Зимняя сказка (Метод дыхания) - Стивен Кинг

Я полагаю, что многие нынешним молодым людям такая ситуация показалась бы нелепой и даже невообразимой. Все стремятся сейчас продемонстрировать широту взглядов в отношении того, что беременная женщина без обручального кольца должна быть окружена большим внимание и заботой, чем любая другая. Но джентльмены хорошо знают, что в те времена все было по-другому. Бытующие тогда нравственные нормы и лицемерие ставили незамужнюю беременную женщину в крайне затруднительное положение. В те годы замужняя беременная женщина чувствовала себя счастливой и гордой тем, что собиралась выполнить предназначение, данной ей Богом. Незамужняя же выглядела проституткой в глазах окружающих, да и сама была склонна считать себя таковою. Она была, используя выражение Элла Дэвидсон, "легкой" женщиной, а в те времена о "легкости" забывали не скоро. Такие женщины уезжали рожать и жить в другие города. Некоторые из них глотали таблетки или выбрасывались из окон. Другие шли к подпольным акушеркам-мясникам с грязными руками или пытались сделать все сами. За мою хирургическую практику четыре женщины умерли у меня на глазах от потери крови из-за тяжелых ранений матки. Помню один случай, когда ранение было нанесено зазубренным горлышком бутылки, привязанным к венику. Сейчас трудно в это поверить, но подобные вещи происходили, джентльмены. В общем, такая ситуация была для здоровой молодой женщины худшей из всех, какие только можно вообразить.

"Я согласна, - сказала она, наконец. - Это справедливо. Меня зовут Сандра Стенсфилд". Она протянула мне руку. С удивлением я пожал ее. Я был рад, что Элла Дэвидсон не видела, как я сделал это. Она бы ничего не сказала, но целую неделю кофе был бы горше, чем обычно.

Она улыбнулась в ответ на мое замешательство - я думаю - и посмотрела на меня открыто. "Я надеюсь, мы будем друзьями, доктор Маккэррон. Сейчас мне нужен друг. Я немного напугана".

"Я вас понимаю и постараюсь стать вашим другом, если смогу, мисс Стенсфилд, Я что-нибудь могу для вас сделать в настоящий момент?"

Она открыла сумочку и достала блокнот и ручку. Раскрыв блокнот, она посмотрела на меня. В какой-то момент я с ужасом подумал, что она спросит у меня имя и адрес акушерки. Затем она сказала: "Я хотела бы знать, что мне лучше есть. Для ребенка, конечно".

Я громко рассмеялся. Она взглянула на меня с удивлением.

"Извините. Просто у вас такой деловой вид".

"Ну уж наверное. Этот ребенок теперь часть моих дел, разве не так?" "Да, естественно. У меня есть брошюра, которую я даю всем моим беременным пациенткам. Здесь говорится о диете, весе, питье, курении и многом другом. Пожалуйста, не смейтесь, когда будете читать. Это затронет мои чувства, потому что я сам писал текст".

Хотя это был скорее памфлет, а не брошюра, однако это не помешало ему стать впоследствии книгой: "Практическое руководство по беременности и родам". В то время я серьезно увлекался акушерством и гинекологией и, начав довольно поздно из-за войны, не собирался терять время. Меня подбадривала мысль о том, что я увижу множество счастливых женщин в ожидании ребенка и приму много детей за мою практику. Так и случилось: по последним подсчетам я участвовал в появлении на свет около двух тысяч младенцев - достаточно, чтобы заполнить пятьдесят классных комнат.

Я читал много литературы о беременности и родах и более разумно применял свои знания по этому вопросу, чем в других областях медицинской практики. Поскольку я был энтузиазмом и у меня сложились собственные представления о предмете, то предпочел написать собственную брошюру, чем следовать избитым предписаниям, которыми в избытке потчевали беременных женщин. Я не буду излагать полный набор этих предписаний - для этого не хватило бы и ночи, - но приведу лишь два примера.

От будущих матерей требовали как можно меньше находиться на ногах и тем более не совершать длительных прогулок из-за опасности выкидыша и других "нежелательных для родов" последствий. Но роды как таковые - это в первую очередь, что сказать футболисту, готовящемуся к важной встрече, чтобы он как можно больше проводил время сидя и сохранял силы для предстоящей игры! Другой столь же "мудрый совет", часто даваемый многими докторами упитанным женщинам, - начать курить! Курить! Эти рекомендации отражены в имевшем хождение лозунге тех дней: "Возьми сигарету Lucky вместо конфеты". Те, кто думает, что, вступив в двадцатый век, мы вошли в эпоху просвещенной медицины, не представляет, какие безумные идеи иногда приживаются и в наши дни.

Я дал мисс Стенсфилд мою брошюру, и она внимательно изучала ее в течении минут пяти. Когда я спросил у нее разрешения закурить трубку, она кивнула мне, не отрываясь от чтения. Потом она подняла глаза и улыбнулась: "Вы радикал, доктор?"

"Почему вы это говорите? Не потому ли, что я советую ожидающим ребенка женщинам ходить пешком, а не ездить в прокуренных и трясущихся поездах подземки?"

"Витамины... всякого рода... плавание и дыхательные упражнения! Какие дыхательные упражнения?"

"Об этом вы узнаете позже, но я не радикал. Далеко не радикал. Я тот, кто задерживает на пять минут моего следующего пациента".

"О, прошу прощения". Она быстро встала, запихивая толстую брошюру в сумочку.

"Ничего".

Она набросила на себя легкое пальто, смотря на меня своими карими глазами. "Нет, - сказала она. - Вы совсем не радикал. Ну а теперь вы себя чувствуете более... умиротворенно? Я правильно подобрала слово?"

"Вполне подходяще, - сказал я. - Это слово мне нравится. Скажите миссис Дэвидсон, чтобы она выписала талон на следующее посещение. Я хочу вас видеть в начале следующего месяца".

"Ваша миссис Дэвидсон меня не одобряет".

"Я уверен, что это не так. - Но я никогда не умел врать, и теплота, возникшая между нами, сразу же испарилась. Я не провожал ее до двери моего кабинета. - Мисс Стенсфилд?"

Она обернулась и застыла в ожидании вопроса.

"Вы собираетесь оставить ребенка?"

Она окинула меня взглядом, потом улыбнулась той загадочной улыбкой, секрет которой знаю только беременные женщины. "О, да", - услышал я в ответ, и она ушла.

До конца этого дня я занимался похожими друг на друга случаями пищевого отравления, ожогов кипятком, вытаскивал кусок металла из глаза и дал направление на госпитализацию моему старому пациенту, у которого, я уверен, была раковая опухоль. Я совершенно позабыл о Сандре Стенсфилд. Элла Дэвидсон напомнила мне о ней, заметив:

"Возможно, она вовсе и не потаскушка".

Я оторвал взгляд от карточки моего последнего пациента. Я изучал ее, ощущая раздражение, которое чувствует большинство врачей, оказавшихся не в силах помочь больному. Мне пришла в голову мысль, что вместо всех этих колонок "Сумма к оплате", "Оплачено полностью" или "Пациент переведен", я должен был бы написать "Ордер на смерть". Наверное, с черепом и костями вверху, как на бутылках с ядом.