Элиминация - Василиса Алексеевна Русая

– ДЕБИЛ! – Буквально прокричал Шрам и вынырнул из-за стойки.

В этот самый момент началась стрельба и суматоха. В первую очередь пуля досталась Игорю. Вся наша команда вынырнула из своих баррикад и началась перестрелка – с криками и кровью. Пуля также досталась мужику с поводком, теперь его безумные были на воле, они в одночасье освободились из своих цепей и рванули на всех, кто был в квартире.

Мы были не дураки – сражаться в закрытом помещении равносильно смерти, и все выбежали в подъезд, спускаясь так быстро, как только можно. Шрам, буквально, вырвал из шкафа мальца и последний бежал за нами. Выстрелы пустились нам вдогонку, как и живые с безумными. Мы бежали по большой открытой улице, не зная где спрятаться, как вдруг, откуда не возьмись выскочила безумная и вцепилась в плечо Вадиму, тот громко закричал, Август в тот же момент высадил в нее всю обойму и подхватив брата двинулся за нами. Мы забежали в подвал какого-то здания, судя по обстановке, раньше тут была кальянная или иное подобное заведение. Не хватало лишь братьев.

– Где они? – Закричал Шрам и посмотрел на нас.

Молчание быстро сменилось грохотом и выстрелами. Нам пришлось выбежать обратно.

      Картина стояла следующая: кучка безумных сменилась достаточно большим количеством себе подобных, они налетали с разных сторон на Августа и Вадима, пока те совершали попытки, отстреливая их. Мы с Сашей постарались им помочь, но братья лишь крикнули в один голос:

– Убирайтесь!

Я впервые увидел, как Шрам застыл от ужаса или непонимания обстановки. Он продолжал стрелять и не мог сойти с места, тогда его толкнул Вадим и кровь с его плеча замызгала бронежилет Шрама.

– Беги! Прочь отсюда!

И мы рванули, что есть мочи, бежали и слышали выстрелы, бежали и слышали крики, бежали и в один момент не услышали больше ничего.

      Тишина воцарилась внезапно, как обычно начинается сильный дождь, среди ясного неба, так же внезапно, как человек влюбляется или умирает, так же внезапно, как появилась Вспышка. Не знаю, сколько мы бежали, какой путь преодолели, прежде чем Ваня упал на асфальт и поцарапал локоть. Только тогда мы остановились. Солнце, а точнее то, что от него осталось, было уже высоко в небе, а значит время было около двух часов дня.

       Мы истекали потом, хотя было совсем не жарко, а наши сердца бились с бешенной скоростью. В тот самый момент мы начали осознавать, что, вообще, произошло, события прошедшего дня складывались как из мозаики: Утро, церковный звон, крики, смех, вандалы, безумные, нападение, перестрелка, бегство, укус, опять крики, кровь, ярость, страх и снова бегство. Меня замутило, десятки вспышек воцарились в моей голове, когда я оглянулся по сторонам и не заметил братьев. В тот момент во мне словно что-то включилось, некая лампочка так ярко зажглась в голове, что не давала проходу ни одной мысли, кроме самой пугающей. Мы оставили их. Мы оставили их умирать.

      Шрам осматривал локоть Вани, Саша с Дашей проверяли состояние оружия и даже не смотрели друг на друга. Я сидел на асфальте и смотрел в ту сторону, откуда мы прибежали. Где-то там, валяются два тела, два брата, два рыжих, жизнерадостных человека, которые всегда были чем-то вроде солнца, среди серой погоды. Тошнота подбиралась к горлу нещадно. Август убил Вадима? Он успеет выстрелить в него до превращения? Или не сможет этого сделать и позволит брату себя обратить? Что случилось с вандалами, что случилось с безумными, что случилось с нами?

      Я представил самое настоящее кровавое месиво, как Вадим пожирает Августа. Молодые безумные были безжалостными, у них не была инстинкта оставлять потомство, они лишь хотели жрать и убивать.

– Ты тоже думаешь об этом? – спросил меня Саша, усевшись рядом.

Я кивнул.

– Мы не вернемся за ними. Ты понимаешь?

Я снова кивнул.

Тошнота, тошнота, тошнота была такой сильной, такой жгучей.

– Мне так жаль. – В полголоса прошептал Саша и дернулся, словно вот вот заплачет.

Меня вырвало, вырвало прямо перед собой. Легкие и горло горели адским пламенем, живот сжимали судороги, рвало меня желудочным соком и водой, не помню, когда я в последний раз что-то ел.

– Держись, брат. – Хлопал он меня по спине, удерживая автомат.

– Нам надо идти дальше… – Пробормотал быстро Шрам. – Вы готовы?

– Нет! – Выплюнул я и меня снова вырвало.

– Хорошо. – Похоже он не мог двигаться дальше так же, как и мы. – Давайте устроим привал.

Глава 7. Александр – за час до…

– Мам, я гулять! – Кричал я, обуваясь в коридоре.

– Так, стоять! А поиск ВУЗа? Саш, выпускной класс окончен, нужно думать о высшем образование. Саш, чего молчишь? – Она вперила в меня свой добрый спокойный взгляд, явно ожидая от меня, раздолбая, хоть какого-то осмысления происходящего.

– Мам, брось, это последний раз, честное слово! – Поцеловал я ее в щечку на прощание.

У моей мамы были короткие коричневые волосы, вьющиеся у концов, на ней была надета пижама серого цвета с розовым кроликом, косметики не было, лишь маленькие веснушки под глазами, которые были цвета глубокого синего моря. Я никогда не знал своего отца, мама сказала, что он ушел, как только узнал о беременности, но она не расстраивалась и никогда не таила обиды, рождение ребенка, вообще, не входило в ее планы на жизнь, потому как в возрасте восемнадцати лет ей поставили страшный диагноз – бесплодие. Она прожила десять лет своей жизни с человеком, который не хотел детей, они не предохранялись во время полового акта, редко ссорились и всегда сходились друг с другом в предпочтениях, их счастье закончилось в ее тридцать три года, когда беззаботную жизнь агента по недвижимости сменила тошнота, боль в груди и перепады настроения, а позднее тест показал две полоски и мужчина ее жизни быстро подписал документы о разводе и испарился в одночасье. Мама не унывала, ей помогали все, кого она знала, даже те, от кого она вовсе не ожидала поддержки. Мое рождение было чудом, самым настоящим, она никогда не скрывала от меня историю своей жизни, рассказывала что и как, про секс я узнал в четырнадцать лет, так же, как и про уголовную ответственность, мама рассказывала про беременность, она не ограничивала меня в деньгах, каждый год мы на пару недель летали на море, ходили с ней по кафешкам и ресторанам, я был центром ее вселенной, мог спокойно говорить с ней про девушек и друзей, она не ругала меня за двойки и драки, хотя каждый раз проводила со мной подобие ликбеза и профилактических разговоров.

Но ничего не может длиться вечно. В пятьдесят лет у моей