Утка, утка, Уолли - Гейб Роттер

И вот как-то раз у меня приключился понос. Совершенно кошмарный понос. А туалетной бумаги не было.

Было действительно стремно подтираться религиозной газетой, но что мне еще оставалось делать?! Беднякам выбирать не приходится, и я был уверен, что Бог меня простит. Я рассудил так: если Богу плевать на то, что я не могу наскрести денег на рулон туалетной бумаги, то пусть тогда и не обижается. Я оторвал полосу от страницы «Работа» и уже собирался использовать ее по назначению, как вдруг мой взгляд совершенно случайно упал на крошечное объявление в рамке: «ТРЕБУЕТСЯ ТАЛАНТЛИВЫЙ ПИСАТЕЛЬ. ОПЫТ СОЧИНЕНИЯ ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ. УМЕНИЕ РИФМОВАТЬ — ОБЯЗАТЕЛЬНО. ОБРАЗЦЫ СОЧИНЕНИЙ — ОБЯЗАТЕЛЬНО. ПОЛНАЯ ЗАНЯТОСТЬ. НАЧАЛЬНАЯ ЗАРПЛАТА $20000. РАССМОТРИМ ТОЛЬКО СЕРЬЕЗНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ».

Надо ли говорить, что я сразу заинтересовался. В последние месяцы я только и делал, что писал стихи. Так что умение рифмовать у меня было. Равно как и опыт поэтических сочинений. Я уже не говорю про образцы. Так что эта работа как раз для меня. Тем более двадцать тысяч — это хорошие деньги. На тот момент для меня это было вообще богатство.

Иными словами, надо попробовать.

Как говорится, попытка — не пытка.

Я позвонил по номеру, указанному в объявлении, и мне назначили время собеседования. Когда я приехал по указанному адресу и увидел, что предполагаемое место работы — это студия «Godz-Illa Records», я слегка прифигел.

Потом, как вы помните, я стал свидетелем устрашающей сцены, когда из кабинета Лайонза выскочил белый парень, прикрывавший ладонью кровоточащую лысину на голове, а следом за ним вышел сам Лайонз, держа в руках клок выдранных волос. Так что на собеседование я шел с опаской. Однако Лайонз принял меня на удивление радушно и проявил искренний интерес к моим сочинениям. Я просидел у него где-то около получаса. Лайонз так и не объяснил толком, в чем конкретно заключается моя будущая работа — если, конечно, меня на нее возьмут, — но сказал, что оставит мои стихи, чтобы почитать их повнимательнее, и что в течение нескольких дней он обязательно мне позвонит.

Он позвонил мне на следующий день и попросил приехать. Я приехал, и Лайонз ввел меня в курс дела. Как оказалось, я должен был писать тексты для восходящей звезды рэпа — нового кумира, которого Лайонз сейчас создавал в буквальном смысле из ничего. Мне нравился рэп (ну, где-то как-то), мне нравилось писать остроумные прикольные стихи, и я был не в том положении, чтобы быть слишком разборчивым. Это был шанс. И я вовсе не собирался его упускать. В общем, я согласился.

Под конец разговора я задал Лайонзу только один вопрос:

— Мистер Лайонз, а можно спросить, почему вы дали объявление в еврейской газете?

— Хороший вопрос, мистер Москович. И я отвечу предельно честно.

Я молча кивнул.

— Тут дело такое: мой врач — еврей. Мои два бухгалтера — евреи. Мои семь адвокатов — евреи. Мой архитектор, дантист, инвестиционный менеджер, четыре агента, специалист по рекламе, мой фондовый брокер, дизайнер по интерьеру и гинеколог моей жены — они все евреи. Понимаете, что это значит? Когда мне нужны умные, знающие специалисты, я знаю, где их искать. И такого еще не случалось, чтобы кто-то меня подставил. Так сказать, не оправдал доверия. И я очень надеюсь, что вы тоже меня не подставите.

Я тоже очень на это надеялся.

И вот теперь спустя почти десять лет я сидел в ослепительно белой приемной, страшно нервничал и боялся, что, может быть, сам того не желая, я все же подставил большого босса. Ну, то есть не то чтобы прямо подставил… но все-таки дал повод во мне усомниться. Я сидел как на иголках и жутко переживал, что мои джинсы (не стиранные неделю) оставят уродливое пятно на ослепительно белой обивке дивана. Наконец призрачная секретарша сказала, что мистер Лайонз готов принять меня прямо сейчас. Я поднялся и украдкой взглянул на диван. Никаких пятен не было.

Ну, хоть какая-то радость в жизни.

Кабинет мистера Лайонза был обставлен со вкусом. Я не особенно разбираюсь в декоре, но я бы назвал этот стиль стилем японского минимализма. Приглушенные тона: черный, серый, коричневый. Тщательно продуманные вкрапления бамбука. Огромная белая орхидея в каменной вазе на уголке стола — в таком месте, которое я никогда бы не выбрал сам, но которое, я более чем уверен, полностью соответствует правилам фэн-шуй. В помещении было прохладно, и я подумал, что если бы я снял ботинки, то ногам сразу стало бы холодно на сером цементном полу. Конечно, мне бы и в голову не пришло снять ботинки. Если бы я учудил что-то подобное, меня бы прибили на месте. Кто-то (а может быть, и оба сразу) из этих гориллообразных громил в черных костюмах, стоявших по обе стороны от входной двери.

Строгая элегантность убранства и атмосфера спокойной, уверенной в себе силы, царившая в кабинете, говорили о многом. Лайонз сидел за черным бамбуковым столом. Когда я вошел, он не встал, чтобы со мной поздороваться. На самом деле, он даже не поднял глаза, чтобы удостоить меня уничижительным взглядом. Впрочем, я был даже рад. Потому что когда Авраам Лайонз смотрит тебе в глаза, у тебя возникает такое чувство, как будто он смотрит тебе прямо в душу. Пробирает изрядно. Я так думаю, медосмотр прямой кишки с помощью ректального зонда — это было бы гораздо приятнее.

Лайонз был в темно-сером костюме, который наверняка был придуман и сшит той же командой, что занималась дизайнерским оформлением кабинета — так безупречно он вписывался в окружающую обстановку. Тонкие светлые полоски на ткани гармонировали с едва различимыми прожилками на темных обоях и на поверхности бамбукового стола. Черная кожа Лайонза пребывала в абсолютном согласии с общей цветовой гаммой помещения. Как человеческий экземпляр Авраам Лайонз был поистине великолепен.

— Садитесь, — сказал он своим мягким раскатистым баритоном.

Я сел. Лайонз молчал. Я тоже молчал. Ждал, что он скажет. Так прошло минут пять. Лайонз внимательно изучал какую-то бумагу, лежавшую на столе. Или, может быть, просто собирался с мыслями. Или даже медитировал.

— Вы зассали одного моего сотрудника, — наконец вымолвил он, по-прежнему не поднимая глаз.

— Не зассал, а обоссал, — сказал я с улыбкой и сам испугался. Что на меня вдруг нашло? С чего бы я так расхрабрился? Фраза вырвалась сама. Наверное, я подсознательно надеялся, что мне удастся его рассмешить и тем самым снять напряжение. Лайонз не рассмеялся. Я вообще сомневаюсь, что смех входит в его репертуар эмоций. Но он поднял голову, и у меня все внутри оборвалось, когда взгляд его черных пронзительных глаз пробуравил меня, как электродрель — дыню.

— Шутки, стало быть, шутим?

Мое сердце ухнуло вниз и едва не вывалилось через задницу. Под кем-то из нас скрипнуло кресло, и я невольно поморщился. Звук прошелся по нервам почище напильника.

— Н-нет, м-мистер Лайонз. Прошу прощения, — выдавил я, заикаясь.

Лайонз сдержано кивнул двум гориллам у входа. Я был уверен, что это сигнал, означающий команду: «Проломить ему череп». Но они просто вышли за дверь. Видимо, Лайонз не захотел лишать себя удовольствия проломить мне череп собственноручно. В конфиденциальном порядке. Собственно, я его понимаю. Я тоже предпочитаю проламывать черепа тет-а-тет, без свидетелей.

— Мистер Москович, это совсем не смешно. И меня удивляет ваше легкомысленное отношение. Вы помочились на одного из моих сотрудников.

— Да. Я все объясню…

— Помолчите, пожалуйста.

— Да, сэр.

— Из-за вас, мистер Москович, я попал в очень неловкое положение. Видите ли, в чем дело. Я как раз собирался избавиться от мистера Маскингама, которого вы скорее всего знаете под именем Фанка Дизи.

— В-вы с-собирались его убить?

Лайонз одарил меня таким взглядом, по сравнению с которым его предыдущий взгляд показался нежным поцелуем в щечку.

— Нет, мистер Москович. Я собирался его уволить. Никакого убийства. Я бизнесмен, а не какой-то бандюга, и, честно признаюсь, меня очень обидело ваше предположение, что я способен на такой отвратительный, ужасный поступок.

«Ага, как же», — подумал я. Вполне вероятно, только сегодня до завтрака он прибил больше людей, чем Тед Банди, Тед-Потрошитель, в свой наиболее удачный день.

— Прошу прощения, мистер Лайонз. Я совсем не хотел…

— Помолчите, пожалуйста.

— Да, сэр.

— Понимаете, мистер Москович, мистеру Маскингаму нельзя доверять. Это испорченный, лживый, скользкий человек, и я не хочу, чтобы такой человек работал в моей компании. Но из-за вас, мистер Москович, я попал в очень неловкое положение.

— Я все объясню…

Он поднял руку ладонью ко мне. Этот был сильный жест. Жест, который остановил бы даже бегущего носорога. Ну, если бы не остановил, то хотя бы заставил сменить траекторию.

— По-мол-чи-те, — произнес он с расстановкой. — Теперь, когда вы совершили свою необдуманную миктурацию на мистера Маскингама, я не могу просто уволить его из компании. У него будет повод подать иск в суд, а я не хочу никаких неприятностей с законом. Получается, я вынужден терпеть у себя в компании человека, которому не доверяю и который мне очень несимпатичен.