Шолохов. Незаконный - -

Отец с матерью осознали, что не только им пути закрыты повсюду, но и сыну. Он незаконный настолько, что даже не имеет права учиться при родителях. Но Мишка, пожалуй, был только рад, что в школу его не отправили, а отец затосковал.

Учителем в церковно-приходской школе Каргина работал тогда 23-летний Тимофей Мрыхин. Жил он неподалёку от Шолоховых, с Мрыхиным они дружили. Александр Михайлович как-то начал исподволь разговор: весь день сынок на рыбалке, боюсь – утонет когда-нибудь в Шевцовой яме или ещё где-то в Чиру… Мрыхин, будто догадавшись, в ответ: «Может, попробовать его к книгам приохотить?»

Золотой человек, умница – спасибо ему навек, что сам предложил.

Мрыхину, по договорённости, стали платить, чтоб он отдельно, на дому, занимался с Михаилом. Хорошо, что он был начисто лишён всяких там сословных предрассудков. Потом вспоминал, что Миша к учёбе был расположен и схватывал всё стремительно: «…весь превращался во внимание и сидел неподвижно, уставив свои острые глаза…»

Похоже на взрослого Шолохова!

«Работа с Мишей доставляла мне полное удовольствие».

Прозанимались они почти полгода: за это время ребёнок изучил годовую программу. Это разгон – потом он будет за год схватывать столько, на что иным нужны долгие годы.

Около половины жителей Каргина по статусу казаками не были. Собственно казаков к 1917 году там проживало 701; помимо них шесть дворян, 29 представителей духовного звания, мещан – 54, крестьян – 428.

Сотни людей, приехавших с Рязанщины, Тамбовщины, Воронежского уезда, прижились на Дону в качестве ремесленников. Сами казаки издавна ремёслами почти не занимались, блюдя воинское своё предназначение.

На окраине хутора местный казак Тимофей Андреевич Каргин построил новейшую мельницу – внушительное здание из красного кирпича, стоившее колоссальных по тем временам средств.

Откуда у казака такие деньги?

В своё время Тимофей Андреевич участвовал в подавлении очередного польского восстания; затем служил на Кавказе. В бытность на службе где-то нашёл клад, но отдавать начальству не стал. Нашёл способ кинуть весточку родне на Дон. В те времена родственники традиционно навещали служащих казаков: вот и к Тимофею Каргину приехала на подводе родня. Одно из колёс подводы было полым. В оси колеса клад и вывезли.

Другой бы казак бросил всякую деятельность, проживая с тех пор безбедно и пьяно, но не Каргин. Тимофей Андреевич сначала развёл скот и устроил маслобойку. Потом, изучив вопрос и взяв для усиления капитала ссуду, начал собственное мельничное дело. Рядом с мельницей в 1909 году ещё и кинотеатр построил – один из первых в России! – на сто мест. Всякий привозивший муку на помол к нему мог посетить киносеанс бесплатно.

Кино показывали ежедневно, кроме субботы. Кинотеатр назывался «Идеал». У дальней стены небольшого помещения были две ограждённые ложи с диванами для купцов и богатых казаков. Детские билеты стоили пятак, взрослые – десять копеек. Киномеханик в идеально белой рубашке – с усиками и блестящей причёской – имел прозвище Макс Линдер в честь знаменитого французского актёра.

Сам Каргин кинотеатр не посещал, считая кино забавой, недостойной казака. Шаг за шагом он стал самым богатым и уважаемым человеком в округе; но не задавался, в церкви молился вместе со всеми остальными, ходил в казачьих шароварах и старом картузе. Среди иных донских богатеев дружб и знакомств не искал, общаясь по большей части с местным священником Виссарионом (ещё один персонаж «Тихого Дона») и каргинским фельдшером.

Состояние Каргина исчислялось в десятках тысяч рублей. Напомним, что хорошая лошадь стоила тогда сто рублей, корова – 60, рояль – 200, автомобиль (неслыханная роскошь!) – 2000. Депутаты Государственной думы получали жалованье в размере 350 рублей, губернаторы имели оклады около одной тысячи рублей, а министры и высшие чиновники, члены Государственного совета – полторы тысячи рублей в месяц.

Каргин был настоящим воротилой.

Мельница его была обустроена по новейшему слову техники. С мешка подсолнуха выходило ведро масла – так что подводы на каргинскую мельницу тянулись со всей округи.

Со временем Каргин стал самым известным благотворителем на Верхнем Дону: жертвовал на открытие телеграфной станции в Вёшенской, на народную школу в хуторе Грушенском, на Красный Крест – от которого имел медаль; ещё три медали им были получены за помощь голодающим губерниям.

Видно, Господь знал, кому клад подарить.

К Тимофею Андреевичу Каргину, которому в ту пору было уже за семьдесят, ходил по своим делам и Александр Михайлович Шолохов. Соседи запомнили, что с собой он брал мальчонку, незаконнорождённого сына Мишу, и держал его всю дорогу за руку. Что-то в этом есть удивительное и не вполне казачье: добрый отец и сынок Мишка, татарчук, нахалёнок, бредут сквозь донское марево к мельнице.

Казаки своих казачат воспитывали посуровей.

Пока отец разговаривал с Каргиным, Минька изучал, как, с грохотом и в кромешной пыли, работают мельничные механизмы. На мельнице он впервые увидел электричество: по всем потолкам мельницы были натянуты провода и горели лампочки. Приезжающие на мельницу казаки тоже подолгу смотрели на эту невидаль: надо ж-те, свет, а чада нет вовсе!

И отец, и брат его Пётр, и другой брат, Михаил, и маленький Минька были частыми посетителями кинотеатра «Идеал».

Сразу за зданием мельницы протекал Чир. Местная детвора на лёгких лодках рыбачила и каталась там. За Чиром Каргин высадил фруктовые сады.

И сама мельница, и сады, и Чир, и даже не десятки, а сотни разнообразных местных примет – всё это будет, так или иначе, присутствовать в романе «Тихий Дон».

Никакой человек из иных краёв никогда б не написал этот текст.

В Каргине Шолоховы несколько раз переезжали с места на место. С квартиры у самого майдана, оказавшейся слишком дорогой, съехали на другую – возле кладбища. Но и там было не по деньгам. Третьим адресом стала внешне такая же, как в Кружилинском хуторе, мазанка – хата шесть шагов в длину, четыре в ширину, крохотные оконца, саманные стены, камышовая крыша.

Отец не опускал руки: крутился, как мог, хватаясь за любой приработок: отработав днём приказчиком, ночью дорабатывал сторожем на бахче.

В Нижнем Астахове он скупал земельные участки – на перепродажу.

В Топкой балке нанятые братьями Шолоховыми тавричане разводили овец.

В конце концов на долю Александра выпала удача: с одной из сделок вышла какая-никакая, а заметная прибыль.

В четвёртый раз Александр Михайлович Шолохов с женой и сыном переехали в большой, под железною крышей деревянный дом. Дерево в донских землях было огромной редкостью, срубы могли позволить себе только обеспеченные люди.

И этот, и каждый прежний адрес добавляли любознательному Миньке в копилку наблюдений. Они все потом пригодятся. Добрая половина их ближайших каргинских соседей объявится под своими именами в шолоховских книгах.

В 1912 году отец снова идёт в церковно-приходское училище: возьмите сына!

Местного батюшку Николая, преподавателя Закона Божия, уговаривал Александр Михайлович самыми нижайшими уговорами, и всё без толку. Пётр Михайлович Шолохов присоединился к переговорам, но опять безрезультатно. В конце концов, братья решили заручиться поддержкой двух уважаемых попечителей – Ивана Сергеевича Лёвочкина и Тимофея Андреевича Каргина.

Церковный училищный совет давал на школу в год 50 рублей серебром, от станичного сообщества поступало 35 рублей, ещё немного собирали с родителей. Но всех этих средств не хватало даже на оплату преподавательского труда. Без Лёвочкина и Каргина почти все училища в округе вскоре бы закрылись.

Сходили к одному, ко второму, изложили ситуацию.

Покряхтев, Каргин сказал что-то вроде: «Да-а… Нехорошая история… Но как же мальчонке без обучения?..»

Лёвочкин бороду разгладил, с минуту тягостно помолчал, потом заключил, как бы с небес на землю снисходя: «Пусть учится. Передай отцу Николаю, что я не против».