Серебряный каньон - Луис Ламур

Олений помет блестел - значит, совсем недавний. Выходит, и олени забредали сюда. Попались мне на глаза и несколько голубых перепелов уроженцев пустыни. Итак, я буду жить. Выживу и добьюсь победы.

Я приготовил себе постель возле стены полуразрушенной башни. Потихоньку, с большим трудом я соорудил из камней грубый бруствер, находясь под защитой которого мог держать под прицелом тропу. Возле бруствера я положил винтовку и амуницию.

Только после этого я позволил себе лечь.

Медленно прошла неделя. Я спал, просыпался, готовил, ел, обрабатывал раны и засыпал опять. Понемногу раны перестали болеть, а силы начали возвращаться. Однако до полного выздоровления было еще далеко. В расставленные мной силки попалось несколько кроликов, а однажды я подстрелил оленя. Никто не появлялся; если мои преследователи и добрались до источника внизу, то я их не слышал.

Я смог сделать несколько неуверенных шагов и начал понемногу обследовать свое убежище. Проходя между деревьями, росшими в дальнем конце долинки, я подстрелил куропатку и сварил крепкий бульон с диким луком, хлебным корнем и луковицами лилий.

Несколько раз мне попадались наконечники от стрел. Они были не похожи на виденные мною прежде - длиннее и с выемками по бокам.

Но дьявол нетерпения все чаще овладевал мною. Чем дольше я пробуду здесь, тем основательнее укрепятся мои противники. И все-таки я заставлял себя выжидать. Оленины хватало, я убил перепела и подстрелил еще одну куропатку. Питался я здесь хорошо, но день ото дня становился все беспокойнее. Несколько раз я поднимался на вершину мезы и лежал там, на солнце, наблюдая за каньоном, вверх по которому нес Серый мое бесчувственное тело.

Меза, служившая мне наблюдательным пунктом, возвышалась над окружающей местностью - подо мной миля за милей тянулись иззубренные хребты и извилистые каньоны. Это было фантастическое царство бледно-розового, оранжевого и глубокого красного цветов, тут и там тронутое тенью проходящих облаков. Первобытный и великолепный край.

В конце концов нетерпение одолело меня, и я решил отправиться в путь. К тому же вяленое мясо и оленина кончились, а куропатки и перепела стали осторожнее.

Утром шестнадцатого дня я оседлал Серого. С неохотой оставляя свой гостеприимный приют, я тем не менее всей душой хотел вернуться в "Ту-Бар". Глубокий, тяжелый гнев, копившийся во мне, превратился в решимость. Я начал осторожно спускаться по тропе.

У источника я осмотрелся. Там оказались следы двух лошадей. Преследователи добрались сюда, потеряли мой след и повернули обратно. Ничего не зная о собственном местонахождении, я двинулся по следам этих двух всадников, рассудив, что это самый простой путь найти дорогу в "Ту-Бар".

Не успел я проехать вниз по каньону и трех миль, как начал понимать, насколько тяжело пришлось моим преследователям. Двое добравшихся до источника преодолели нелегкий путь.

Начиная от места впадения ручья, каньон постепенно сужался, так что дальнейший путь проходил непосредственно по воде. По обе стороны вздымались отвесные стены. Местами гигантские выступы скал нависали потолком, и Серый шлепал по воде в полумраке. Кое-где каньон настолько сужался, что ширина его едва достигала тридцати футов.

Изгибы узкого ущелья неожиданно вывели меня в просторный амфитеатр, окруженный высокими скалистыми стенами. Остановившись, я посмотрел на открывавшуюся за амфитеатром долину - в ширину она достигала не менее полумили. Серый вздернул голову и раздул ноздри. Я успокоил его и тихо стоял, выжидая.

Одинокий всадник ехал по направлению ко мне. Однако он был слишком далеко, чтобы его можно было узнать.

Глава 8

Мы с Серым укрылись в тени ближайших деревьев и стояли там, ожидая. Заметил ли он меня? И если видел, то подъедет ли?

Всадник приближался, разглядывая землю, разыскивая следы. Я проверил, легко ли вынимается из кобуры револьвер, выдернул сыромятный шнурок, предохранявший его от падения, и продолжал ждать.

День был теплый, небо чистое. Всадник заметно приблизился, и я смог различить цвета одежды, масть лошади... Это была Мойра Макларен!

Выехав из тени, я ждал, когда она заметит меня. Это произошло почти сразу же.

Рубашка моя была разорвана, лицо покрывала двухнедельная щетина, щеки впали, но душу мою согрело выражение удивления и облегчения, появившееся на ее лице.

- Мэтт? Вы живы?

Серый вплотную подошел к ее лошади.

- Неужели вы думали, что я могу умереть, не оставив вам обещанных сыновей?

- Не шутите.

- Я и не шучу.

Она взглянула мне в глаза, слегка покраснела и быстро сменила тему.

- Вы должны уехать. Совсем. Если вы сейчас вернетесь - они вас убьют.

- Я не побегу. Я возвращаюсь обратно.

- Но вы не должны! Они считают, что вы убиты. Пусть так и думают. Уезжайте, уезжайте, пока можете! Они искали, перерыли все окрестности, но так и не смогли вас найти. Джим Пиндер поклялся, что, если вы живы, он убьет вас при первой же встрече. Да и Боди Миллер вас ненавидит.

- Я возвращаюсь.

Она сдалась - да и мне не верилось, чтобы она действительно считала меня способным убежать. И я был рад, что она понимает меня так хорошо.

- Джим Пиндер захватил "Ту-Бар".

- В таком случае ему придется оттуда уехать.

Она обратила внимание на мою полную флягу и обвела рукой долину, на краю которой мы остановились.

- Отец поразится, когда узнает, что здесь есть вода и трава. Никто и мысли не допускал, что здесь можно выжить. Думаю, вы нашли единственное такое место.

- Это не моя заслуга. Это место нашла моя лошадь.

- Плохо пришлось?

- Не слишком хорошо. - Я оглянулся на опушку, откуда она выехала. - За вами никто не следил?

- Нет... Я проверяла.

- Вы искали меня и раньше?

Она кивнула.

- Да, Мэтт. Я боялась, что вы умираете где-то здесь, один... Я не могла этого перенести.

- Ролли был силен. Он был очень силен.

- Так это вы его убили?

- А кто же еще?

- Его нашли Кеневейл и Боди. Кеневейл был уверен, что это ваших рук дело, но некоторые считали, что это дело рук парней Бенара.

- Они не сражались за меня.

Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. О чем могла думать Мойра, я не имел ни малейшего представления, но сам думал о ней, о том, какая это замечательная женщина. Теперь, получив возможность хорошенько ее рассмотреть, я заметил, что она похудела, обозначилась легкая впалость щек. Было непривычно думать, что обо мне может беспокоиться женщина. Много лет минуло с тех пор, как обо мне вообще кто-либо беспокоился.

- Кажется, мы очень далеко от города?

Мойра оглянулась по сторонам и взглянула мне в глаза.

- Как бы я хотела, чтобы нам не надо было возвращаться!

- Но надо.

Немного поколебавшись, она проговорила:

- Мэтт, вы сказали, что любите меня. Я вам верю. Если вы не вернетесь я уеду с вами. Сейчас. Куда угодно - куда вы захотите.

Свершилось! Все, чего только мог бы пожелать любой мужчина. Меня полюбила девушка - девушка настолько очаровательная, что всякий раз при виде ее я испытывал удивление и острое желание обнять. Я действительно любил ее, мисс Мойру Макларен.

- Нет, - ответил я. - Вы же знаете, я должен вернуться. Я поклялся Боллу никогда не сдаваться - и не сдамся.

- Но вы не сможете! Вы больны... Вы были ранены!

- Да, я был ранен. Но с этим покончено, на мне заживает быстро. Уже шестнадцать дней, как я отдыхаю, и этого больше чем достаточно.

Она повернула лошадь, чтобы пуститься в обратный путь вместе со мной, и какое-то время мы молча ехали шагом.

- Скажите отцу, чтобы он забрал из "Ту-Бар" свой скот. Я не хочу распри с ним.

- Он этого не сделает.

- А должен.

- Вы забываете - я дочь своего отца.

- И моя жена... Скоро ею станете.

На этот раз она не стала отрицать. Но и не выразила согласия. Много миль мы проехали, разговаривая, я повернулся в седле на краю пустыни.

- Отсюда я поеду один. Ехать со мной для вас слишком опасно. Но вы можете сказать Моргану Парку...

Я сидел и наблюдал, как она удаляется по направлению к тропе, ведущей на "Боксед-М", и думал, как буду счастлив, когда она наконец станет моей.

Она держалась в седле, как юная королева - спина прямая, плечи красиво откинуты. Словно почувствовав мой взгляд, она обернулась и посмотрела назад, но не помахала рукой. Не помахал и я.

Затем я повернул лошадь и направился в город.

Долго еще я буду вновь переживать это расставание и долгую одинокую поездку вниз, с гор. Я часто буду думать о Мойре - как она глядела, что говорила, - потому что такие дни редки в жизни любого человека. Да, мы спорили, но это был славный спор без резких слов.

Теперь мне предстояли трудные часы. Существовал лишь один способ решить все проблемы. Возможно, кто-нибудь нашел бы и другие пути, но все они были не для меня. Я должен был открыто появиться и взять быка за рога. Пока еще не в "Ту-Бар", но в городе.