Государство, Конституция, Родина: к поискам национальной идеи и новой доктрины государства - Коллектив авторов

Автор занимает по этому вопросу следующую позицию, которую попытается сформулировать предельно лаконично: если в семье (обществе, государстве) были случаи насилия, то его причины нужно устранять, а не «возвеличивать» насилие в ранг традиций, привычек, менталитета и т. п.

4) Конституционная доктрина в правовом государстве не может ограничиваться установками одной монопольной партии, доминантой одного источника права, «неизменностью курса» политического деятеля и т. п., ибо один из её ключевых принципов состоит в демократических началах и реальном плюрализме, народовластии. В этом плане представляются небезынтересными утверждения о том, что «юридическая сила правовой доктрины определяется её авторитетом в глазах исполнителей и властными полномочиями её автора или носителя. В государствах-партиях решающее значение имеют доктрины, сформулированные вождями квазипартии. Так, в СССР любой закон должен был опираться на доктрину, изложенную в марксистско-ленинском учении, и решения высших органов коммунистической квазипартии»32. С. А. Денисов справедливо отмечает, что «миф о «добром царе», который заботится о своих подданных, легко нейтрализует все нормы конституции о суверенитете народа и демократии. Люди добровольно отказываются от своих политических прав, и без всякого сопротивления с их стороны в стране вводится авторитарный режим и монократическая форма правления»33. По его мнению, «в современной России сохраняются черты идеократической правовой системы. Высшее юридическое значение имеют не Конституция и законы, а политико-правовые доктрины. Они успешно нейтрализуют основы конституционного строя страны»34.

С сожалением приходится констатировать, что явление политического и, если так можно выразиться, правого плюрализма в России находится в стадии становления. Так, например, мы акцентировали внимание на «монополизме» закона и судебного акта при фактически полном игнорировании доктрины как источника права. Действительно, о каком-либо существенном её значении говорить не приходится35. Этот факт осознают учёные. «Юридическая доктрина, – пишут они, – по своей природе относится к категории нетипичных источников права, но в данный момент времени руководители аппарата власти не видят оснований для опоры на неё»36.

Итак, конституционная доктрина (если только не понимать её как совокупность научных и судебных позиций) в современной России представляет собой нетрадиционный и практически малоиспользуемый источник права. Спорное её понимание как вышеуказанного симбиоза лишает конституционную доктрину основного позитивного элемента – независимости от власти.

Глава 2

Т. И. Абакумова «О возможностях применения сетевых технологий в государственном строительстве и управлении»

Современный мир характеризуется помимо всего прочего тем, что он пронизан различными электронными сетями: сети государственные и частные, торговые, телефонные, банковские и многие другие. Это один из признаков информационного общества и государства.

Окинавская Хартия глобального информационного общества в 2000 году провозгласила следующее: «Мы будем осуществлять руководство в продвижении усилий правительств по укреплению соответствующей политики и нормативной базы, стимулирующих конкуренцию и новаторство, обеспечение экономической и финансовой стабильности, содействующих сотрудничеству по оптимизации глобальных сетей, борьбе со злоупотреблениями, которые подрывают целостность сети»37. Это значит, проблема сетей была обозначена в мире давно, но в правовом аспекте в России она почти не изучалась. Важность её изучения связана с тем, что сети могут быть инструментом государственного управления и государственного строительства, если целенаправленно использовать некоторые свойства различных сетей.

Для решения проблем теории и практики правового управления Ричард Сасскинд предложил своё видение правовой сети в виде «Legal Grid»38, которое было весьма упрощённым и далеким от современного понимания правовых сетей, В. Н. Лопатин выдвинул саму идею сетевого права39, а Л. В. Голоскоков разработал её развёрнутую теорию40. Особенность взгляда, рассматривающего право под таким углом, состоит в том, что часть правоотношений в информационном обществе и государстве, использующем информационно-коммуникационные технологии (далее – ИКТ) может осуществляться сетевым электронным взаимодействием, главными особенностями которого является скорость, быстрота поиска субъекта права для предстоящей правовой коммуникации, возможность частичной автоматизации процессов правотворчества и правореализации.

Наука давно изучает феномен сетей41, много диссертаций, имеют в названии такие ключевые понятия и слова как: «сетевые стратегии консолидации капитала»42, «сетевой менеджмент»43, «сетевые структуры»44, «сетевые компании»45, «сетевой бизнес»46, «сетевое управление»47, «сетевые технологии»48, «сетевые предпринимательские структуры»49, «сетевая экономика»50, региональная сетевая экономика51, «сетевое научное сообщество»52, «сетевые отношения»53, «сетевые межфирменные отношения»54, «сетевые сообщества»55, «сетевые коммуникации»56.

Правовая наука также должна быть на переднем крае исследовательского процесса сетевых явлений мира. Практика правореализации показывает, что право пока почти не обладает качеством опережающего регулирования. Его неспособность быстро адаптироваться к многочисленным угрозам экономическому благополучию или упреждать их была продемонстрирована на всех континентах и независимо от того, к какой правовой семье относилось право той или иной страны, но особенно в России. Право оказалось не готовым к столкновению с феноменом быстро протекающего времени, меняющего реальность быстрее, чем способность права самосовершенствоваться, а ведь именно право является основным регулятором социально-экономической реальности. Конечно, здесь мы имеем в виду не только право само по себе, но и государственно-правовые механизмы и институты, ответственные за его своевременную адаптацию к текущим реалиям.

Сложность сетевых явлений порождает множество правовых проблем, среди которых можно отметить неопределённость статуса сетей и вытекающую из этого невозможность или затруднительность их регистрации, быстрота возникновения сетей и связанных с их деятельностью явлений, ведущие к невозможности появления адекватных устоявшихся правовых дефиниций и создания действенных регулятивных предписаний. В полную силу проявляется проблема хронического отставания правового регулирования ускоряющихся информационно-коммуникационных, компьютерных и связанных с ними сетевых отношений, которые не переходят своевременно в фазу правовых отношений, регулируемых государством, и развиваются стихийно под действием различных факторов, в основном в частном секторе как внутрифирменные отношения. Всё это обусловливает актуальность исследования сетевых явлений в правовом поле и смежном с ним полях экономики, социологии, политологии, философии, математики и других наук с целью лучшего понимания возможностей использования сетей в качестве одного из средств государственного управления.

Рассмотрим, что представляют собой сетевые правоотношения, и в каких сферах государство могло бы использовать сетевые технологии для управления и государственного строительства.

Сетевые правоотношения изначально возникли и развивались стихийно, затем формировались в течение веков государством, при этом они не выделялись в качестве особого класса, а на последнем этапе развития под влиянием ИКТ сетевые правоотношения активно и целенаправленно стали модернизироваться государством в финансовой, банковской, транспортной, торговой и других сферах, поэтому они нуждаются в систематизации, изучении, выявлении закономерностей их развития, формировании и модернизации, наполнении их новыми смыслами и функциями на основе теоретических открытий и развития практики применения.

Сетевые правоотношения возникли и развиваются как публичные и частные. В российском законодательстве они проявляются на федеральном, региональном и местном уровнях, в государственных органах и организациях, в частных организациях: коммерческих и некоммерческих.

Сеть, участники которой имеют единый личный интерес (например, финансовый), может быть чрезвычайно устойчивой и сильной структурой, иногда превосходящей по своим возможностям государство и его органы. Это показывают многочисленные примеры из отечественной и зарубежной практики. Таковыми, например, являются мафиозные (или коррупционные, что то же самое) сети, сети финансовых мошеннических пирамид. Поэтому необходимо продолжать комплексное изучение сетевых явлений и процессов, находить в них сферы, подлежащие правовому регулированию, и разрабатывать как теоретические положения сетевого права, так и конкретные нормативные правовые акты, которые постепенно расширят сетевое законодательство и приведут к позитивному финансовому результату, преодолению негативного воздействия деструктивных и коррупционных сетей. Отсюда вытекает конкретное предложение: нужно использовать силу сетей, основанную на личном финансовом интересе, в позитивном плане, для строительства государственных и общественных институтов.