Газета День Литературы # 76 (2002 12) - Газета День Литературы

Если ни бурьяна, ни руин,

Если всё затянуто пустыней

Или степью, если даже след

От дворцов, дацанов иль усадеб,

От дворов гостиных и казарм,

От рядов торговых, от погостов,

Крепостцы, часовен и мостов,

Даже след уже неразличимо

Затерялся в мареве пейзажа,

Даже след ушёл в сухую почву

И запутан жёсткою стернёй,

То-то страшно...

Быть и знать и ведать,

Что вот здесь, ещё не боле века

Город был, и жизнь вовсю кипела,

А теперь — трава, трава, трава...

На моторке долго-долго плыли

Селенгой, минуя Конский остров,

Вон скала с названьем Англичанка,

Память о разлуке и любви,

Вон, в дали, Бестужева могила,

Он любил Бурятии просторы,

Так и жил с мольбертом над рекою,

Уж иной свободы не ища.

Нет давно ни пристани, ни взвоза,

Берег крут, а полдень беспощаден.

Друг мой, всех ойротов предводитель,

Ты зачем меня сюда привёл?

Время издевательски надменно

Замело, замыло, источило

И труды, и меты, и могилы...

Жёлтый панцирь, старая трава

Укрывает почву городскую,

А над этой хрусткою циновкой

Уж вовсю цветёт, шумит другая,

Ныне и вовеки — лишь трава.

Разорвав холстину ломких стеблей,

Чтоб могильный камень обнажился,

Я не смог ни имени, ни даты

На бугристом фоне разобрать.

Друг мой, что ты ищешь в этом поле?

Даже если славный хан джунгаров —

Хан Амырсана, последний воин,

Где-то здесь был тайно погребён,

Он давно травой повит и выпит,

Он давно кочует белой Степью,

С белым стадом, в белой-белой юрте,

Утешаем словом бодхисатв.

Не ищи, не тщись,

Травою знойной

Не броди по призрачному граду,

Лишь ковыль да чабер вместо улиц,

Вместо хижин — пижма да осот.

Да цветы мельчайшие — ползучей

Неизвестной, цепкой, мелколистной

Травки, что над полем источают

Запах, сладкий запах,

Словно тлен,

Тлен прошедшей жизни проступает

Из состава гумуса и камня!

И встаёт, дрожа, над Селенгою

Города умершего мираж.

4 августа 2002 г. Новосибирск

Владимир БАШУНОВ

(Барнаул)

Как прихотливо движется река:

вот солнце было слева, вот уж справа.

Как хороша береговая справа

в кудрявом окаймленье тальника,

в лугах, в стогах, всхолмленьях за лугами,

где сосны горделиво взнесены,

где зоркий коршун плавает кругами

над чашей оживленной тишины.

Туда бы мне!.. Зачем всегда нас тянет

в чужие, незнакомые места?

Желание, которое обманет:

там та же, что и всюду, маята.

Но каждый раз — но каждый! — из вагона,

автобуса ли, с теплохода ли

зовут те виды, что стоят вдали,

волнует тайна жизни той земли —

как свод ночной, как сны, как время оно.

Михаил Щукин ДОСТОЙНО ВОИСТИНУ

Cначала казаки плыли по реке Чусовой, поднимаясь до реки Серебрянки, затем, через волок, в реку Жаравлю. Мрачная, безлюдная пустыня расстилалась перед землепроходцами. Скрипели уключины на стругах, взлетали стаи непуганых птиц, и зорко вглядывались казаки в проплывающие мимо берега — за каждым новым речным поворотом могла таиться опасность. Осторожный Ермак решил не рисковать и не двигаться дальше без разведки. Он остановил свое войско и в начале волока у небольшой речки Кокуй велел насыпать земляное укрепление, которое позднее назвали Ермаковым Кокуй-городом. Передохнув, оглядевшись, казаки вышли на реку Туру, от которой, собственно, и начиналась Великая Сибирская земля. Или по-иному, как гласит летопись, — "ту бе Сибирская страна".

Здесь казаки впервые столкнулись с подданными Кучума, которых возглавлял князь Епанча. Первый бой был выигран. А дальше сражения и стычки пошли беспрерывно. В одном из боев захвачен был в плен татарин Таузак. Он подробно рассказал о своем царе Кучуме и его приближенных. Ермак пленника не обидел и отпустил живым, имея при этом тайную задумку, — он хотел, чтобы Таузак своими рассказами напугал Кучума. И отчасти ему это удалось. Таузак своему царю рассказывал: "Русские воины сильны: когда стреляют из луков своих, то огонь пышет, дым выходит и гром раздается, стрел не видать, а уязвляют ранами и до смерти побивают; ущититься от них никакими ратными сбруями нельзя: все навылет пробивают".

Кучум тоже не сидел сложа руки. Он не собирался без боя сдавать сибирскую землю. Его воины срочно возводили укрепления возле Иртыша и под горою Чувашьей. А верный и храбрый Маметкул уже спешил навстречу ермаковым казакам. Сшиблись они в злой сече на реке Тобол. Военное счастье улыбнулось Ермаку и его товарищам — Маметкул потерпел поражение.

Русские землепроходцы двинулись дальше.

Вскоре они заняли улус ближайшего советника Кучума — Карачи. Взяли много добычи и стояли на месте ровно сорок дней — держали сорокадневный пост. Залечивали раны, поминали погибших и готовились дальше продолжать свой тяжкий путь.

Едва только Ермак выступил из улуса, как ему сразу же пришлось вступать в бой с кучумовцами. А бои эти с каждым разом были все ожесточенней, потому как сибирские люди уже не испытывали трепета и ужаса от "огненного боя". И хотя одержали казаки победу, заняли городок Атик и убитых среди них было совсем немного, зато почти все живые были переранены. Между тем наступала осень. Скользили по воде ее вестники — желтые листья, напоминая о грядущих снегах и морозах. Надо было решать: что делать дальше? И было у войска Ермака, как в старой русской сказке, три пути: либо продолжать поход, чтобы одержать полную победу над Кучумом, либо укрепиться на зиму и дожидаться весны, либо возвращаться обратно, на родину.

Долго совещались казаки и приговорили: поход продолжать.

Казачья вольница только внешне казалась неуправляемой, на самом деле она была скована жесточайшей дисциплиной. На совете каждый мог кричатъ и спорить до хрипоты, хлопать оземь шапкой и топтать ее в сердцах, доказывая свое. Это не возбранялось. Но когда принималось общее решение, нарушить его или не исполнить не мог никто. А с отступниками поступали очень просто — зашивали в мешок и бросали в реку.

Снова поднялись паруса, заскрипели уключины, и вот казачьи струги подошли к Чувашьей горе. Кучум не стал дожидаться, когда ермаковцы начнут битву. Он первым вывел из засеки свое войско и напал первым. Он жаждал победы и торопил ее. Загрохотали пищали, взвизгнули стрелы, пущенные из тугих луков, полилась кровь, обагряя текучие иртышские воды и прибрежный песок.

Храбро сражался со своими воинами Кучум, но не удалось ему жестким натиском опрокинуть казаков. Устояли они. Тогда Кучум отступил в засеку, укрылся там и приготовился к обороне. Войско его было многочисленно и во много раз превосходило войско казаков, перед которыми во весь рост встала вполне реальная угроза быть разбитыми. Ведь силы казаков были на исходе, почти все имели ранения.

И снова Ермак собрал своих товарищей на совет. Большинство из них высказалось так: "Братцы! Куда нам бежать? Время уже осеннее, в реках лед смерзается; не побежим, худой славы не примем, укоризны на себя не положим, но будем надеяться на Бога: он и беспомощным поможет. Вспомним, братцы, обещание, которое мы дали честным людям (т.е. Строгановым)! Назад со стыдом возвратиться нам нельзя. Если Бог нам поможет, то и по смерти память наша не оскудеет в тех странах, и слава наша вечна будет!"