен в Сербию. Тырсин уехал в Кантон (Гуанчжоу) и поступил на службу в португальскую речную полицию, однако вскоре уволился и нелегально на французском пароходе отправился в Марсель. Во Франции Василию пришлось много и тяжело работать (матросом, сельскохозяйственным рабочим, рабочим-сборщиком на автомобильном заводе «Рено»), к тому же мучила тоска по родине. Летом 1926 года он обратился в советское консульство с просьбой дать ему возможность вернуться в Россию. Разрешение было получено, и осенью того же года он прибыл к матери в Оренбург.