Газета День Литературы # 76 (2002 12) - Газета День Литературы

Заранее признательны за сотрудничество.

Оргкомитет объявляет состав

БОЛЬШОГО ЖЮРИ

премии "Национальный бестселлер"

2002-2003 гг.

1. Бондарев Ю., писатель, Москва.

2. Вознесенский А., критик, Москва.

3. Галиев А., экономист, Москва.

4. Давыдов О., публицист, Москва.

5. Дука А., социолог, СПб.

6. Зайд Е., режиссёр, СПб.

7. Казинцев А., критик, Москва.

8. Князев С., критик, СПб.

9. Козлов Ю., писатель, Москва.

10. Крусанов П., писатель, СПб.

11. Лисина С., издатель, СПб.

12. Мокроусов А., критик, Москва.

13. Подольский Н., писатель, СПб.

14. Пригов Д., поэт, Москва.

15. Савченкова Н., философ, СПб.

16. Секацкий А., писатель, философ, СПб.

17. Синельников М., поэт,

Москва.

18. Старобинец А., критик, Москва.

19. Трофимова Е., критик, Москва.

20. Трофименков М., критик, СПб.

21. Штемлер И., писатель, СПб.

22. Шубина Е., издатель, Москва.

23. Юзефович Г., критик, Москва.

НАМ ПИШУТ

ВДОВА И КЛАССИКИ

Одна из повторяемых на протяжении нескольких лет, изо дня в день, из месяца в месяц, заставок к программам "Свободы" звучала так: "Для меня история начиналась с декабристов. Когда думалось, о чем говорить с сыном-подростком и дочкой-подростком, всегда душой утыкалась (!) в Пушкина и в декабристов".

Не станем придираться к стилю; Е.Г. Боннер, вдова академика Сахарова (а это она сладчайшим голосом — о Пушкине и декабристах), — не Лев Толстой... Вслед за такой умильной заставкой вдова переходила к существу дела:

"— Три месяца исполняющего обязанности и три недели избранного президента Путина — это месяцы жесточайшего уничтожения чеченского народа. Россия продолжает страшную политику геноцида...

— Эта вторая чеченская война — еще большее преступление, чем первая. Эта война, по каким бы поводам и причинам она ни началась, как в детективе — "ищи, кому выгодно", — была выгодна только российскому правительству...

— Когда я услышала, что планируется визит Путина к королеве, подумала: "А мне очень жаль королеву". Не то чтобы я была человеком монархических настроений, отнюдь. Но королева — это некий символ, очень важный для внутренней жизни каждого британца. И, мне кажется, есть в сегодняшней, современной российской терминологии такое слово — "подставили". Королеву — подставили. Мне ее жалко"...

Госпожа Боннер, что за сантименты! Уместна ли жалость! Да как она, эта королева, даже не посоветовавшись, с кем следовало бы, посмела принять Путина, здороваться с ним, позволить ему поцеловать ей ручку, — вместо того, чтобы тут же пинком не выставить его за дверь!

Корреспондент Радио "Свобода": "Елена Георгиевна, а каково отношение в российском обществе к этой чеченской войне?".

Елена Боннер: "Восприятие народом — это, пожалуй, самая большая трагедия. Это — перерождение нравственного чувства народа России... "От ликующих, праздно болтающих, обагряющих руки в крови, уведи меня в стан погибающих за великое дело любви". Вот на этих строчках вырос тот слой людей, который называют — российская интеллигенция".

В данном контексте погибающие за дело любви — головорезы Басаева, Масхадова, Бараева, Гелаева, Хаттаба, Радуева, прочих главарей; кое-кто из них уже в могиле, кое-кто за решеткой и клянется, что в руки не брал ничего тяжелее ложки.

Вернемся к Пушкину и декабристам. Вдова академика вовсе не обязана обладать академическими знаниями; вполне может обойтись безо всяких. Но спецы на "Свободе", предваряющие вдовий плач по поводу погибающих за великое дело именами, столь значительными для России, должны бы знать, насколько это нелепо и неуместно. Объективности ради вслед за словами вдовы, которая утыкалась душой, следовало бы процитировать и самого Пушкина. Вот патетический финал поэмы "Кавказский пленник":

"Тебя я воспою, герой,

О Котляревский, бич Кавказа!

Куда ни мчался ты грозой -

Твой ход, как черная зараза,

Губил, ничтожил племена..."

Русский генерал Петр Котляревский — один из первых покорителей Кавказа.

Вдова, вероятно, простила бы поэту его юношескую увлеченность... Но вот уже и возраст зрелый и жанр иной: не романтическая поэма, а рассудительная проза:

"У них (у горцев — М.Т.) убийство — простое телодвижение... Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдывался тем, что ружье его слишком долго было заряжено. Что делать с таковым народом?" ("Путешествие в Арзрум").

Сосланный царем на Кавказ современник Пушкина поэт Александр Полежаев, чья лирика связана с традициями декабристской поэзии, близко наблюдал традиции и нравы гордых и свободолюбивых: "Кому не известны хищные, неукротимые нравы чеченцев. Кто не знает, что миролюбивейшие меры, принимаемые русским правительством для смирения буйства сих мятежников, никогда не имели полного успеха; закоренелые в правилах разбоя, они всегда одинаковы. Близкая неминуемая опасность успокаивает их на время, после опять то же вероломство, то же убийство своих благодетелей. Черты безнравственности... относятся, собственно, к этому жалкому народу" (Стихотворения и поэмы. Л-д, 1957 г., примечание на стр. 124).

Политическая позиция декабристов четко очерчена в подпольной "Русской правде". В первой же главе предлагаемой Пестелем Конституции намерение поступать максимально решительно "касательно Кавказских земель... для твердого установления Государственной безопасности": "Сии народы не пропускают ни малейшего случая для нанесения России всевозможного вреда, и одно только то средство для их усмирения, чтобы совершенно их покорить; покуда же не будет сие в полной мере исполнено, нельзя ожидать ни тишины, ни безопасности, и будет в тех странах вечная существовать война".

Оказывается, вот куда, не подозревая сего, утыкалась невинная душой вдова!

Кстати, и нашим демократом С..А. Ковалевым высказана однажды вполне трезвая характеристика менталитета чеченцев, казалось бы напрочь исключающая возможность создания ими современного суверенного государства:

"Традиционное воспитание чеченского мальчика — это воспитание мужества, презрение к смерти и боли. Это физическое мужество высшего порядка. Но, как ни странно, в дефиците здесь гражданское мужество. Традиционно воспитанные чеченцы безумно боятся друг друга. Они боятся прослыть плохими мусульманами, недостаточными патриотами, боятся быть заподозренными в симпатиях России. Ну, а уж если кто симпатизирует Америке, то это просто душа, отданная шайтану. (Кстати, на заметку западным симпатизантам суверенной Ичкерии. — М.Т.) И этот панический страх диктует современным чеченцам их линию поведения по отношению к вооруженным бандитам" ("Новое время", № 47'99).

Так все-таки — бандиты или воины и даже робингуды (как высказывался некогда Ковалев о басаевцах)?..

В октябре, во время захвата чеченскими бандитами театрального центра в Москве, Ковалев, ссылаясь на свои "удачные переговоры в Буденновске", на "опыт в этом деле", опять готов был предложить России свои услуги ("Свобода" 25.Х.02).

Примечательный опыт!..

Ни русские поэты, ни декабристы расистами не были. Отнюдь! В отличие от нынешних либералов они ясно различали причины и следствия. Вот примечательный вывод в вышеупомянутой Конституции: "Образ жизни, проводимой в ежевременных (так в тексте — М.Т.) военных действиях, одарил сии народы примечательной отважностью и отличной предприимчивостью; но самый сей образ жизни есть причиной, что сии народы столь же бедны, сколь и мало просвещенны".

Русские военные в пору покорения Кавказа и Средней Азии вынуждены были в своих действиях брать в расчет специфику исламского Востока. Генерал-губернатор Туркестана К.П. Кауфман получает категорическое повеление императора вернуть эмиру бухарскому недавно захваченные территории. Власть своим великодушием стремилась заполучить союзника в этом регионе на случай тяжбы с британской короной, владевшей Индией. Кауфман, однако, не исполнил высочайшего повеления, но сам явился, как говорится, пред очи государевы.