Родная старина Книга 3 Отечественная история с конца XVI по начало XVII - В. Сиповский

Затем царь допустил их к своей руке, целовали они руку и царевичу. Царь пригласил их к обеду. Пожилые и знатнейшие из немцев заняли места так, что царь их всех мог хорошо видеть. Прислуживали всем бояре. На столе, покрытом скатертью, находились белый вкусный хлеб и соль в серебряных солонках. Пир начался тем, что сразу, в один принос, было подано столько блюд, что весь обширный стол был заставлен; носили кушанья до самого вечера. Много было всякого рода пива, меда и вин заморских. Царь, отведав с поданного ему блюда, сказал:

— Приглашаю вас, любезные немцы, на мою царскую хлеб-соль.

Так же приветствовал царь немцев, выпивая вино. Бояре старались напоить гостей допьяна, но те, видимо, воздержались, зная от приставов, что царь любит трезвость.

Заметив, что гости стесняются, царь засмеялся и спросил, почему они не веселятся и не пьют за здоровье друг друга, как это у них водится. Те ответили, что не смеют предаваться шумному веселью пред лицом царя.

— Я вас потчую как хозяин, — сказал царь. — Веселитесь как хотите, не опасайтесь нарекания, пейте за мое здоровье! Лошади готовы; когда настанет время, вас отвезут невредимо.

Сказав это, государь встал и пошел к царице, а боярам поручил так употчевать гостей, чтобы они забыли все житейские горести и печали. Царская воля была исполнена, и немцы не помнили даже, как и домой добрались. Так принимал иноземцев Борис, по достоверному рассказу одного иностранца (Буссау), который мог все это слышать от очевидцев. Осыпанные царскими милостями, щедро наделенные деньгами, землей и крестьянами, немцы становились самыми преданными слугами царя. Из них он составил довольно сильный отряд телохранителей.

Осторожный Борис все более и более недоверчиво начинал смотреть на бояр: до ведома его, конечно, стали доходить разные враждебные слухи, и он, несмотря на свой большой ум, не только боялся, чтобы его самого и близких ему лиц не извели отравой, но сильно опасался и волшебства. Сохранилась любопытная запись, по которой присягавший должен был между прочим клясться: «Мне над государем своим, царем, и над царицею и над их детьми в еде, питье и платье и ни в чем другом лиха никакого не учинить, зелья лихого и коренья не давать и не велеть никому давать; людей своих с ведовством, со всяким лихим зельем и кореньем не посылать, ведунов и ведуний не добывать на государское лихо; также государя царя, царицу и детей их на следу никаким ведовским мечтанием не испортить, ведовством по ветру лиха не посылать и следу не вынимать».

Не о себе только заботился Борис — в сыне своем Федоре он души не чаял, и самой задушевной мечтой его было закрепить за своим наследником престол; присягали все не только царю, но и царевичу. В грамотах и указах говорилось: «Великий государь царь и сын его, великий государь царевич, пожаловали» — и прочее. Ни один государь русский раньше не заботился так о воспитании и обучении детей своих, как царь Борис.

Русские нравы и обычаи по рассказам иностранцев

С конца XVI столетия быстро растет число иностранцев в Москве. Чаще и чаще наезжают западные посольства и купцы, все больше и больше иноземных лекарей, разных мастеров и особенно военных людей поступает на царскую службу. Необыкновенная щедрость Годунова и его любовь к иностранцам, конечно, должны были их особенно сильно привлекать в Москву. По просьбе немцев он позволил им в подмосковной Немецкой слободе выстроить лютеранскую церковь, чего прежде не допускалось.

С тех пор как русские ближе стали сходиться и знакомиться с иностранцами, прежние нравы и обычаи, по крайней мере при дворе и в боярской среде, стали несколько изменяться. Начали некоторые из русских по примеру немцев брить себе бороды; русская женщина, которую держали взаперти, стала со времен Бориса дышать несколько свободнее. Когда царица прогуливалась, то за ее каретой, не боясь нарекания, следовало несколько придворных женщин верхом на конях. Чаще, чем прежде, стали являться хозяйки дома в среде гостей-мужчин. Приветливость и вежливость в обращении стали заметнее. «Русские, — говорит один иноземный писатель (Маржерет), — очень просты в обхождении и всякому говорят „ты“; а прежде были еще проще. Если им приходилось слышать что-либо сомнительное или несправедливое, то они говорили без всяких учтивых обиняков, прямо, наотрез: „Ты лжешь“. Так говорил даже слуга своему господину. Сам Иоанн Васильевич, названный мучителем, не гневался за подобные грубости. Но теперь, познакомившись с иноземцами, русские отвыкают от прежней грубости в разговоре». Странным казалось французу Маржерету, воспитанному на рыцарских понятиях, что русские в случае личных оскорблений обходились без дуэлей (поединков). «Русские, — говорит он, — вовсе не терпели поединков… Оскорбленный словами или другим образом ведается судом, который и определяет виновному наказание. Оно обыкновенно зависит от воли обиженного: иногда виновного секут батожьем (батоги — прутья толщиной в палец); иногда с обидчика берут взыскание в пользу оскорбленного».

Любопытные сведения о домашней жизни и некоторых обычаях русских находим у другого писателя (англичанина Флетчера). «Русские по большей части, — пишет он, — высокого роста, полны; дородство они считают красотой, стараются отпускать окладистые бороды. По большей части они вялы и малодеятельны. Это, надо полагать, зависит частью от сурового климата, зимнего холода, порождающего сонливость, частью же от пищи, которая состоит преимущественно из разных овощей и кореньев: лука, чеснока, капусты. Они едят их и безо всего, и с другими кушаньями.

Приступая к еде, русские обыкновенно выпивают чарку водки (называемой русским вином), затем до конца обеда ничего не пьют. Если наготовлено много разного кушанья, то подают сперва печеное (жареного употребляют мало), а потом похлебки. После обеда пьют вдоволь; при каждом глотке целуются друг с другом. Затем все отправляются на скамьи спать. Главный напиток русских — мед, а люди победнее довольствуются квасом.

Тяжелая пища могла бы сильно повредить здоровью русских, но они ходят два или три раза в неделю в баню, которая служит им вместо всяких лекарств. Все русские топят печи и так нагревают дома, что непривычному иностранцу это сначала не понравится. Сильный жар внутри домов и стужа на дворе действуют вредно на кожу: она темнеет и сморщивается; особенно это заметно у женщин, которые занимаются топкой бань и печей и часто парятся.

Русский человек, привыкнув к обеим крайностям, и к жару, и к стуже, может выносить их гораздо легче, чем иностранцы. Нередко можно видеть, как русские зимой выбегают из бань, нагие, в мыле, с разгоряченным телом, от которого идет пар, и кидаются в реку или окачиваются холодной водой, даже и в сильный мороз. Делают они это для укрепления тела.

Одеваются русские следующим образом. Бояре на голову надевают тафью, небольшую шапочку, которая закрывает немного поболее маковки и большей частью богато вышита шелком и золотом и украшена жемчугом и драгоценными камнями. Волосы на голове стригут обыкновенно плотно, за исключением тех случаев, когда бывают в опале у царя и выражают печаль: тогда отращивают себе длинные волосы до плеч, закрывая ими лицо как можно уродливее. Сверх тафьи носят большую шапку из меха черно-бурой лисицы, с большой тульей, которая возвышается из меховой опушки.

На голую шею надевают часто ожерелье из жемчуга и драгоценных камней, шириною в три-четыре пальца.

Сверх рубахи, изукрашенной шитьем (потому что летом дома поверх нее они обыкновенно ничего не носят), надевается зипун, или легкая шелковая одежда, длиною до колен, которая застегивается спереди, потом — кафтан или узкое застегнутое платье с кушаком. Кафтаны шьются обыкновенно из золотой парчи и спускаются до колен или до лодыжек. Сверх кафтана надевают распашное платье из дорогой шелковой материи, подбитое мехом и обшитое золотым галуном; оно называется ферязью. Другая верхняя одежда из камлота или подобной материи — это охабень, род плаща, весьма длинный, с длинными рукавами и воротником, украшенным каменьями и жемчугом. (Под рукавами охабней делались прорехи для рук, а рукава откидывались назад.) Особый вид охабней — однорядка, отличающаяся от первого тем, что шьется без воротника; она обыкновенно бывает из тонкого сукна или камлота. Сапоги делаются из сафьяна и вышиваются жемчугом. Нижнее платье, вправленное в высокие голенища сапог, шьется часто из парчи. Со двора бояре и боярские дети обыкновенно выезжают верхом.