Серебряный каньон - Луис Ламур

Пришпорив, я послал лошадь прямо на Боди и, когда она прыгнула, соскочил на землю по другую сторону, пробежал два шага и выхватил револьвер, видя, как метнулись вниз руки Миллера. Он поднял револьверы, и, в тот же миг выстрелив, я ощутил отдачу. Наверное, наши пули встретились в воздухе - хотя я и выпустил свою чуть раньше, несмотря даже на то, что какую-то долю секунды Я целился.

Одна из пуль пробороздила мне плечо, в которое сразу же впился миллион иголок; а я попал Миллеру в грудь, и Боди пошатнулся, от удивления широко раскрыв глаза.

И вот тогда в меня вселился бес нетерпения. Я пришел в бешенство никогда прежде я такого не испытывал. Продолжая стрелять, я пошел на Миллера.

- Что? Не нравится?

Я шел, орал и стрелял, и свинец летел, прошивая его.

- Теперь ты знаешь, как чувствовали себя другие, Боди! Обидно умирать только потому, что какой-то подонок хочет доказать, будто он мужчина. А ты не мужчина, Боди, ты только подлый, мерзкий мальчишка!

Окровавленный Миллер раскачивался из стороны в сторону; с ним было покончено. Кровь окрасила его рубашку в алый цвет, рот разорвала пуля, поперек посеревшего лица шел след от другой.

Он смотрел на меня, не произнеся ни слова. Какая-то сила еще удерживала его на ногах, но я видел, что с ним покончено. Стоя в горячем, ярком солнечном свете, Боди смотрел мне в лицо, и это было последним, что Миллеру суждено было увидеть в жизни.

- Мне жаль тебя, Боди. И почему ты не хотел пасти коров?..

Он сделал неуверенный шаг назад, револьверы выпали из рук. Боди все хотел что-то сказать, но слова не слетали у него с губ. Потом колени его подогнулись, и он рухнул на землю.

Стоя над его телом, я взглянул на рыжего. Казалось, ковбой не мог поверить своим глазам. Он пристально смотрел на неподвижное тело Миллера, потом поднял взгляд на меня.

- Я уеду... Только дайте мне шанс...

Он вскочил в седло, но, прежде чем тронуть коня, снова оглянулся на Боди. Он рассматривал лежавший в пыли труп, словно пробуждаясь ото сна.

- Не так уж он был силен?

- Никто не бывает так силен, - ответил я, - особенно с пулей в животе.

Рыжий уехал, а я остался посреди раскинувшейся в послеполуденном зное пустыне, один на один с трупом Боди Миллера, лежавшим у моих ног.

Я не мог оставить тело здесь; да и увидеть его, когда я поеду обратно, мне вовсе не хотелось. Поблизости от дороги был небольшой овражек, который вода размыла прежде, чем пробить себе другой путь. Я скатил туда тело, а потом обрушил нависающий берег, навалил сверху несколько камней.

Сидя в тени можжевелового куста, я соорудил крест и, подобрав обломок старой доски от фургона, давно валявшийся у дороги, вырезал на нем надпись:

ОН СВОЕ ОТЫГРАЛ

1881

Не слишком много осталось от человека, да только и Боди назвать человеком было трудно.

Может, этот рыжий и примется рассказывать обо всем, чему стал свидетелем - когда-нибудь где-нибудь у какого-нибудь лагерного костра. И рано или поздно начнут выплывать подробности этой истории. Но мне больше не хотелось зарабатывать репутацию ганфайтера; уже имевшейся было больше чем достаточно.

Плечо жгло, но рана была поверхностной; позаботиться о ней по приезде на ранчо совсем не сложно. Да и вообще пора было двигаться.

Далеко впереди иззубренные вершины гор, по которым не ступала еще нога человека, одиноко застыли в вечернем небе; заходившее за моей спиной солнце золотило их лучами. День близился к концу, и в наступившей вечерней прохладе я понемногу приближался к собственному ранчо.

Я ехал домой.

А завтра наступит день моей свадьбы.