История новоевропейской философии - Вадим Васильев

Вернемся к нашему положению — «sum»: мы поняли, что Декарт не может признавать и не признает его в таком виде самоочевидностью, потому, что это приводит к противоречию. К столкновению очевидного факта нашего несовершенства и дедуцированного, в таком случае, нашего всесовершенства. Вот именно поэтому он и вводит вот этот элемент обусловленности — «ergo». Тут многие зациклено видят в этой формуле следование, а видимо «соль» этой формулы в том, что это «ergo» вводит момент обусловленности, а значит — случайности нашего существования. И именно поэтому Декарт говорит «cogito ergo sum»; он хочет сказать да, мое существование самоочевидно, но лишь поскольку я мыслю. А вот само по себе оно не является самоочевидным. А стало быть, является случайным. Мое существование случайно, но пока я мыслю — оно необходимо. Такой вот вариант ответа. И на этом, пожалуй, мы в этой части и остановимся — вот на таком решении.

Здесь нам надо выяснить еще несколько вещей, коль скоро мы заговорили о душе, коль скоро именно с психологии Декарт начинает строительство метафизики. Что такое душа? Что такое субстанция мы уже обсуждали: субстанция это вещь, существующая сама по себе. Является ли душа в строгом смысле субстанцией? Нет, не является. Субстанцией в строгом смысле является только Бог, по Декарту. Ну, мы Бога еще не вывели, но опять забегаем вперед — чертим герменевтический круг: поясняем начало через конец, конец через начало таким взаимным движением… Почему же тогда Декарт называет душу субстанцией, если бытие души ежесекундно, считает Декарт, внедряет в нас божество? Души постоянно поддерживаются Богом в их существовании. Ну, какие же это субстанции?

(неразборчиво)

А потому, что они не могут сами себя воспроизводить, мы это уже обсуждали — души не могут сами поддерживать свое существование; они нуждаются во внешнем притоке бытия.

— Как и все остальное?

Как и все остальное. За исключением Бога. Только Бог сам себя поддерживает в своем бытии в силу своего всесовершенства. А все остальное представляет такие открытые ворота, в которые поток бытия от Бога должен попадать. Тем не менее, Декарт называет души субстанциями потому, что они могут существовать независимо от тел — вот какой смыл он вкладывает. И говоря о душах, как субстанциях, Декарт рассматривает мир в его горизонтальном измерении, а не вертикальном. В вертикальном измерении души оказываются на аудиенции у Бога и здесь они остаются независимыми от тел. Почему они независимы от тел? Почему души могут существовать в бестелесной среде? Потому, что мы можем себе представить, что весь мир — это материальное сновидение; души при этом сохранятся и будут существовать в принципе независимо от телесной субстанции. В принципе. Реально, подчеркиваю, Декарт считает, что души и тела взаимодействуют и связаны друг с другом. Человек — это единство души и тела. Механизмы человеческих чувств и физиологии как раз и объясняются активным взаимопроникновением психического и физического. Речь идет лишь о возможности. Но даже признание возможности их независимого существования достаточно для того, чтобы говорить об их субстанциальности в этом смысле.

— А вот во время сна, например, душа отделяется от тела?

Да нет. Нет. Ну, как бы она ослабляет хватку, но не отделяется, потому, что то, что происходит в теле, оказывает влияние на течение сна. Если бы она полностью отделялась, тогда бы и пробуждение было невозможным, потому, что оно происходит под влиянием каких‑то внешних факторов (зазвонил будильник, например). Тело передает энергию душе. Если бы они были развязаны, то этой передачи бы не происходило.

Теперь мы с первой частью определения разобрались. Что же значит мыслящая субстанция? О мышлении мы говорили, но я не давал дефиниции мышления. Это тоже запутанный вопрос, тоже достаточно спорный. Как Декарт понимает мышление? Ну, прежде чем сказать, как он его понимает, отмечу еще один весьма принципиальный момент. Декарт считает мышление атрибутом души. Привыкнем различать атрибут и модус (или акциденцию). Слово атрибут, кстати говоря, на русский язык наиболее точно было бы переводить термином «свойство». Но поскольку это слово обычно употребляется в смысле акциденции, как раз («свойство» это то, что может быть, а может и не быть у вещи), то я не буду пользоваться этим переводом, буду просто говорить — атрибут. Атрибут — это необходимое свойство.

— Души Декарт рассматривает только человеческие?

Дело в том, что у животных он души отрицает, как таковые, я скажу потом почему. Но есть еще и ангельские души. Но бытие ангелов проблематично по его мнению, мы точно не можем знать, существуют они или нет. Так, что реально остаются только человеческие души.

Да, значит мышление — атрибут. Это значит, душа не может не мыслить — такой непосредственный вывод отсюда — душа обязательно мыслит. Вот если бы это было акциденциальное свойство, то тогда душа могла бы мыслить, могла бы не мыслить. Акциденциальным свойством тел, к примеру, является движение. Движение — не атрибут материи, считает Декарт, — тела могут двигаться, могут не двигаться. И мышление в душах нельзя сопоставлять с движением в телах, как это иногда делают, считает Декарт. Если души не могут не мыслить, то тогда (тут много практических следствий) в частности не бывает сна без сновидений, вынужден признать Декарт. Часто считается, что, вот, сон без сновидений, это полная заторможенность всех мыслительных процессов; но это не так. вынужден он признать. Ему постоянно приходится бороться с эмпирическими нестыковками. Как объяснить тогда сон без сновидений? Мы просто забываем, полагает Декарт, то, что видели во сне. Мы что‑то видели, все равно, но. забыли, поэтому нам кажется, что мы ничего и не видели. А душа не может прекратить мыслить.

Но, что же такое мышление — настало время разобраться. Мышление Декарт понимает не так как мы. Мы понимаем под мышлением (на нашем обыденном языке) некую высшую психическую деятельность. Правда? Термин «мышление» понимается нами как некая комбинаторика понятий: мы сравниваем какие‑то вещи, пытаемся проникнуть в их сущность, анализируем существенные предикаты вещи, оперируем общими понятиями

— все это и есть мышление. Мышлению противоположны, думаем мы, чувства, воображение — они имеют дело с единичным. Декарт иначе трактует мышление. Для него мышление (дам сейчас определение) — это все, что связано с сознанием. Корнем мышления является сознание. Поэтому все, что происходит в душе осознанно подходит под рубрику мышление. А теперь судите сами: вот я ощущаю какой‑то предмет. Я осознаю, что его ощущаю? Осознаю. Значит ощущение — это модус мышления. Я что‑то хочу, желаю. я осознаю, что это желаю — значит, желание это тоже модус мышления. Воображение… Протекает осознано — тоже модус мышления. Короче говоря, для Декарта нехарактерно, совершенно нехарактерно противопоставление мысли и чувства. Напротив.

— А многие ощущения мы ведь не осознаем.

Сейчас я скажу об этом. Вы попали в самую точку. Это еще один ключевой пункт учения Декарта о душе, сейчас до него доберемся.

Но пока договоримся, что никакого противопоставления чувств и мышления нет и Декарт признает в душе массу модусов мышления: ощущения, желания, воображение, память, интеллект. Вот то, что мы называем мышлением, Декарт называет интеллектом. Это действительно высший модус мышления (он их не отрицает), так же как и воля; но это всего лишь разновидность мышления.

Предметы мышления мы называем как? Идеями. Правда? Поскольку для Декарта мышление — максимально широкая область деятельности души, то идеями он будет называть не только общие понятия, которые мы конструируем в разуме и в интеллекте, но и ощущения тоже будут называться у Декарта идеями. Это тоже важный момент, чтобы не перепутать потом: ведь любой непосредственный предмет ощущения — это идея, а не только тот образ, который остается в памяти, и который мы впоследствии анализируем (это тоже идея — идея воображения или рассудка). А это — идея ощущения, но все равно идея. Человеческая душа замкнута в мире идей: вот все, что мы непосредственно осознаем — это не реальные вещи — это идеи. Помните, вначале я говорил об этом; вот сейчас мы уже приходим на новом уровне к этой теории образов и вещей. Вот все, что мы осознаем — это идеи. Все, что вы видите перед собой — это идеи (а не часы, допустим, если вы на них смотрите). Сами часы существуют за пределами непосредственной достижимости для нашего ума. Мы должны умозаключать к существованию реальных часов. А вот то, что мы видим — это наш психический образ, возникающий в душе вследствие каких‑то там причин, которые мы пока еще не выяснили. Все эти образы существуют, лишь пока есть душа. Сами эти образы не обладают самостоятельным бытием, они имеют субъективный характер. Самостоятельным бытием обладают вещи. Так?